Век кино. Дом с дракончиком

— Пожалуй. И после скандала в среду не передумали?

— Эмоции эмоциями, а дела делами.

«А тщеславие тщеславием», — продолжил я мысленно.

— Я слышал, вы были в бешенстве.

— Николай Васильевич, у вас есть дети?

— Кажется… точно не знаю, — ляпнул я, не подумав.

— Вот что терпеть не могу в этой вашей богеме — бесконечный, бестолковый крутеж! Как по обязанности! Вот что ведет к катастрофе. Я, например, про своих детей все знаю, так как у меня и есть одно законное дитя.

Мы свирепо смотрели друг на друга. Ну не объяснять же ему про Ваню! Время не пришло.

Насладившись меткой стрелой, банкир продолжал:

— Хотел, хотел я это дело похерить, но Виктория Павловна меня уговорила. Любавские дали слово проследить за сыночком.

— Так вы с ней после среды виделись?

— Общались по телефону, ну а потом мне было уже не до Клеопатры. Свое кино завертелось.

— Что вы делали в субботу?

— Работал в банке. Допоздна.

— Ночевали в Москве?

— Здесь. Нужно было кой-какие документы из личного сейфа забрать.

— Во сколько вы приехали в Молчановку?

— В районе двенадцать.

— До или после?

— После. Минуты не засекал.

— Мне известно, что в 23.40, — я сделал паузу, Илья Григорьевич схватился за платок, — кто-то побывал в кабинете Самсона.

— Кто?

— Там был Ваня.

— Ну и?..

— Его кто-то спугнул.

— В каком смысле спугнул?

Я молчал, мстя за «детей», чувствуя, как возрастает напряжение между нами. Илья Григорьевич не выдержал:

— «Спугнул» — в смысле задушил?

— Что-что?

— У нас тут промышляет банда.

— Они оставляют трупы.

Мы говорили почти разом, почти себя не контролируя.

— Вы знали, что Виктория собиралась в клуб «Артистико»?

— Я должен был пойти с нею, я — один из учредителей «Мефисто». — Банкир вытер губы, заговорил размеренно: — Но вам известны мои трагические обстоятельства. Угроза банкротства — это трагедия. С искусством покончено. И по телефону я известил Викторию Павловну, что не смогу сопровождать ее.

— Вы ей сообщили о банкротстве?

— Нет, еще лелеял иллюзии.

— Понятно. — Я вернулся к предыдущей, явно нервной теме: — Кто может подтвердить, во сколько вы приехали на дачу в ночь с субботы на воскресенье?

— Жена. Леля уже спала.

— Вы уверены?

— Абсолютно, потому что мы заглянули в ее комнату.

— Зачем?

— Попрощаться на ночь. Так принято, знаете, у любящих родителей.

— Да что говорите!.. — Я опять рассвирепел и нагло пошел напролом: — У детей в тот вечер было свидание. Потому Ваня и не уехал в Москву, как требовали Любавские.

— А где шлялся его отец?

— Какой отец?

— У него их несколько?

— Самсон отъезжал… по своим личным делам.

— Черт же меня дернул связаться с такими охальниками!.. Ириша! — рявкнул глава семейства в открытое окно. — Пошли ко мне Лелю!

Нимфочка явилась тотчас с банным полотенцем в руках, мокрая, в том же условном купальничке, точно вода и впрямь была ее природной стихией.

— Прикройся! — рявкнул законный отец на той же ноте; она завернулась в полотенце. — Вот человек утверждает, будто у тебя было свидание с тем порочным мальчишкой в субботу.

Девочка выдала с прелестным простодушием:

— Папа, я же дала тебе слово!

— Что скажете? — Тяжелый отцовский взгляд нацелился мне в лицо.

«Не уступай! — приказал я сам себе. — Ваня только из-за нее бы остался!» — и произнес небрежно:

— Их видели вдвоем.

— Противный карлик! — выпалила девчонка; слишком молода она была для столь изощренных игр, я правильно рассчитал.

Отец сориентировался в момент:

— Николай Васильевич, милости просим к нам в другой день.

— Но я…

— Нет, сначала я сам разберусь!

Эта перспектива напугала, должно быть, школьницу больше, чем допрос «сыщика» — она защебетала:

— Да папочка же! Я все объясню. Не было никакого свидания, что ты! Просто я вывела на прогулку Сатрапа и случайно встретила Ваньку, он перся на станцию. Да, он меня начал уговаривать, но я домой ушла. Мама подтвердит.

— Твоя мама? Не сомневаюсь, — процедил банкир, он словно закоченел. — Кто такой карлик?

— Самсон. Мимо на машине промчался. Ведь он вам донес? — Девчонка с беспокойством взглянула на меня.

— Нет, Леля. Он и не подозревал, что Ваня вернулся поиграть на компьютере в ожидании тебя. Ты явилась в двадцать три сорок?

Банкир не сводил с дочери налитых кровью глаз. Вдруг очнулся.

— Кто ваш свидетель?

Я повторил криминальный штамп:

— Пока не могу раскрывать своих информаторов.

— Надеюсь, вы не думаете, что моя дочь убила этого… — Илья Григорьевич сделал над собой усилие, — этого юношу?

— Он после уехал в Москву.

— Кто?

— Ваня.

Хозяин истерически хохотнул.

— На сегодня достаточно… этих уловок, подвохов и лжи! — и величественно поднялся; белый лоскут в его руках не выглядел знаком капитуляции.

Пришлось откланяться, я ничего не понимал, но чувствовал… то же самое — уловки, подвохи и ложь. В этом респектабельном доме бродил страх, возможно, обусловленный позором банкротства.

За дверью задержался. Голоса: «Я лишаю тебя своего доверия навсегда!» — «Папочка!» — «Вон, потаскушка!» — «Смотри, пожалеешь!» Коричневый зверек пронесся мимо меня вниз по лестнице; в саду стояла мать, ломая в волнении пальцы; увидев меня, бросилась в дом; ротвейлер зарычал; меня, в свою очередь, ветром сдуло за калитку. А когда я уже проходил по улице, то услышал тихий зов из-за ограды: «Эй, сыщик!» — Леля притаилась в подстриженных кустах, я приник к железным прутьям.

— Все так и было, — зашептала жарко. — Ваня сидел перед компьютером. Было ужасно страшно.

— Почему?

— Он сидел неподвижно. Вдруг стало темно.

11

«Он сидел неподвижно»! Эта фраза заледенила меня. Слегка светлеющее окно в ночи… Я мысленно представил кабинет — кресло, шкаф, письменный стол… Ваня сидел спиной к двери и из сада был виден в профиль. Внезапно гаснет экран, однако не он выключил компьютер, «он сидел неподвижно». Но кто? Кто грубо, в спешке выдернул вилку из розетки? Зачем?.. Девчонка выдумывает или ошибается! А если нет? 23.40. Самсон уже у Каминской (в одиннадцать его якобы видела хозяйка котика). Мы с Вольновым и Василевичем в клубе… А ведь сценарист ушел после первой пляски чертей, то есть в одиннадцатом. Уверен, у него есть машина (и алиби есть — если виновен!). Раз. Два — Илья Григорьевич. Ну, стала бы дочь клепать на отца… Да может, она и вправду толком не рассмотрела… только момент — просверк света и тьмы. Значит, банкир и Василевич. И Савельич (у меня вырвался нервный смешок) — он будто бы ждал делового звонка у себя дома.