Велес и Компания
Шрифт:
– Ну ладно, Макс, - согласился Ионов, - давай, выставляй своего университетца. Как, кстати, правильно называть тех, кто учится в университете?
– Девушек - университетки, а молодых людей - универсидядьки, - быстро вставил Шурик.
– Остряк, - кисло улыбнулся Ионов, - Ну, ладно, значит: Миронов, Африканыч, и этот Максов универсидядька. Какой назначаем срок?
– А давай тут же, в бане, через неделю.
– Заметано.
Вечером Шурик, проходя мимо курящих молодых, хлопнул Миронова по плечу:
– Миронов, за мной.
Миронов торопливо сунув недокуренную сигарету
В кабинете замполита Шурик кивнул Миронову на стул:[Image: Миронов.jpg (28398 bytes)] - Садись.
Миронов сел, с опаской поглядывая на пристально рассматривающего его Шурика.
– Ты откуда, Миронов?
– Из под Кирова. Вятский.
– Из Кирова?
– Нет, из деревни. Из района.
– Ну ладно. Какой язык изучал в школе?
– Чтой - то?
– Какой язык иностранный знаешь, спрашиваю?
– А! Я много знаю.
– Много? Как же это понимать?
– Два класса учил французский язык. Один год - английский. Остальное - немецкий.
– Да? Это почему же так?
– Да уж так вышло. Пришлют в деревню на отработку кого из молодых учителок, они отмотают свой срок, и сразу уезжают.
– А почему ж тогда англичанка только год у вас продержалась? Ведь им, кажется, по три года нужно было бы оттрубить.
– В декрет ушла. Огуляли ее.
"Хреново, - подумал Шурик, - не вовремя огуляли." - А ты что-нибудь по английски помнишь?
– Ага.
– Что?
– ЙЭС. И еще это - ОФ КОС.
– Хм. А почему именно это?
Миронов улыбнулся:
– Да это у нас такая программа была. Она нас что-нибудь спросит по английски, а мы ей -"ЙЕС, ОФ КОС!" Она нам всем за это четверки и ставит.
– Так значит, ты - четверошник?
– Нет, - вздохнул Миронов, - я - троешник.
– То есть - не знаешь -… -…ничего, - заключил Миронов. И жалобно посмотрел на Шурика.
Шурик погрыз конец ручки и задал следующий вопрос:
– Записная книжка есть?
– Есть. У кого - ж ее нету?
– Доставай. Бери свою книжку, открывай свободную страницу, пиши печатными буквами.
Миронов беспрекословно подчинился.
Шурик с отвращением диктовал Мирону текст песни. Произношение английских слов с вятским акцентом его угнетало и веселило одновременно. В конце концов это нелегкое дело было завершено и вспотевший Миронов с облегчением выдохнул:
– Все!
– Да нет, не все, - холодно поправил его Шурик.
– А что еще?
– испуганно вскинул на Шурика глаза Миронов.
– Учить теперь все это будем, - безжалостно вымолвил Шурик, внимательно наблюдая за реакцией Миронова.
Миронов напугался еще больше. Он сглотнул, ошарашенно шаря глазами по написанным непонятным словам, и искоса взглянул на Шурика.
– Вот это все - учить?!
– Учить.
– Наизусть?!
– Точно.
– Зачем?!
– этот вопрос вырвался у Миронова из самой глубины его вятской души.
– А хочется так, - спокойно сказал Шурик, увлеченно вертя в руках ручку, - А не выучишь - заморю. Кроме шуток.
Миронов кивнул. Упрямство и настырность Шурика давно уже стали на Кроне ходячим анекдотом, а его эпопея ругани
с Замполитом и самим Папой сделали его попросту легендарной личностью.– Я тебя проверять буду, - ядовито сказал Шурик, - Перед сном. Как ляжем в постель, так и буду проверять. Ты, давай, ложись теперь на соседнюю койку. Голова к голове. Я тебе честно говорю: Я с тебя не слезу. Учи лучше сам по себе. К вечеру, чтобы первые восемь строк знал. Или если что не по моему - будешь полночи отжиматься. Все, никуда до отбоя не уходи - сиди учи.
В тот вечер Миронов конечно же не выучил восьми строк, и добрых полчаса отжимался от пола возле постели. Но самым страшным для него оказалось другое. Получив наказание по физической части, он упал в постель, и Шурик, лежавший, как и было сказано, голова к голове, заставил его долго и упорно повторять за ним слова песни. В конце концов сон сморил обоих.
Подобная картинка теперь стала повторяться из вечера в вечер, и к исходу уже первой недели Миронов выучил всю песню наизусть. Следующая неделя была посвящена отработке произношения и попыткам придать речитативу Миронова хоть мало - мальски музыкальное звучание. Миронов, пообуркавшись в общении с Шуриком, ни в чем тому не перечил, но и не стеснялся высказывать свое мнение вслух.
– Ненавижу английский, - откровенно сказал он Шурику в четверг первой недели.
– Имеешь право.
– И тебе, Шура, тоже.
– Ха! А я и не рассчитываю на твою любовь.
– Толку взять не могу, Шур. Ну на хрена тебе это?
Шурик без утайки рассказал Мирону об идее фестиваля английской музыки.
Миронов покачал головой.
– Ну-у, Шура. Делать вам нечего…
– Да, согласился Шурик, - нечего. Предлагаешь пить вино и ездить к проституткам в Дружбу? Не проходит. Я предпочитаю совершенствовать собственное знание английского языка. И считаю, что делаю благое дело, приобщая тебя, так сказать, к этому в высшей степени благому занятию. Я прав?
Миронов жалостно поглядел на Шурика.
– Я тебе другое скажу, Шура. Вот ты уволишься, придет новый солдат, ляжет на твое место, и тогда - Ух, как я на нем оторвусь.
– За что?
– За то, что спит на том месте, где ты спал! Я его заставлю, скотину, вятские частушки учить! Скажу - не выучишь - убью.
Шурик хихикнул.
– Хорошая идея. А чтобы это хорошее дело не пропало даром, устрой в бане фестиваль вятской народной частушки. В мою честь. Хорошо?
Миронов с нескрываемой досадой посмотрел на веселящегося Шурика:
– Йес!
Фестиваль в бане прошел " на Ура ". Шурик думал, что он надорвет живот, слушая как голый Миронов исполняет "RADIO GA GA". Следующим номером выступал подслеповатый Африканыч все в том же костюме Адама. Африканыч пел тоже конечно из репертуара "Queen" - "Мы чемпионы". Он противно выл, приподнимая ногу:
– Ви-ии-и А зе чем-пьенс, ма френд!
Шурик смеяться уже не мог, и только кудахтал вместе с Ионовым, Максом и выполнившим свою программу Мироновым. Присутствовавший тут же Максов Универсидядька грустно взирал на происходящее, понимая, что следующим номером на этой импровизированной эстраде будет вокализ в его исполнении.