Велетская слава

– Любой из ярлов всегда может доказать, что я не прав, - сказал Видукинд, когда шум утих, - отправиться со мной в Саксонию и дать бой тем, кто хотел опозорить конунга данов, убив гостя под крышей его дома.

– Так и знал, что ты заговоришь об этом, - усмехнулся Сигфред, - я дал тебе убежище, Видукинд, но не помню обещания, что даны станут проливать кровь, чтобы вернуть тебе Саксонию.

– Этот поход не станет тебе в убыток, Сигфред, – сакс в упор взглянул в лицо дану, - или мало золота и серебра и рабов найдется в землях франков? Все это будет вашим.

– До земель франков слишком далеко, - подал голос ярл Хакон, - и охраняются они воинами, коих больше, чем людей во всей Дании. Только безумец станет ссориться с конунгом Карлом.

– Неужели тут никто не боится умереть на соломе?
– скривил губы Видукинд, - или ты, Хакон, слишком стар, чтобы сражаться с Карлом на его земле? Точнее – на моей.

– Если это твоя земля, почему ты пируешь за моим столом, пока Карл вырезает лучших людей Саксонии? – заметил Сигфред.

– Потому что я думал, что найду тут мужей, - отчеканил Видукинд, - воинов, готовых на все ради славы и добычи, равно которой не найдется нигде. Но если я ошибся и даны теперь дрожат перед королем франков…

– Не смей оскорблять конунга в его собственном доме!
– с места вскочил молодой воин в синем плаще и серебряным обручем в светлых волосах. Курносым лицом он походил на самого Сигфреда, если бы тот был лет на тридцать моложе.

– Нет воинов, лучше чем даны, - запальчиво заявил молодой человек, - настанет день – и твой Карл будет держать моему отцу стремя. Но и тогда, Видукинд, ты не будешь править Саксонией - она достанется нам – как и Фризия и земли ободритов, а может – и вся Германия! Готов ли ты стать подручным ярлом под рукой конунга Хедебю?

– Я готов на все лишь бы спасти свой народ от истребления, а наши святыни - от поругания, - парировал Видукинд, - и лучше датский конунг, чем король франков. Но ты, этелинг, готов ли отвечать за слова или это все лишь пустая похвальба?

– Мой сын слишком горяч, - Сигфред добродушно похлопал юношу по колену, - сядь Годфред, на твою долю еще хватит походов. А ты, Видукинд, неправ – никто здесь не боится конунга франков. Я бы и сам с радостью вырезал ему «кровавого орла». Но сейчас у меня есть дела поважнее – с месяц назад мой дядя Харальд, конунг Упсалы и Гаутланда, потребовал у меня дань сразу за несколько лет. Тогда я ответил, что приду к нему сам, но не с данью, а во главе величайшего войска, какое только видел мир. Тогда же я стал сзывать в Хедебю избранников Одина из Дании и из иных мест, - он кивнул на юношу в волчьей шапке, - дабы мы обрели славу и добычу во владениях дядюшки.

Восторженный рев множества глоток был ему ответом, кто-то из викингов застучал рогом по столу, а псы подняли оглушительный лай. Все были наслышаны о богатствах Бирки – торгового города, немалая часть податей с которого оседало в сундуках Харальда.

– Что же до тебя, Видукинд, – Сигфред подождал, пока утихнет восторженный гул, - ты можешь остаться здесь или отправиться с нами, - в нашем войске есть и саксы и фризы и воины из иных земель. А можешь вернуться в Саксонию – но уже один.

– Так я и сделаю, - бросил Видукинд, резко вставая из-за стола, - чем прозябать в изгнании, лучше погибнуть во славе со своим народом.

– Ты мог это получить, даже не являясь сюда, - пожал плечами Сигфред. Видукинд бросил на него злобный взгляд и вышел из зала. Сигфред усмехнулся и вернулся к своему пиру, громко смеясь над шутками своих гостей. Сидевший за столом скальд звучным голосом затянул воинственную песню, тут же подхваченную остальными ярлами.

Ночью в хоромах,

норны явились,

младу владыке

жребий судили:

ему сулили,

быть славным конунгом,

лучшим вождем,

его прозовут.

Сам Сигфред подпевал громче всех, с гордостью смотря на воодушевленного этой песней сына. За шумным торжеством все уже забыли о повисшем меж столбов мертвеце – лишь псы лизали лужи крови и, грозно рыча друг на друга, терзали вывалившиеся из спины казненного жуткие «крылья». В воцарившимся пьяном угаре никто не заметил, как Фрейдис и молодой воин с бритой головой обменялись быстрыми взглядами.

Когда темнокрылая Нотт накрыла город и Хедебю отошел ко сну, из дома конунга выскользнула фигура, кутавшаяся в длинную шаль. Украдкой оглядываясь по сторонам, неизвестный пробрался к хозяйственным пристройкам позади длинного дома. Изнутри раздавалось мычание и похрюкивание, тянуло резким скотным запахом.

– Ты здесь? – осторожно приоткрывая дверь, произнес нежданный гость.

– Да! – из темноты выросла высокая фигура и жена конунга, Фрейдис, прильнула к груди молодого воина. Увлекая женщину за собой, он завел ее внутрь, отвечая на жаркие поцелуи. Срывая друг с друга одежду, любовники опустились на ближайшую копну сена. Мужские губы и руки блуждали по пышному телу, лаская соски слегка обвислых, но все еще соблазнительных грудей. Язык ласкал дырочку пупка, потом скользнул ниже, коснувшись истекавшей влагой нежной плоти и Фрейдис, выгнувшись дугой, прикусила губу до крови, сдерживая готовый вырваться у нее стон. Ухватив ладонями лицо воина, она заставила его подняться выше, опрокидываясь на сено и разводя ноги, чтобы впустить мужчину в себя. Два обнаженных тела сплетались в неистовой пляске Фрейи, разбрасывая клочки сена и заставляя недовольно похрюкивать копошившихся в загонах свиней. Вот Фрейдис вскинулась, словно золотым покрывалом окутывая себя и своего любовника, распущенными волосами, прижавшись к широкой груди и всхлипывая от охватившего ее небывало острого наслаждения, пока молодой человек выплескивал семя в ее недра.

Уже позже насытившиеся друг другом любовники, голые и уставшие, лежали среди разворошенного сена, обмениваясь ленивыми поцелуями и одновременно отпихивая тянувшуюся к ним из-за досок морду нахальной свиньи.

– Ты подобен самому Фрейру, - томно сказала женщина, - не зря тебя прозвали Любом.

– Никогда не нравилось это имя, - рассмеялся молодой человек, - разве это прозвище для мужчины? Но жрец сказал, что раз я родился в священную ночь Яровита, значит и имя должно быть приятным ему.

– Ты и сам как Яровит, - Фрейдис прильнула к боку молодого человека, - мечом из плоти ты орудуешь не хуже чем стальным.

– Жаль, что это умение твой муж не оценит так, как мое искусство в бою, - хмыкнул молодой человек, - чтобы сделал Сигфред, если бы увидел нас вместе?

– Тебе бы пришлось позавидовать Хаки, - рассмеялась Фрейдис, - а меня, наверное, живьем скормил свиньям. Так он расправился с прежней женой, матерью Годфреда.

– Не боишься того же?

– Свинья – священное животное Фрейи, - убежденно произнесла женщина, - я верю, что Сюр убережет свою жрицу от гнева мужчины. Здесь я под ее защитой

– Твоя богиня столь терпима к женским слабостям? – усмехнулся Люб.

– Так и есть, - кивнула Фрейдис, - она и сама не была верна мужу. Скальды поют, что она переспала с четырьмя цвергами, чтобы получить янтарное ожерелье.

Женщина любовно огладила твердые бусины янтаря, перекатывающиеся меж круглых грудей, затем перевернулась на живот, выгибая спину как кошка и подставляя полные ягодицы под ласкающую их мужскую руку.