Век кино. Дом с дракончиком

28 ноября он покинул театр, разругавшись вдрызг с постановщиком спектакля (незабвенный в русском репертуаре, а нынче особенно злободневный Островский — «Бешеные деньги»). «Я весьма вежливо попросил Алексея Васильевича поправить кое у кого из персонажей грим», — оправдывался слабонервный режиссер перед органами после находки трупа. Приговор вечно недовольной труппы (к которому с усмешечкой присоединился Серж) был единодушен: затравил талант. Однако доведение до самоубийства исключалось, и весь тот день (и полночи в одной престижной тусовке) этот «сукин сын» был на глазах.

В половине шестого Алеша взял из гардероба свою зимнюю куртку, сел в машину и куда-то укатил. Больше его никто из допрошенных свидетелей не видел. И дома он не появлялся: у Марины в музее понедельник — «библиотечный» день, она выходила только в булочную и на обратном пути поскользнулась на обледенелых ступеньках.

По состоянию тела точное время смерти определить было затруднительно (где-то с шести вечера до пяти утра). Однако в восьмом часу, дал позже показания проходивший по набережной милиционер, он видел запертую пустую «волгу» — ту самую, с пятнами на передних сиденьях — тогда в темноте он не отдал себе отчета, что это кровь.

Именно в то время, с четырех до девяти, Серж стал компаньоном (купил часть пая) в фирме «Страстоцвет» — импорт кофе, фруктов и т. д. Где находится контора? Неподалеку от Таганки (то есть, отметил Валентин, неподалеку от «Иллюзиона» и Большого Устьинского моста).

Хоронили Алешу на седьмой день: вынос тела из морга. Договорились было (вконец измученные Даша с Борей обивали казенно-кладбищенские пороги) поместить урну с прахом в могилу матери Пчелкиных, скончавшейся тринадцать лет назад. «Только через мой труп!» — заявил Серж и накануне погребения явился с благой вестью: разрешили захоронить по-христиански. Понятно, что стоило это разрешение недешево.

«Где ж теперь будет лежать бедная Марина? — мелькнула сакраментальная мысль. — Третий гроб в одну яму? Не позволят. В отцовскую?..» Коммерсант, угадав мысль, пояснил с болезненным сарказмом, что прежнее захоронение по закону нельзя тревожить восемь лет. Почему именно восемь? В какой преисподней пишутся такие законы? Возможно, это срок полного распада тканей, а сейчас, по слухам, его собираются уменьшить до трех. Распад? Срок.

На поминках народу было много, из театра, из музея, соседи, друзья… Дорого, но надо. К вечеру их осталось четверо: сестры и «поклонники» — это кокетливое, старосветское определение приобрело в глазах Валентина какой-то сардонический, чуть не патологический привкус: не исключено, что один из этих поклонников… Криминальное римское правило: cui bono? — кому это выгодно? Сержу? И он прикончил женщину, которую любил? Абсурд! А студенту с какой стати истреблять эту семью?..

На прощание, уже в прихожей, Валентин поинтересовался:

— О чем вы хотели сейчас спросить у Бориса?

Бизнесмен с явным усилием сосредоточился, оторвал взгляд от вешалки с одеждой.

— Не помню. — Пожал плечами. — Я еще оглушен, туго соображаю.

— Сергей Александрович, у вас есть семья?

Он встрепенулся, черные глаза ожили острым блеском.

— Что вам до моей семьи?

— Ну… хотелось бы знать побольше о действующих лицах этой трагической истории.

— У меня все как у людей: жена, наследник. Реальная жизнь. А здесь… — Широкий красивый жест рукой, как бы охватывающий праздничное пространство там, в гостиной… место преступления. — Здесь… так, мечта. Иллюзии и слезы, как говорится. Человеку необходимо отдохновение от бешеной гонки.

— Гонки за чем?

— Азарт, деньги. — Серж усмехнулся. — Поиски святого Грааля, как вы верно заметили. Вы-то меня понимаете, сам такой, а?

— Понимаю.

— Так вот. Эта женщина была слишком хороша для здешней жизни. Довольно сволочной. Ладно, пошел в семейную камеру. — С небрежной грацией актер набросил кашемировое пальто на плечи; Валентин уловил в зеркале взгляд — растерянный и злобный одновременно, странно не вязавшийся со снисходительным, даже любезным обхождением.

— Можно завтра продолжить наш диалог?

— Вы знаете, где я живу?

— Нет, откуда?

— Что ж, по воскресеньям я дома. Это… так необходимо?

— Ну, если для вас слишком больно…

— Записывайте адрес.

— Я запомню.

— Надо же. Другой бы с такой памятью дня не прожил. Шутка.

Неуютно было ему в новом жилище, неприкаянно. И все словно знобко, словно обжигал тот сквознячок в момент убийства, из сопредельных (запредельных) сфер. Он принялся убирать со стола, со скатерти, вышитой лиловыми колокольчиками (сестры вышивали?.. На миг милая картинка промелькнула… «иллюзии и слезы»). Тяжелый хрусталь и голубой фарфор. Осетрина, ветчина, цыплята, свежие огурцы и помидоры… Как-то вдруг в разгар глубокой зимы пахнуло летом, разогретыми на солнце грядками. Бедная Манон Леско готовилась к своему последнему Рождеству.

А елка сияла так стройно, кротко, по-детски, освещая колыбель в вертепе, поклонение пастухов и магов. Дорогая игрушка, по словам сестер, еще царских и царственных времен; с нею обращались бережно и осторожно, храня в специальном сундучке, где она в течение будничного года дожидалась праздника, чтоб напомнить детям и взрослым о великой тайне.

Серж сказал, что сестры из-за траура праздника не хотели, но он привез пахучее деревце, и пещерка открыла алое нутро с младенцем, синюю сферу и золотую звезду.

Тут из прихожей раздался отрывистый перезвон.

Дракончик

На пороге стояла Даша в шубке и лаковых туфельках, «с головою, как стог на дворе». Глаза невменяемые.

— Как же ты сбежала?

Губы скривились в гримасе, как в скорбной усмешечке, — отнят дар речи! Валентин поспешно ввел ее в прихожую, снял шубу, туфли… Слегка покачиваясь, Даша добрела до дивана возле елки, легла. Он встал в изножии, вопрошая взглядом: что делать, чем помочь?

— Дать тебе ручку и бумагу?

Кивнула.

Но прежде он закутал ее в верблюжье одеяло, принялся растирать ступни — ледяные… В прозрачных колготках и туфельках бежать через заснеженный центр, ведь метро уже не работает… Она нетерпеливо отмахнулась, не сводя с Валентина воспаленного взгляда.

Общую тетрадь он принес из ее комнаты и шариковую ручку. Мелкие невнятные каракули, но разобраться можно.

«У вас есть деньги?»

— Есть. Позавчера выиграл в рулетку и обменял на доллары. Сколько надо?

«Пистолет» — выведено черными буквами.

Валентин вышел в прихожую, достал пистолет из кармана куртки, постоял в мгновенном раздумье; по какой-то неуловимой ассоциации вспомнился взгляд актера в зеркале, растерянный и мстительный одновременно.

Даша просияла, протянула руки, схватила, вгляделась и уронила оружие на пол.

— Да, всего лишь газовый, но напугать очень даже способен. Смотри, какая отличная имитация пистолета Макарова. Тебе для защиты сейчас просто необходим.

Она отвернулась к спинке дивана.