Вековые тайны живописи. Ключи к великим шедеврам

В эпоху Возрождения талант начинает цениться настолько высоко, что может показаться, будто восприятие таланта как божественного дара исчезает и в нем видят исключительно заслугу самого человека. Но думать так – большое заблуждение! Ренессансный художник религиозен и богобоязнен. Он ощущает себя наделенным даром свыше и чувствует ответственность за реализацию этого дара посредством своих произведений. Если папа римский провозглашает себя наместником Бога на земле, то художник уровня Дюрера воспринимает себя исполнителем воли Творца и посредником между Богом и людьми. Иными словами, Бог говорит с людьми через образы, созданные теми, кому он «это открывает».

В этом – и только этом – смысле художник является воплощением Бога на земле и становится проводником божественной благодати в мир смертных посредством бессмертных образов.

На «Автопортрете в одежде, отделанной мехом» слева стоит монограмма Дюрера (AD) и дата создания картины (1500), а справа – весьма любопытная надпись: «Я, Альбрехт Дюрер, нюрнбержец, написал себя так вечными красками в 28-й год». Вот слово и произнесено: ВЕЧНЫМИ красками! Потому что художник оставляет нам ВЕЧНЫЕ образы! И образы эти не появились бы на свет без его, художника, посредничества, ибо не может человек создать лучше, чем природа, сотворенная Богом. Если только он не наделен даром, через который Бог открывает ему возможность творить в вечность.

Вот о чем говорит людям Дюрер своим знаменитым «Автопортретом». Он ни в коем случае не подменяет собой Христа, а напротив, указывает на себя как на избранного воплотителя Его воли. Но люди, видя силу его таланта, сами наделили художника атрибутами божественного воплощения. Дюрер всего лишь смотрит на себя в зеркало, стоящее прямо напротив него (отчего, кстати, взгляд его уходит чуть левее нас, не встречаясь с нами глазами), но мы уже видим в нем «бесстрастную маску божества», как пишут некоторые исследователи. Он всего лишь придерживает длинными изящными пальцами рисовальщика меховую оторочку своего кафтана, а мы уже подмечаем у него «благословляющий жест». Мы, зрители, сами признали в художнике Христа, сами обожествили его и сами же затем обвинили в честолюбии и богохульстве.

А Дюрер всего лишь написал свой автопортрет.

И наконец, очень важная деталь, о которой мы почему-то часто забываем. У современников «Автопортрет в одежде, отделанной мехом» не вызвал никаких подозрений насчет «богохульного тщеславия» автора. Он не был подвергнут критике, не стал предметом осуждения или даже упрека. Напротив, занял достойное место в стенах мэрии Нюрнберга, где оставался вплоть до конца XVIII века как гордое напоминание о том, что Альбрехт Дюрер, художник и гравер, жил и работал во славу Божью в стенах доброго города Нюрнберга, прославив его в веках.

Коварная Ева у Кранаха

В мире искусства, как и в мире истории, есть герои и антигерои. Перед нами Ева – одна из главных антигероинь христианства. Она же – самая сексуальная и обворожительная женщина религиозной живописи. Она же – если и не источник, то однозначно проводник абсолютного зла в наш мир. Ведь именно она, соблазненная змеем, первой сорвала и вкусила плод с древа познания Добра и Зла в Эдемском саду, чтобы затем уговорить Адама также нарушить запрет. Она стоит у истоков того самого первородного греха [15] , что изгнал людей из Рая на землю, заставил терпеть невзгоды и наполнил мир грехами. Этот первородный грех затем придет искупать своей кровью Христос.

15

Первородный грех – первый грех в человеческом роде, совершенный в Эдеме прародителями Адамом и Евой, когда они, искушаемые дьяволом, вкусили от запретного Древа познания Добра и Зла. Последствиями нарушения запрета стали изгнание их из Рая, утрата доступа к дереву жизни и смерть.

https://images.eksmo.ru/images/vekovye-tayny-zhivopisi/kranah.jpg

Лукас Кранах Старший

Адам и Ева

После 1537, Королевские музеи изобразительных искусств Бельгии, Брюссель

Иными словами, Ева – пренеприятнейший персонаж.

И в то же время – персонаж чарующий, олицетворение соблазна (в том числе и плотского), красоты и изящества, образ сильной женщины, перед обаянием которой не может устоять мужчина. Ведь не силой, а уговорами и умелым искушением она всучила Адаму злополучный плод, ставший причиной стольких несчастий!

Стоит ли после этого удивляться той притягательной власти, которую образ Евы имел над художниками, начиная с эпохи Возрождения! Тем более что христианство предоставляло так мало возможностей для изображения прекрасного женского тела во всем его великолепии. Ева же давала к тому отличный повод, которым не преминули воспользоваться многие и многие великие живописцы.

Но обратиться к образу коварной искусительницы я хочу именно через картину немецкого живописца и гравера, современника и земляка Дюрера Лукаса Кранаха [16] .

16

Лукас Кранах Старший (1472–1553) – немецкий художник и гравер, полстолетия состоявший на службе курфюрстов Саксонии и оказавший огромное влияние на эстетику Северной Европы XVI века; друг и последователь Мартина Лютера, а также иллюстратор его трудов.

Сосчитать количество написанных им картин под условным названием «Адам и Ева» – дело сложное, так как немалое их количество находится в частных коллекциях. Поэтому ограничимся удобным и ни к чему не обязывающим выражением «несколько десятков», иными словами – много, реально много для одного сюжета одного мастера. Мы с равным успехом можем взять для анализа любую из них: они очень похожи и эстетически, и символически. Но надо сделать выбор.

Выбор мой пал на диптих [17] , написанный Кранахом после 1537 года и хранящийся сейчас в Брюсселе. Это простой и довольно понятный образ. Таким он и задумывался – простым и понятным, поскольку создатель его был не только последователем Реформации церкви и адептом учения Мартина Лютера, но и близким другом самого Лютера, крестным одного из его детей и иллюстратором переведенной им на немецкий язык Библии. Картины Кранаха на сюжеты Священного Писания должны были разговаривать со зрителем, рассказывать историю через образы так, чтобы она была понятной всем без исключения слоям общества.

17

Диптих – парное изображение (картина, фреска или гравюра), объединенное общей идеей или сюжетом.

Однако при всей своей кажущейся простоте диптих «Адам и Ева» может сказать нам чуть больше, чем буквальная иллюстрация истории грехопадения.

Сначала давайте разберемся, одна перед нами картина или две? Находятся ли персонажи Адама и Евы в едином пространстве и временном промежутке или это разные моменты действия?

Мы видим дерево. Оно действительно ровно посередине и композиционно разделяет, но в то же время соединяет персонажей, показывая, что они находятся в одном и том же пространстве. Здесь все вроде бы ясно. Теперь обратим внимание на время действия и на само действие.

Кокетливо улыбаясь, Ева смотрит перед собой. На Адама ли направлен ее взгляд? Нет! Она смотрит на змея! С ним она вступает в общение. Он уже совершенно убедил ее, что не будет беды, если она попробует сладкий плод, и она настолько поддалась соблазну, что схватила сразу два. Левой рукой она прячет за спиной второе яблоко. Не Адаму ли оно предназначается? Мы знаем по Книге Бытия, что плоды с древа познания Добра и Зла по наущению змея сорвала Ева и затем уже дала их Адаму [18] . То есть змей общался исключительно с Евой. В сцене угощения плодом Адама он уже не присутствовал. И Кранах буквально следует тексту Писания: в левой части диптиха Адам стоит у дерева, на котором никакого змея нет. В отличие от Евы, общающейся с рептилией на правой картине.

18

Бытие, 3:6.

Ева Кранаха не только совершенно обнажена, что было ново для Северной Европы в первой половине XVI века, она еще и крайне соблазнительна, причем соблазнительна дьявольски. Посмотрите сперва на ее тонкую обольстительную улыбку, а затем переведите взгляд на змея – и вы уже не сможете отделаться от ощущения, что очертания губ Евы зеркально отражают тонкую линию рта дьявольского создания. Помните, с чего мы начали разговор о Кранахе? Ева – проводник зла, вошедшего в наш мир через нее. Фактически Ева и есть тот змей-искуситель, что через несколько минут погубит Адама и тем самым вынесет приговор человечеству.