Ведьмина сила
Шрифт:
— Смотри по сторонам, — негромко посоветовала наставница. — И находись там, где много людей. В толпе тебя не тронут.
— Думаешь?..
— Уверена. Тебя будут выманивать из убежища. Чтобы держать поближе к Ехидне. Чтобы не ничему полезному не научилась. Чтобы у одного наблюдательского палача не появилось подспорье в виде второго. После недавней облавы их осталось еще меньше, и выжившим потребуется время — спрятаться, замаскироваться. Они залягут на дно, не ненадолго. Если не сейчас, то через пару лет они начнут охотиться за тобой. Следить. Выжидать. Любовь любовью, Мар…
Она кивнула, понимая.
— Что Ехидна?
— Пока не приходит.
С тех пор,
Это затишье перед бурей.
Элла стояла у окна и невидяще смотрела вдаль.
Десять лет. Десять лет она искала способ избавить ученицу от кандалов и не находила. Они перерыли и свои архивы, и архивы Круга ведьм. Объездили окружные. Напросились в столичные. Но результата не было. Вообще. Кандалы не снять.
Теперь начинался следующий этап охоты за знаниями: допрос пойманных оступившихся и прогулки по так называемой ведьминской периферии — поездки в глухомань, к тем, кто по разным причинам не входит в Круг, но живет долго и знает много. И иногда придется оставлять Мару в штаб-квартире, под надзором мальчишки. Сам-то по себе он неплохой, но больно безалаберный, как и любой «летун». Кажется, до конца в серьёзность проклятья он не верит.
И в мыслях шевельнулось предательски: можно было бы попасть в гробницы… Ведь Ехидна взяла заклятье оттуда, и там же — наверняка! — есть и ключи к избавлению. Всякое ведьмино проклятье, говорила прародительница, как замок, и открывается он тем же, чем и запирается. «Тем же», думала не раз Элла, — это Ехидна. И получилось бы найти ее… Но не выходило. Хитрая тварь спряталась на совесть. И никто из приспешников о ее местонахождении не знал.
Да, проникнуть бы в гробницы… Она бы рискнула. Всем — ради несчастной девчонки, у которой вообще ничего не было. Элла палачом свое отжила — пока не добралась до Пламени, но уже понимала, что отжила. Устала. Почти вымерзла. И всё меньше находила в себе человеческих эмоций, и большого труда стоило не срываться на «пациентах». Совсем скоро она профдеформируется окончательно и станет негодной для полевой работы. И опасной — даже для любимой семьи.
А еще Маргарита Викторовна, старейшая боевая ведьма, готовилась мумифицироваться и все чаще капала Элле на мозги — дескать, вот-вот помру, так и на жертвенный стол бы легла, ради девочки-то. Такой рухлядью, говорила, даже неприлично за столь важные знания платить, но стародавним же всё равно, кто умирает, лишь бы с силой да наверняка помер. И эти слова бередили душу. Но — время…
Время появления гробниц всегда определенное, и вряд ли они успеют попасть туда вперед Ехидны и ее своры. А если и успеют… то придется драться. С ее приспешниками. С ней. И бесценное время будет потеряно. И нет никаких шансов. Только дурацкая, невозможная в ее вымерзающей душе и глупая в ее возрасте вера. В случайности. В совпадения. В чудо. Ведь если есть злые чудеса, то обязательно должны быть и добрые… Другое дело, что злые Элла не чудесами считала, а своей работой.
Но — все-таки…
Мару любили. Резкая и диковатая, острая на язык и часто несдержанная, она, несмотря на проклятье, искрила жизнью. Редкость в наше сумрачное время. А такие люди притягивают, держат, не отпуская, не отпугивая даже чрезмерной честностью и странным чувства юмора.
Но самое главное, у нее не было внутренних оков. Пока — не было. Естественная, искренняя, живая… в отличие от нее. Правила поведения
по регламенту в ней не приживались категорически. Она легко могла явиться на допрос в топике и летних шортах, нахамить «пациенту», сказать всё, что о нем думает, а потом заявить — давай, мол, колись быстро, меня любимый мужчина ждет, я уже опаздываю.Элла ее за это ругала, а внутренне завидовала по-белому. Молодость… Но однажды ученице всё же придется облачиться в то, что Артемий называл то «корсетом», то «броней» палачей. А они ничуть не лучше кандалов от Ехидны. Ничуть. Если не хуже.
Кандалы проклятья сковывают, подчиняя, тело. А «броня» правил палача — душу. И убивает.
…Муза улыбалась. А наставница менялась, медленно, но неотвратимо. Сама ломала себе пальцы на руках, выворачивала локтевые суставы, чадила черным. И тоже улыбалась. Нарисованно. Кроваво. Но пока кровь была темно-красной. А не серебристой, как у…
В мозгу вспыхнуло — надо что-то делать. Пока еще не поздно… Пока… Абстрагироваться. Выучка наставницы и ее труды не прошли даром. Сначала — абстрагироваться. И вычленить важные детали. Муза не нападет — не посмеет пойти против воли Ехидны. И если уж Элла не смогла одолеть ведьму, то у нее точно не получится. Своей силой. А если…
Муза, при всей ее внутренней тьме, светлая ведьма. Ее силу никто не засечет. Маяки наблюдателей настроены только на противозаконную тьму — и очень зря. Но опасные заклятья светлых давно утеряны, а известные не несли опасности для жизни. Недальновидно, но…
Мара подняла голову, посмотрела на ведьму и мрачно ухмыльнулась, закатывая рукав джемпера. Да, Муза — светлая, ее магию не почуют. А вот темную — опасную темную — почуют. И примчатся. Ехидна ведь не только «питалась». Она старалась перетянуть на свою сторону и заставить уйти от наблюдателей, совращала запретными знаниями. И суть некоторых заклятий Мара уловила. Пора попробовать.
— Что это ты делаешь? — Муза приподняла рыжие брови.
Мара не ответила. Она творила. Быстро, смело и четко, пока старая ведьма не разгадала замысел, смешивала заклятья. Щепотку «кофемолки», частицу паралича, крупинку остановки сердца, клочья порванных мышц… Набухший в левой ладони черный шар заискрил морозным серебром, запульсировал, судорожно сжимаясь-разжимаясь.
— Ты что творишь, дура малолетняя!.. — Муза разом растеряла всю свою доброжелательность, и ее улыбка превратилась в оскал. — Пре…
Воздух загудел и завибрировал от невидимо запищавших маяков. И нахлынувших наблюдателей. Старая ведьма ощерилась, зашипела облезлой кошкой. Раскинула руки и швырнула сразу два заклятья. Одно — в неподвижную Эллу. Второе — в Мару. Наставница в страшном молчании упала, как подкошенная, а ее ученица увернулась, отгородилась, успев преобразовать недоделку в щит, и рухнула с площадки строительных лесов вниз.
Выжила…
Мара сидела, утонув в глубоком кресле, в полной темноте, обняв колени, и не понимала. Зачем?.. Зачем люди выживают, если заслужили смерть?.. Элла, сильная и смелая, из-за глупости и слабости своей дурной ученицы теперь одной ногой в могиле. Уже трое суток над ней колдуют целители тела и души, но…
Слезы давно вышли. А боль осталась. Острая, мучительная, то сковывающая тело, то бьющая дрожью. Но страшнее вины была беспомощность, скручивающая бессильные руки, разъедающая душу. Исправить бы всё… Если не повернуть время вспять, то хотя бы… исправить. Найти силы и знания. И спасти. И пусть потом наставница на нее даже не взглянет… Лишь бы выжила. И как теперь смотреть в глаза ее семье?..