Ведьмина война. Бескрылая Матрона

– Твой дар позволяет тебе выживать, – пожал плечами таосец. – Что в нем плохого?

– То, что он не позволяет выживать моим друзьям.

В голосе девушки неожиданно скользнул ледяной холод. Улыбка угасла на лице, а в глазах отразилась пугающая пустота. Она принялась спешно собирать свои вещи со стола.

– Прости, завтра тренировка. Надо будет лечь пораньше. Попробую выспаться, – объяснилась она.

– Эм, – Юн Джин слегка растерялся от столь быстрой перемены. – Если у тебя проблемы со сном, то я могу показать пару секретов с иголками, которые позволят тебе привести в порядок нервную систему. И спать лучше.

– Извини. Это так не работает, – мимолетная печальная улыбка коснулась ее лица.

Девушка показала несколько иголочек на рукаве, которыми, очевидно, тоже пользовалась. Таосийка, похоже, была знакома с той же школой иглоукалывания, что и Юн Джин.

– Тогда, как на счет прогуляться перед сном? Буквально пятнадцать-двадцать минут, – не сдавался юноша. – Небольшой круг по базе и разговор поможет хотя бы разгрузиться от тревог. Или ощутить нужную усталость после пары-тройки кругов.

– Слушай. Нет, – робко начала отказываться художница. – Я не думаю, что это хорошая идея.

– Я настаиваю, – не сдавался таосец.

– Зачем тебе это?

– Хочу узнать тебя получше, – пожал плечами парень. – Нам же предстоит вместе провести важную операцию. Я переживаю о твоем состоянии. И хочу быть уверен, что во время задания не возникнет проблем. Ты же сама знаешь, что такие вещи лучше решать заранее…

Нерешительная Ираши застыла уже у дверей своей комнаты.

– Да и мне просто тревожно смотреть на тебя, – поспешил добавить таосец. – Что плохого в том, чтобы познакомиться поближе? Мне бы хотелось понять причину твоей грусти. И, кто знает, может, я смогу тебе помочь?

Ираши замерла в проходе, борясь со своими желаниями. По ней было видно, что девушка отчаянно пыталась сторониться новых знакомств. Но одновременно с этим она понимала, что без общения с новой командой не сможет стать достойным членом отряда. Да и, судя по всему, ей, действительно, было одиноко.

Юн Джин сам не мог объяснить себе, что заставило его пробовать бороться за улыбки окружающих его людей. Почему ему так стало важно состояние Сайры и ее сдерживаемый внутри детский гнев. Почему ему было нужно видеть ее улыбки. И пытаться вытащить из той комфортной зоны мученицы, в которую девочка себя загнала.

Оставалось загадкой, что заставляло парня пытаться разговорить скованную Орфу. И как он, один из всего отряда, приучил ее общаться друг с другом мыслями на уровне закадычных друзей.

Он сам удивлялся, откуда у него мотивы и силы для того, чтобы пытаться воодушевить расклеившуюся Чиорри. Откуда в нем бралось столько сожаления ее дрожащей сущности. С каких пор заботы неудачниц и прочих смертных фигур стали заботить его по-настоящему?

И так же Юн Джин не мог объяснить себе, что заставило его потянуться к Ираши. Попытаться подлезть под ее защитный панцирь. Понять причину ее отгороженности и печали. И найти в себе силы попытаться помочь.

Был ли это настоящий Юн Джин или одна из его оживших масок? Тянулся ли он просто к женской красоте в силу возраста или просто интуитивно устранял внутреннего робкого подростка, который боялся противоположного пола? Сам юноша не знал ответы на эти вопросы. И просто продолжал следовать своим странным порывам.

Первые несколько минут совместной прогулки он даже не знал, о чем говорить. Мысли о собственных мотивах поглотили его с головой. Поэтому молодые люди выглядели весьма сконфуженной парой.

Благо, в это вечернее время на территории базы было не так много людей. Кое-где еще велись работы по установке башен и бункеров. Большинство легионеров уже завершили тренировки и сейчас крутились вокруг жилого комплекса. Мало кто обращал внимание на двух подростков из одиннадцатого отряда.

– Значит, ты боишься заводить новые знакомства? – неожиданно для самого себя начал Юн Джин. – Из-за страха, что тебе снова придется терять близких людей?

Ираши коротко кивнула. Она выглядела задумчивой и, как обычно, печальной. Тем не менее, в ее апатичности таосец находил некоторое очарование.

– И ты… винишь себя за то, что единственная умудрялась избежать смерти на боевых операциях? – продолжил Юн Джин.

– Не то, чтобы, – робко отозвалась девушка. – Я ведь понимаю, что не я виновата в их смерти.

Продолжать она не стала. Таосец выждал некоторое время, после чего снова напомнил о своем присутствии.

– Тогда в чем проблема?

– Ну. Во многом, – уклончиво ответила Ираши.

– И все же?

– Я не виновата в их смерти, – она тяжело вздохнула. И снова замолкла.

– Я тебя не обвиняю, – поспешил успокоить ее Юн Джин. – Просто хочу понять, что вызывает у тебя такую апатию? Если не чувство вины перед теми, кто не выжил.

– Ни в одном отряде я не была командиром, – выпалила девушка, чуть решительнее, чем хотела бы. – Не я допускала ошибки. Не я заводила нас в засаду. Просто… каждый раз мое чутье помогало мне выбраться из самых жутких ситуаций. И то чувство,., когда после очередной заварушки ты пытаешься связаться с уцелевшими, и… не слышишь в ответ ни одного слова… Это самое страшное, что я испытывала на поле боя.

– Неужели ты воевала все это время? – юноша с интересом взглянул на собеседницу. – Двадцать семь операций. Три отряда? Как так вышло, что пока большинство легионеров Инициативы Серафим проходили, максимум, тренировочные бои, ты была на фронте? Или в боевых операциях.

– Я выросла на фронте, – коротко объяснила девушка. – И там же и осталась.

Она снова притихла. Но, заметив пристальный взгляд таосца, после вздоха решила рассказать всю историю.

– Наше поселение не участвовало в войне. Небольшая деревня на южной границе. Но его по ошибке разбомбили машины Единства. Один из дирижаблей рухнул совсем неподалеку. И следующие несколько месяцев уцелевшим военным приходилось отбиваться от диверсионных отрядов Империи. Мы выживали с ними.

Она замокла. Выждав минуту, парень снова взял инициативу.

– Часть команды боевой машины уцелела? Вам пришлось воевать вместе с ними, так?

– Да. Мы помогали им, как могли, едой и припасами. Стирали белье, лечили раны. А они обучили нас стрелять из оружия и вести бой. Мне тогда всего десять лет было. Этот союз определил всю нашу дальнейшую судьбу.

Юноша сосредоточено кивнул. Выходило, что девушка стала солдатом за четыре года до окончания Войны Чести. И, несмотря на свою принадлежность Империи, ей пришлось воевать против соотечественников.