Вегетация

До обеда было свободное время. Занятия не нашлось, и решили сыграть в подкидного. За стол в кают-компании сели вшестером: Калдей повалился на диван, Вильма, как обычно, куда-то исчезла, а Алёна играть не захотела.

— Я же доверчивая, — оправдалась она. — Вы меня обдуете.

Холодовский тасовал колоду и следил за порядком. Вид у него был умный и строгий, Талка робела и поглядывала на него заискивающе.

— Если я лажать начну, поправите? — спросила она у Холодовского.

— Весь смысл игры, что каждый за себя, — сухо ответил Холодовский.

Матушкин видел, как Талка клеится к другому, и принялся балагурить.

— Я помогу, Наталья! — заявил он. — Мне и так с карт не везёт, помочь не в ломы! Главное, помни — даму король кроет! Козыри крести, дураки на месте! Если фарт, не шельмуй! Дала с туза — не пучь глаза!

Костик довольно хохотал, словно Матушкин шутил для него.

Серёге было скучно без Маринки, он хотел поскорее убить время.

— А Сундук, где бригадира подбираем, это что? — спросил Фудин.

— Гора, — кратко уронил Холодовский.

Игра шла с ленцой, без огня. Матушкин время от времени бесцеремонно заглядывал Талке в карты и тыкал пальцем, поясняя, что лучше сбрасывать.

— Был валет — и больше нет! — не унимался он. — Без бубей хоть хуем бей!

— Ох, Витька, — вздохнула Алёна. — Ведь при женщинах маты говоришь!

Кон завершился, проиграла Талка. Матушкин был смущён. Холодовский начал тасовать колоду. Талка смотрела на его пальцы — длинные и сильные.

— Ещё кон — и пойду городских проведаю, — сообщил Холодовский.

— А чего их проведывать? — не понял Матушкин.

Холодовский тщательно и спокойно раздавал карты.

— Хорошо живут. Надо поучить напоследок, как жизнь поворачивается.

Костик испытующе уставился на Холодовского и наконец сообразил.

— Я с тобой! — широко ухмыльнулся он.

— А шеф не заорёт потом? — осторожно поинтересовался Фудин.

— Ему без разницы, — сказал Холодовский.

Они продолжали играть, точно замысел Холодовского был совершенно нормальным и обычным делом: доиграют — и сделают его, торопиться некуда. А Талка растерялась. Глаза её заполнились тёмной водой обиды. Неужели Холодовский не распознал её намёков, не увидел её? Неужели принудить кого-то ему интереснее, чем получить всё то же самое, но по желанию, любовно? Талка задыхалась. Она даже забыла о картах — и опять провалила кон.

— Ты чего совсем-то затупила, дева? — рассердился Матушкин.

Талка молчала, глядя на Холодовского как побитая собака. Матушкин почувствовал, что стряслось что-то неладное, и заметался мыслями.

— Хочешь, покажу, как ты играешь? — спросил он у Талки, чтобы вернуть ей прежнее лёгкое настроение.

— Покажи! — через стол охотно согласился Костик.

Матушкин, ощутив себя в своей стихии, тотчас преобразился: расправил плечи, сел торчком, как сидела Талка, и слепил на своей физиономии задорно-виноватое лицо Талки. Схватив карты в обе руки, он голосом Талки сказал:

— Мамочка моя, сразу два короля выпало, блондин и брунэт!.. Мущщины-то какие красивые, аж в грудях взопрело! За кого замуж выходить девушке?..

Костик и Серёга заржали, Фудин тоже затрясся в мелких смешках, Алёна спрятала улыбку, а Холодовский словно ничего не заметил.

Талка густо покраснела.

— Мудак ты, Витюра! — тихо произнесла она.

Ни на кого не глядя, Талка выбралась из-за стола. Матушкин сжался, будто Талка могла его ударить, но она пошла прочь из кают-компании.

— Чё, Витёк, сказал — как в лужу пёрднул? — осклабился Костик.

Матушкин тоже выбрался из-за стола и тоже пошёл прочь — за Талкой.

— С нами-то не хочешь? — в спину ему крикнул Костик.

А Матушкин в коридоре почти побежал.

— Ну подожди, Наталья! — позвал он. — Я же шутя!..

Талка скрылась в своей каюте и захлопнула дверь.

— Сергей, а ты что надумал? — спросил Фудин.

Серёга как раз об этом и размышлял. Почему бы и нет?.. С Маринкой у него уже дважды обломалось… Хотя ведь не Маринка его отшила! С другой стороны — всё равно обломалось… Тех городских девок-партизанок Серёга видел только мельком, но успел зацепиться взглядом за одну… Серая мышка в очках… Заучка… Профессорша… У Серёги таких умненьких никогда не было. Ему казалось, что такие девки на самом деле — просто огонь…

— Мы не скажем твоей Марине, — покровительственно пообещал Фудин.

— Говна-пирога! — горячо не согласился Костик. — Я обязательно скажу!

Ему приятно было подгадить Башенину: на Башенина Маринка смотрела, а на него, на Костика, нет. Пусть Башенин хапнет радости.

— Уговорили, не пойду, — отказался Серёга.

Ему неудобно было перед Маринкой, и ничего тут не изменить.

— Тогда помоги, — неожиданно попросил Холодовский. — Возьми автомат и проконтролируй каюту с парнями. Они могут дверь выбить.

— Деев вон на стрёме постоит, — отбрыкнулся Серёга. — Он уже належался.

— Отъебитесь, — с дивана буркнул Калдей. — Это без меня.

— Николай один среди вас приличный отыскался, — с укором сказала всем Алёна. — Вот и ты, Костичек, с него пример бы брал.

— Да чё ты, мам! — зашипел Костик.

По длинному железному коридору драглайна Холодовский шагал первым — уверенно и неотвратимо, будто делал какую-то важную для всех работу. Фудин и Костик шли за ним. Серёга с автоматом замыкал группу.

Двери в каюты партизан были заперты: в петли замков попросту всунули большие болты с гайками. Серёга остановился возле ближней двери — идти дальше он не хотел, это как окунаться в отравленную воду. А Холодовский действовал неторопливо, упрямо и без нервов. Он свинтил гайку, вытащил болт, положил его на пол, открыл дверь и ступил в каюту. Серёга даже не стал смотреть в ту сторону. Ну на хер. Ебанутая затея.

Из маленького окна каюты было видно необыкновенно много — как на картине: луг, залитый солнцем, речка, лесное море и дальние горы под ярко-синим небом. Две девчонки, вскочив, попятились к стене. Лица у них поплыли.

— Что вам нужно? — срывающимся голосом спросила одна.

— Отвечать вам придётся, — рассудительно, даже с сочувствием пояснил Холодовский. — Для вас, городских, мы не люди. С нами как угодно можно обращаться. Мы же тупые работяги. Гоним бризол за китайскую лапшу, а вы-то, городские, знаете, как жить. Ну, теперь обраточку получите.

— Вы не посмеете!..

— Почему? — спокойно удивился Холодовский. — Вы же посмели.

— Мы ничего не сделали!..

— Делаете, только не понимаете.