Великий князь Николай Николаевич

Съ объявленіемъ Германіей Россіи войны, насталъ, наконецъ, моментъ ршить вопросъ окончательно. По всмъ признакамъ Государь былъ склоненъ оставить обязанности Верховнаго Главнокомандующаго за собой, и въ этомъ намреніи его поддерживала Императрица Александра Федоровна, опасавшаяся ущерба личному престижу ея супруга. Внутренне сознавая однако свою неподготовленность къ этимъ обязанностямъ, Императоръ Николай II ршилъ искать поддержки въ своемъ намреніи у Совта Министровъ, собранномъ имъ въ Петергоф въ одинъ изъ первыхъ же дней возникшей войны. На этомъ совт, только одинъ Военный Министръ генералъ-адъютантъ Сухомлиновъ, умвшій читать тайныя желанія «своего Государя», какъ называлъ онъ Императора Николая ІІ-го, высказалъ, что армія будетъ счастлива видть во глав своего Верховнаго Вождя. Вс остальные министры, во глав съ И. Л. Горемыкинымъ, открыто высказали свои сомннія въ возможности оставленія Государемъ страны и столицы въ столь трудныя для жизни Россіи времена.

Государю пришлось уступить, и русская армія съ нетерпніемъ ожидала услышать имя того, кому будетъ вврено защитить честь и достоинство ея Родины.

Читатель уже знаетъ, что такихъ кандидатовъ явилось два: Великій Князь Николай Николаевичъ, занимавшій въ мирное время должность Главнокомандующаго войсками Гвардіи и Петербургскаго военнаго округа, и Военный Министръ генералъ-адъютантъ Владиміръ Александровичъ Сухомлиновъ.

Перваго нмымъ молчаніемъ выдвигала армія, второго — кругъ лицъ, враждебно настроенныхъ къ Великому Князю.

Выборъ Царя въ конечномъ счет остановился на первомъ лиц. Высочайшимъ Указомъ 2-го августа 1914-го года было объявлено о назначеніи на постъ Верховнаго Главнокомандующаго Русскими арміями Великаго Князя Николая Николаевича.

Вполн очевидно, что такое запоздалое выясненіе вопроса о лиц назначенномъ руководить боевыми операціями всхъ русскихъ армій, являлось въ дл веденія войны факторомъ мало благопріятнымъ. Необходимо замтить, что планъ войны, а слдовательно' и планъ первоначальнаго стратегическаго развертыванія вооруженныхъ силъ на угрожаемыхъ границахъ государства является въ нкоторомъ смысл замысломъ субъективнымъ, во многомъ зависящимъ отъ личныхъ качествъ и взглядовъ составителя. Весьма выгодно поэтому имть исполнителемъ плана его составителя. Не слдуетъ впрочемъ преувеличивать значеніе этой субъективности, иначе при-

Дсмъ Управленія Генералъ-Квартирмейстера при Верховномъ Главнокомандующемъ.

шлось бы признать недопустимой, пли во всякомъ случа, весьма болзненной всякую смну главнокомандованія во время воины. Необходимо помнить, что вліяніе всякаго составителя плана, въ особенности въ наше время, когда большая часть войнъ будетъ имть коалиціонный характеръ, значительно ограничивается политическими договорами, начертаніемъ сти желзныхъ дорогъ, численностью и мобилизаціонной готовностью, существующей «психикой» въ стран и военной доктриной въ арміи, количествомъ и характеромъ матеріальнаго снабженія и еще цлымъ рядомъ другихъ привходящихъ обстоятельствъ. Но неправильно было бы и преуменьшать значеніе во всхъ подготовительныхъ къ войн работахъ доминирующей надъ ними «мысли» автора этихъ работъ. Съ этой точки зрнія всего нормальне конечно такое положеніе, при которомъ будущій верховный руководитель операціями (генералиссимусъ), являлся бы также одновременно и душою всей подготовки государства къ войн. Въ боле или мене полной форм эта мысль въ минувшую войну была осуществлена во Франціи (ген. Жоффръ); въ начальный же періодъ войны въ Германіи (ген. фонъ Мольтке) и отчасти къ Австро-Венгріи (ген. Конрадъ фонъ Гетпендорфъ). Въ этихъ государствахъ Начальники Генеральныхъ Штабовъ, работая въ мирное время непосредственно и много лтъ подрядъ надъ военными планами, въ то же время преемственно являлись отвтственными исполнителями этихъ плановъ и съ началомъ войны.

Въ Россіи вопросъ стоялъ иначе. Начальники Генеральнаго Штаба мнялись «какъ перчатки»²) и въ большинств случаевъ избирались изъ генераловъ, далеко не всегда считаясь съ ихъ дйствительными способностями и служебною подготовкою. Бывали просто курьезныя назначенія (напримръ, при генерал Сухомлинов), которыя не могли быть иначе объяснены, какъ личными симпатіями Императора и опасеніемъ Военнаго Министра держать около себя на видномъ мст опасныхъ соперниковъ. Дйствительныхъ работниковъ, при такихъ условіяхъ, по части организаціи, мобилизаціи, стратегіи и желзнодорожныхъ вопросовъ, приходилось искать въ третьихъ и даже боле отдаленныхъ рядахъ военно-іерархической лстницы.

При такихъ условіяхъ было бы конечно особенно важно, чтобы лицо, назначаемое со стороны на высокій постъ Верховнаго Главнокомандующаго во время войны, являлось хотя бы знакомымъ съ вопросами подготовки къ войн и съ предстоящими войскамъ первона-

чальными задачами. Единственнымъ однако лидомъ, черезъ котораго проходили къ Царю вс оперативные доклады и который, по своему положенію, могъ расчитывать на полученіе высокаго и отвтственнаго поста Верховнаго Главнокомандующаго, являлся, въ русскихъ условіяхъ, Военный Министръ генералъ Сухомлиновъ. Не потому ли между прочимъ и выдвигалась его кандидатура на этотъ постъ? Большой, однако, вопросъ, выиграла ли бы отъ этого Россія!

Итакъ Великій Князь Николай Николаевичъ былъ назначенъ на постъ Верховнаго Главнокомандующаго не только тогда, когда вс подготовительныя къ войн работы были закончены, но даже тогда, когда он стали приводиться уже въ исполненіе. Оффиціально онъ никогда не числился лицомъ, которому предполагалось ввритъ во время войны на запад главнокомандованіе всми дйствующими арміями, ибо прерогатива эта сохранялась Императоромъ Николаемъ П за собою. II хотя Великій Князь въ мирное время носилъ титулъ Главнокомандующаго столичнымъ военнымъ округомъ, но власть его, подобно остальнымъ командующимъ войсками въ военныхъ округахъ, ограничивалась лишь предлами одного этого округа. Званіе же «Главнокомандующаго» войсками Гвардіи и Петербургскаго военнаго округа являлось не боле какъ почетнымъ, не предршавшимъ того назначенія, которое могло быть ему вврено въ дйствительности въ военное время.

При всемъ томъ 'было бы несправедливо сказать, что Великій Князь былъ поставленъ въ такія условія, при которыхъ онъ былъ не въ состояніи ознакомиться самымъ подробнымъ образомъ съ планомъ войны и проектомъ первоначальнаго стратегическаго развертыванія русскихъ вооруженныхъ силъ. Читатель уже знаетъ, что много лтъ тому назадъ, будучи Генералъ-Инспекторомъ Кавалеріи, Великій Князь былъ офиціально извщенъ тогдашнимъ Военнымъ Министромъ генераломъ Куропаткинымъ о предназначеніи его, на случай войны на запад, Главнокомандующимъ Сверо - Западнымъ фронтомъ, развертывавшимся противъ Германіи. По его избранію Начальникомъ Штаба этого фронта былъ предназначенъ генералъ Палицынъ, занимавшій въ теченіе трехъ лтъ постъ Начальника Русскаго Генеральнаго Штаба. Оба эти лица были спаяны тсными узами общей работы; къ заявленіямъ и требованіямъ ихъ въ Военномъ Министерств внимательно прислушивались и предположеніе, ^ічто они могли быть незнакомы съ общими соображеніями на случай войны и лишены возможности вліять на ихъ характеръ совершенно невроятно. Въ длахъ Главнаго Управленія Генеральнаго Штаба имлось не мало записокъ Великаго Князя Николая Николаевича

по различнымъ организаціоннымъ и оперативнымъ вопросамъ, относящимися къ періоду времени съ 1892 по 1909 годъ.

' На всемъ изложенномъ приходится останавливаться очень подробно потому, что автору этихъ строкъ приходилось встрчаться съ мнніями о томъ затруднительномъ положеніи, въ которомъ оказался Великій Князь при своемъ внезапномъ назначеніи на постъ Верховнаго. Лучшимъ же подтвержденіемъ справедливости моихъ словъ о знакомств Великаго Князя съ существовавшими предположеніями служитъ то обстоятельство, что, будучи назначенъ на постъ главнаго руководителя боевыми операціями русскихъ войскъ, Великій Князь Николай Николаевичъ оказался настолько въ курс дла, что, въ добавленіе къ тмъ свдніямъ, которыми онъ обладалъ, ему потребовалось представленіе лишь нсколькихъ детальныхъ докладовъ.

Остается утвержденіе, что въ этихъ планахъ не могли проявиться въ полной мр индивидуальныя черты его характера и натуры. Противъ этого утвержденія спорить конечно невозможно. Можно только отвести этотъ аргументъ соображеніемъ, что такова была органическая неправильность въ устройств русскаго Военнаго Министерства вообще, черезъ которую должно было перейти всякое лицо, назначенное на должность Верховнаго (за исключеніемъ Императора и генерала Сухомлинова). Однако, мною было уже отмчено, что въ современныхъ условіяхъ и при массовыхъ арміяхъ, значеніе личности Главнокомандующаго въ большей мр ограничено. Можно еще отмтить, что наступательный планъ воины, положенный въ основу нашего стратегическаго развертыванія, вполн отвчалъ характеру лица, назначеннаго Верховнымъ Главнокомандующимъ. Наступленіе въ Восточную Пруссію съ силами, которыя способны были бы приковать къ себ отъ 5-ти до 6-ти германскихъ корпусовъ на Восточно-Прусской границ³), требовалось нашей конвенціей съ Франціей, причемъ тотъ, кто зналъ Великаго Князя и помыслить бы не могъ о возможности измненія имъ даннаго Россіей слова; наконецъ, вторженіе въ предлы Австро-Венгріи диктовалось не только 'стремленіемъ пріобрсти себ извстную безопасность и свободу дйствій противъ Германіи, но и задачей поднятъ противъ Австріи входившихъ въ составъ этой Монархіи славянъ. Къ сожалнію, наши силы противъ Австро-Венгріи не представилось возможнымъ при первоначальномъ развертываніи увеличитъ количественно, въ виду настойчиваго, достаточно обоснованнаго позиціей Швеціи требованія

о временномъ оставленіи въ раіон Петрограда б-й армія въ состав трехъ корпусовъ, а также вслдствіе значительнаго запаздыванія въ прибытіи на границу войскъ отдаленныхъ округовъ (изъ-Сибири, Туркестана и Закавказья).

Будучи однимъ изъ самыхъ приближенныхъ сотрудниковъ русскаго Верховнаго Главнокомандующаго въ 1914-15 г. г. по стратегическимъ вопросамъ, я никогда не слышалъ отъ Великаго Князя несогласія съ основами первоначальнаго стратегическаго развертыванія.

Въ посл-военной литератур приходилось нердко слышать, упрекъ въ томъ, что Россія начала войну «распыленными» силами,, причемъ критики не могутъ только сойтись въ томъ, противъ котораго изъ двухъ противниковъ — Германіи или Австро-Венгріи — необходимо было направпть ударъ, ограничившись заслономъ къ сторон другого. Уже одни споры о направленіи удара свидтельствуютъ о сложности вопроса. Но къ объясненіямъ спорящихъ я позволю себ добавить лишь то соображеніе, что сосредоточенію всхъ силъ противъ Австро-Венгріи препятствовали наши договорныя отношенія съ Франпіей о скорйшемъ наступленіи въ Восточную Пруссію и опасенія за безопасность собственной столицы, въ которой находилась почти вся наша военная промышленность. Сосредоточеніемъ же всхъ русскихъ силъ противъ Германіи, съ выставленіемъ заслона противъ Австро-Венгріи, мы рисковали получить въ спину ударъ всей австро-венгерской арміи, представлявшей въ начал войны весьма значительную наступательную силу. Къ тому же русскія наступательныя арміи, направленныя въ сторону Германіи, были бы нацлены не на войска, непріятеля, а въ пространство ими не занятое, и потому ударъ ихъ получился бы въ пустую. Арміи, правильно использованныя, не могутъ имть предметомъ своихъ дйствій незапятую войсками территорію, какъ равно он не могутъ безнаказанно оставлять безъ вниманія непріятеля, висящаго у нихъ на фланг пли угрожающаго ихъ тылу.