Век кино. Дом с дракончиком

— Тетя Таня под святую работала?

— Что вы! Это провиденциальное совпадение.

— Какое?

Я вмешался:

— Из-за этого яркого наряда я и обратил на нее внимание в то воскресенье на Садовом кольце. Поначалу она наотрез отказалась ехать в Молчановку. Вдруг — согласилась.

— Танюша предчувствовала, чем это для нее кончится, — подхватил Савельич убежденно. — Ночью в ночлежке ей внезапно стало плохо.

— Когда вы на доллары в сейфе смотрели? — вставил я.

Старик побагровел, но ответил смиренно:

— Смотрел, проклятый.

— На чьи доллары? — тотчас встряла нимфочка.

— На свои. Хотите, я вам их отдам? — в истерично-безнадежном порыве воскликнул Скупой Рыцарь.

— Хочу. Сколько?

Порыв угас.

— Чего на них смотреть — их надо тратить, чтоб успеть пожить. Договорились, дедушка!

Дедушка смолчал. Я уточнил:

— На марихуану тратить?

— А что? У нас в классе все курят… почти все. А почему тетя Таня согласилась поехать?

— Накануне Ваня не явился, как обещал, в ночлежку, и она почувствовала смерть.

— Как это?

— Должно быть, вся плотская ее энергия перешла в духовную и усилилась во сто крат. Она не хотела лечиться, но ее заинтересовал Вольнов. По своей испорченной натуре я даже предположил: уж не увлеклась ли и чудачка секс-символом? Однако сестры слишком разные, чтоб…

Савельич прервал с угрюмым нетерпением:

— Он убил ее, потому что она его разгадала?

— Да. После нашего разговора в «Артистико» не в монастырь его понесло, а в Молчановку… Были кое-какие многозначительные детали в том разговоре.

— Получается, вы натравили на нее убийцу?

Я кивнул: объективно так оно и получилось! Школьница заметила резонно:

— Ведь ненарочно? Чего рассусоливать… Зачем его сюда понесло?

— Уговорить Танюшу переехать в Москву: показаться, мол, одному знаменитому тибетскому доктору.

— Вранье?

— Нет, Борис увлекался восточным оккультизмом, они с дружком Васькой занимались какой-то подпольной борьбой в серебристых «космических», так сказать, костюмах. Но об этом после. Преступнику нужна была свобода в этом доме, где он замуровал трупы. Да, я показал ему рисунок скарабея, сам еще не понимая, с какой уликой столкнулся!

— Кто такой скарабей? — заинтересовалась Леля.

— И об этом после. Вернемся к нашему разговору с Борисом в «Артистико». «В Молчановке видели убитую Викторию». — «Где?» — «В гараже». — «Так вы нашли мертвых?» — «Теперь это дело времени». В жгучей тревоге он едет на место преступления, убеждается по-тихому, что Танюша на лужайке, как обычно, погружена в молитву. И подходит к гаражу — он заперт, что как раз необычно. Тревога достигает предела — и Борис отпирает дверцы.

— Зачем такой риск?

— Он не смог объяснить — охватил иррациональный страх. Входит, спускается по шести ступенькам и слышит голос: «Как вы сюда попали?» Он машинально пробормотал, выигрывая время: «Не хотел мешать молитве…» — «После ваших сеансов я не могу молиться, забываю слова. Вы открыли гараж ключом, который вам дала сестра?»

— Да как же она… Не понимаю! Надо бежать, звать на помощь!

— Некого. Соседские дома необитаемы. Он признался: «Виктория дала свою связку. Но об этом никто больше не узнает», — и медленно подошел. Она угадала его вожделение и попросила: «Лучше просто убей. Ты же убийца». Впервые он почувствовал такое отвращение в женщине… его не хотят! Зверь взбесился.

После паузы старик прошептал:

— И вы потом не увидели на преступнике никаких следов борьбы?

— Борьбы не было. Она «не снизошла даже до сопротивления, — по его словам, — как мертвая, только молилась вслух». Четки упали на пол, монастырские, связанные из шерсти.

— Ими, да? — Леля тоже заговорила шепотом. — Ими задушил?

— Да.

— А как она оказалась на лужайке?

— Он решил спрятать тело на соседском безлюдном участке, уповая, что до ночи Танюшу не найдут, друзья ее заняты — кто следствием, кто бизнесом… Ночью закопать где-нибудь в отдалении. Но когда дошел до лужайки, то услышал шаги на плитах дорожки. Положил труп на одеяло, спрятался в кусты. Появилась женщина в черном и замерла.

— Мама, — вставила Леля.

— Она разыскивала твоего отца.

— И поверила, что он убил. Он не убийца, а козел.

— Умерь свой идиотский тон. Женщина метнулась в заросли, из окна выглянул сыщик, сразу спустился и подошел к убитой… Мне надо было обыскать участок, а я ринулся звонить.

— Благодарите Бога! — Савельич перекрестился. — Вы были бы четвертый.

— Пожалуй, спасло меня именно появление твоей матери, Леля. При свидетеле преступник не рискнул действовать и сбежал.

— Куда?

— В монастырь. Договориться о венчании в пятницу.

— Многосторонний дядя, — восхитилась школьница, — любвеобильный.

— Голый расчет. Ему нельзя было выпускать из рук Риту Райт.

— А почему?

— Ты коснулась самого таинственного следа в этой чудовищной истории. Как вам известно, преступник в воскресенье утром проник к Любавским…

— Украсть ковер! — вспомнила Леля.

— Да, он прихватил ковер из спальни, чтоб создать — хоть на время — иллюзию исчезновения матери с сыном из городской квартиры. Но целью его визита был не ковер, а книга.

— Книга? — в один голос повторили мои наэлектризованные слушатели.

— Из которой и выпал листок с текстом, написанным рукой Виктории: «Приди ко мне тот, кто под землей». Режиссер, готовясь к съемкам новой версии «Египетских ночей», читала кое-какую литературу, в частности работу знаменитого английского египтолога Уоллиса Баджа «Египетская магия». По совету Бориса Вольнова, который на съемках «Страстотерпцев» рассказывал Гофману об эзотерике пирамид. Мне надо было бы подумать о его неординарной роли: хоть Борис и играл в «простого парня», но как-то проговорился о глубине замысла — «то вечность, универсальность. Эзотерическая загадка мистерии… А сакральные сцены можно как раз оставить по контрасту, для колорита, такая своеобразная стилизация…» Меня удивила столь элитарная лексика в устах плейбоя — на минуту, свое поверхностное мнение о нем я уже составил.

Ему пришлось изъять книгу Баджа с экслибрисом — личным знаком на внутренней стороне переплета: навозный жук, на спинке которого вместо заклинания имя владельца — Борис Вольнов. И на выпавшем из «Египетской магии» листке, кроме текста, нарисовано то же самое насекомое. Впоследствии и записка исчезла из кабинета Самсона на Плющихе. Вот какое значение придавал убийца этому символу!

В четверг в баре «Артистико» я восстановил изображение, и со сценаристом Василевичем мы кое-как (новелла Эдгара По «Золотой жук») додумались до скарабея.