Велетская слава

– Не бойся мужа, - мурлыкнула она, - ты не первый, кого я принимаю в себя, пока он спит, упившись до беспамятства.

– Спят не все, - заметил Люб.

– Да, но те, кто увидит, не посмеет донести, - сказала Фрейдис, - они все боятся меня и считают, что моими устами говорят боги.

– Это и вправду так? – голос молодого человека чуть дрогнул. Фрейдис рассмеялась.

– О да! Сигфред перед тем, как сзывать людей советовался со мной – воевать ли с Харальдом или сначала устроить набег на Саксонию?

– И что ты ответила?

– Я сказала, что в Саксонии его не ждет ничего хорошего – и это правда. На востоке его тоже ждет смерть – но я сказала, что он вернется домой с победой.

– Почему?

– Потому что в войне с конунгом франков, не должен победить ни он, ни Видукинд.

– Но кто-то же должен?

– Да. Ты.

В ответ не раздалось ни звука, но Фрейдис и так знала, о чем думает молодой человек, читая в его сердце не хуже, чем дощечку с рунами

– На тебя указали мне боги, - произнесла Фрейдис, - я бросала руны, гадала по жертвенной крови черной свиньи и печени раба из Франкии. И каждый раз все указывало, что Люб, сын Драговита возглавит войско данов, велетов, саксов и фризов, дабы сокрушить приспешников Белого Христа.

– Мой отец надеялся, что это сделает твой муж, - заметил Люб, - он не обрадуется, когда узнает, что велеты будут воевать с Харальдом, который не сделал нам ничего плохого.

– Твой отец может спросить ваших богов, - пожала плечами Фрейдис, - уверена, что и ваши жрецы получат ответ, что время войны с Карлом еще не пришло.

– А когда оно придет?

– Ты узнаешь егосам, - произнесла Фрейдис, - богиня даст тебе знак.

– Какая богиня? Твоя Фрейя.

– Нет. Совсем другая. Мы зовем ее Хель, а вы…

– А мы зовем Мораной, - медленно произнес Люб, - но как я узнаю…

Женщина закрыла его рот поцелуем.

– Ты сам поймешь, когда это случится, - шепнула она, оторвавшись от мужских губ, - и только тогда встанешь против Карла – не раньше.

– Но…

– Не слова больше, - она приложила палец к его губам, - я сказала тебе все, что позволили открыть мне боги. А сейчас давай собираться – или мой муж проспится и ты сможешь задать вопросы самой Хель – потому что Сигфред не даст тебе попасть в Вальхаллу.

На ведьминой горе

– Эй, девка, куда спешишь? А ну стой!

Трое мужчин в грязных куртках из стеганой ткани соткались из вечернего сумрака, подходя к замершей на месте девушке. Двое держали топоры, третий – звероподобный мужик, с черной бородищей, - еще и неведомо как раздобытый франкский меч. Они подходили с разных сторон, отсекая беглянке пути к спасительной чаще.

– Покажи, что ты там прячешь? – бородач ухватил грязную дерюгу, в которую куталась девушка и тут же брезгливо отпрянул, - фу, откуда ты взялось, отродье троллей!

Слабая улыбка расплылась по девичьему лицу – правая его половина, несмотря на худобу и огромный синяк, все еще поражала утонченной красотой, зато слева вместо глаза зияла чернотой пустая глазница.

– И что теперь, Ганс?
– развязно произнес один из подельников головореза, - или ты в глаз ее собрался иметь? Подол на морду и вперед.

– И то правда, - усмехнулся Ганс, - ну что, красотка, иди ко мне.

Девушка, отчаянно рванувшись, почти вырвалась из окружения, когда Ганс ловкой подсечкой сбил ее на землю и тут же навалился сверху, жадно копошась в укрывавшем девичье тело бесформенном одеянии. Двое его подельников, в ожидании своей очереди, подбадривали мужчину поощрительными выкриками и одобрительным гоготом. Трое подонков были настолько увлечены предстоящим развлечением, что не заметили, как из обступивших поляну деревьев выступил пятый участник. Всего в нем было «чуточку больше», нежели в любом человеке: чуть выше рост, чуть шире плечи, более крупные черты лица, удлиненные волосатые уши и большие, не по-людски острые зубы. Именно эта «малость», отличающая вышедшее из леса существо от обычных людей, придавала ему особенно отталкивающее уродство. Грубые одежды из звериных шкур не могли скрыть поросших рыжим волосом могучих ручищ, сжимавших боевую секиру. Налитые кровью глаза неотрывно смотрели на четверку людей, слишком занятых собой, чтобы обращать внимание на все, что происходит вокруг.

– Ну, что же ты? – Ганс наконец задрал девушке подол и замер, недоуменно уставившись на корчившееся под ним женское тело, - а это еще что такое?

Это были последние слова, сказанные им: в следующий миг секира обрушилась на череп Ганса, разрубая разом голову и тело, вместе с одеждой. Два окровавленных куска мяса, фонтанируя кровью, еще оседали на землю, а секира уже взметнулась снова, перерубая от плеча до поясницы второго мужчину, прежде чем он успел схватиться за собственный топор. Однако огромный топор завяз в бедренных костях, пока третий, бросив оружие, с диким криком кинулся бежать. В тот же миг лесной исполин, выпустив из рук завязший топор, с необыкновенной для столь грузного тела быстротой, кинулся следом за негодяем. Разбойник не успел сделать и пяти шагов, когда огромные ручищи ухватили его за голову и резко повернули. Труп со свернутой шеей рухнул на землю, корчась в предсмертных судорогах. Его убийца, презрительно пнув ногой труп, развернулся и подошел к девушке, все еще лежащей на земле, пытаясь прикрыть свою наготу разорванным одеянием.

– Я Герхард Полутролль, - низким рычащим голосом произнес великан, бесстрастно разглядывая девушку, - меня послали встретить Ингу, из рода Одонингов.

– Кто послал тебя? – настороженно спросила девушка.

– Те, для кого нет тайн в том, что происходит в Германии, - рыкнул Герхард, - ты идешь или мне привести тебя на Брокен силой?

– Не нужно, - мотнула головой Инга, - для встречи с твоими хозяйками я и явилась сюда.

Она сама не понимала, как не умерла там – сгорая от боли и стыда, корчась в лапах хохочущей франкской солдатни,на растерзание которой швырнул ее герцог Эбурис. Такая же участь ждала многих саксонок – знатных и простолюдинок, всем, кому не посчастливилось пережить резню. Инга не знала, как ей удалось выжить - просто в какой-то момент она вдруг поняла, что лежит на берегу Аллера, а в ее глаз светит восходящее солнце. Мутные воды, все еще испускающие мертвецкий смрад, текли совсем рядом, мало что не захлестывая ее с головой. Позади же догорал Верден: Карл напоследок преподал еще один урок мятежникам. Сам же король франков, во главе верных воинов, двинулся вглубь Саксонии, сжигая поселения и священные рощи, вновь и вновь приводя к покорности все еще пытающуюся сопротивляться землю.

« Кто из племени саксонского будет впредь уклоняться от крещения, желая оставаться в языческой вере, будет казнен смертью»

Не знавшая грамоты Инга не видела этих слов, но единственным своим глазом могла наблюдать, как претворяются в жизнь решения грозного «Капитулярия». Несколько месяцев она скиталась по разоренной, окровавленной стране, прячась в лесах, питаясь кореньями и сырыми лягушками. Лишь в одном месте девушка чаяла найти помощь: когда со сбитыми в кровь ногами, ободранная, закутанная в найденное в одной из разоренных деревень окровавленное тряпье, она явилась в горы Гарца. Здесь она и наткнулась на троих бандитов – множество мелких шаек, появилось во время Саксонских войн, грабивших и саксов и франков и кого угодно еще. Но, видимо, те мрачные боги, молитвы которым шептали искусанные в кровь губы Инги, все же хотели, чтобы она дошла до цели – и теперь она шла след в след за получеловеческим отродьем, поднимаясь все выше в поросшие лесом горы. Из обступивших лесную тропинку деревьев слышались разные шорохи, загорались и гасли огненные точки глаз и мелькали смутные тени. Но никто не осмелился преградить дорогу угрюмому великану с окровавленной секирой и безмолвно следовавшей за ним одноглазой девушке.