Век кино. Дом с дракончиком

Они шли быстро, разговаривая о пустяках (очень быстро, будто кто их преследовал), углубляясь в переулки за кинотеатром повторного фильма. Бывшего повторного — теперь ресторанчик… Здесь, в центре, все бывшее и все на продажу. Но в городской глуби — кривые, косые проулочки, за поворотом, за решеткой вдруг возникнет дворец, вспыхнет редкий фонарь, в гулких проходных дворах словно прошмыгнет тень соглядатая — в глуби еще таилось очарование прошлой, позапрошлой жизни… Смоляная улица. Они миновали двор с фонарем, вошли в подъезд подкрашенного охрой шестиэтажного, как называли в старину — «доходного» дома, поднялись в допотопном лифте на четвертый.

— Я вам так благодарна. — Марина улыбнулась вежливо и позвонила в тридцатую квартиру.

Неожиданный поворот — его отшивают. Что все это значит, черт возьми?!

Отворила девочка — так сначала показалось, — девушка, тоже в шубке, только каштановой, тоже рыжая, но светлее, почти «золотая». И воззрилась на него.

— Ты только пришла? — удивилась Марина, входя в прихожую.

— Я после экзамена была на кладбище, — сказала девушка. — Проходите, Валентин Николаевич.

Вечер чудес, не иначе! Он, конечно, воспользовался приглашением.

— Что такое? — Марина резко остановилась у большого зеркала в лакированной раме. — Вы знакомы?

— Слегка. — Девушка рассмеялась, просияв на миг белым личиком, пунцовыми губками, тут же нахмурилась. — Он мне в прошлом году трояк по истории выдал.

— Как странно! — Марина не сводила с него глаз. — Вы нас знаете?

— Нет, не волнуйтесь. Я даже сестру вашу — ведь сестра, да? — не сразу узнал.

Он ее вообще не узнал. Но раз говорят, что «трояк выдал»…

— Ладно, раздевайтесь, — приказала Марина. — Мне пришла в голову идея.

Разделись, прошли в темную комнату напротив входной двери, где вдруг вспыхнула ало-желто-сиреневыми фонариками елка — настоящая, мечта детства, с полу до потолка, вся в сверкающих игрушечках и бусах, в струящемся серебре. У подножия к крестовине прилепилась вифлеемская пещерка с младенцем, притягивая взгляд красотой и тайной. Елка стояла в просторном эркере, нарядно умножаясь в трех высоких окнах, за которыми уже догорел зимний закат.

— Мне у вас нравится, — заявил Валентин. Марина посмотрела прелестно и задумчиво.

Присели к овальному столу с вышитой лиловыми колокольчиками скатертью; Валентин со старшей сестрой — на тяжелые стулья с изогнутыми вычурными спинками; младшая с ногами забралась на диван. В разноцветной полутьме уютно светились книги по стенам, хрусталь и фарфор за стеклом.

— Богато живете, — одобрил гость.

— Живем мы бедно, — возразила Марина. — Это все от родителей осталось, квартира и машина, папа был на редкость дельный адвокат. Так вот, Валентин. Мы можем вам сдать комнату. Он приличный дядя, малыш? — В голосе старшей сестры проявились нежные, «воркующие» нотки; «материнский» комплекс, определил Валентин, своих детей небось нет…

— А что, ему жить негде?

— Говорит, жена выгнала.

— Да ну-у?.. — протянула девочка лукаво. — Наверное, приличный… да разве теперь поручишься за кого. Нет, ты скажи: зачем?

— Нам же деньги нужны.

— Вообще-то не помешали бы…

Сестры переговаривались, как будто его здесь не было. Красны девицы, белокожие, синеглазые, златоволосые, обе в черном, и «траур» им к лицу. Что-то за всем этим кроется непонятное, но соблазнительное, как сказка. Он поинтересовался:

— С чего вы взяли, что у меня есть деньги?

— Разве нет? — Марина улыбнулась притягивающе. — Одеты вы шикарно.

— А почем?

— Двести долларов в месяц вас устроит?

— В самый раз, — соврал Валентин, заинтригованный ситуацией.

— Марина, постой, где он будет жить?

— В моей комнате, а я перейду к тебе.

— Вот радость-то!

— Или нет, я в гостиной буду спать.

— Нет, я, — возразил Валентин. — Под елочкой.

Марина призадумалась, как будто нахмурилась.

— Значит, вы в историко-архивном «шоферили»?

— Преподавал, но в прошлом году вышел в тираж.

— Может, условимся не врать?

— Я правда потом шофером работал на стройке.

— А почему? В институте платили мало?

— И платили соответственно, и квартиру рассчитывал приобрести, и… надоела русская история.

— Точь-в-точь мои мысли, — легкомысленно вставила младшая, но старшая гнула линию «хозяйки», странно не вязавшуюся с обликом прелестным и переменчивым, «как ветер в мае», как, вдруг подумалось, у незабвенной Манон Леско.

— Чем же вы теперь промышляете?

— Так… присматриваюсь. В общем, я готов заплатить вперед за месяц.

— Ну что, Дашунь, рискнем?

— Что ж… вообще забавные у тебя идеи…

Она не закончила, раздался звонок в прихожей. Марина вышла.

— Вас Дашей зовут?

— А ведь вы меня не помните.

— Теперь не забуду.

Валентин прислушался: хлопнула входная дверь, бархатный бас почти пропел печально:

— Здравствуй, Марочка, свет очей моих.

— Кто это?

Даша усмехнулась:

— Поклонник.

«Поклонник» возник в дверях гостиной, поклонился слегка и уставился на Валентина. Импозантный мужчина, где-то за сорок, в изысканном черном костюме и как будто в парике. Удивительный контраст — серебряные седины и молодое, без единой морщинки лицо — создавал какую-то особую его, вызывающую красоту.

Мужчины поглядели друг на друга с инстинктивной неприязнью.

Марина произнесла:

— Сергей Александрович — коммерсант. Валентин Николаевич — историк.

— Дорогая, прими дары, срочно в холодильник…

Они удалились, одновременно звякнул второй звонок.

— А это кто?

— Второй поклонник.

— Ну, девочки, вы живете полной жизнью, как погляжу…

— Я пошутила, — перебила Даша и как-то погрустнела, поникла. — Боря со мной учится, а Серж — приятель мужа.

— Какого мужа?

— Марины.

— Муж-то где?

— Его убили.

— Как убили?! — воскликнул Валентин, и в гостиную пожаловал Боря, остановился, прищурился, со свету вглядываясь; высокий, поджарый, с идеальным боковым пробором в светлых, будто отлакированных волосах. Одет чуть ли не в сюртук, тоже черный… М-да, собрались персонажи, можно начинать представление.