Великий Мао. «Гений и злодейство»
Шрифт:
Он еще не кончил говорить. Но все помыслы Ли Нэ были в этот момент сосредоточены только на еде.
– Если вы не едите, то я все это доем, – попросила она.
– Доедай все. – Мао Цзэдун взглянул на дочь, затем отвел взгляд; было такое впечатление, что он больше не решался на нее смотреть. Он вновь обратился к газете, стукнул легонько по столу. – Была когда-то такая политика, которая проводилась под лозунгом: «Все уничтожать подчистую». Вот и не надо, чтобы хоть что-то пропадало понапрасну.
По сути дела, Ли Нэ и не знала о том, чем обычно питался в те времена ее отец. Если бы она знала, что ее отец иной раз за целый день съедал только одну порцию портулака овощного (огородного), то она, конечно же, не «распоясывалась» бы так, не ела так «раскованно». Она съела все до последнего зернышка, не оставила
– Мне ведь еще расти и расти, у меня ужасный аппетит… Вот таких огромных пиалы я могу съесть целых три, – с этими словами она нарисовала в воздухе огромные круги.
Мао Цзэдун даже не взглянул в ее сторону. Он был прикован к газетной странице. Он лишь по привычке пожевал нижнюю губу.
– Какая сегодня вкусная еда; жалко, что… – Ли Нэ бросила взгляд на отца, потом по-детски посмотрела на телохранителя. – Дядя Инь, а нет ли еще супа? Набери из этой супницы, не будем ничего расходовать напрасно.
Инь Синшань резко отвернулся, слезы выступили у него из глаз, он бросился в кухню.
– Да, досталось дитятку, досталось нашей Ли Нэ. – Повар извлек из сковороды две пампушки, приготовленные из белой пшеничной и кукурузной муки. Телохранитель, не дожидаясь, пока он поджарит пампушки на огне, схватил и отнес их Ли Нэ.
Ли Нэ повернулась и смущенно посмотрела на отца, затем взяла пампушку, поводила ею по блюду, подбирая остатки пищи, и отправила вкусный пирожок в рот. Инь Синшань принес горячей воды и помог Ли Нэ из остатков того, что было на блюде, создать супчик, который она и выпила.
У Мао Цзэдуна дважды булькнуло в горле. Он встал и, ничего не сказав, вышел. Он пошел во двор. И вдруг повернулся и опять пошел в дом, но не вошел в спальню, а снова повернулся и возвратился во двор. Казалось, что он и сам не понимал, что же надо делать.
Вечером Цзян Цин пришла в спальню Мао Цзэдуна, попросила телохранителя выйти. Полчаса спустя Цзян Цин вышла, глаза ее покраснели, она явно плакала. Мы понимали из-за чего и вошли в спальню Мао Цзэдуна.
– Председатель, Ли Нэ приходится слишком тяжело; как вы думаете, нельзя ли…
– Нельзя, – отрезал Мао Цзэдун, все поняв. – Если сравнивать с народом всей страны, то ей еще довольно хорошо живется.
– Но…
– Ничего не надо говорить. Мне самому на душе нелегко. Ее матери тоже несладко. Но я – кадровый работник государства. Государство установило определенные нормы для нас. Она же студентка. Если ей что-то не положено, значит, не положено. – Мао Цзэдун дважды глубоко вздохнул и с тревогой и не без назидательности произнес: – Опять все то же самое. Разве не будут все говорить: ведь она же дочь Мао Цзэдуна. Все-таки пусть каждый получает то, что ему положено. А в нынешней обстановке нужна особая строгость.
«Для всех она – дочь Мао Цзэдуна». На меня эта фраза произвела очень глубокое впечатление. Эта фраза во всей полноте отражает и ту любовь, с которой Мао Цзэдун относился к своим детям, и те суровые требования, которые он к ним предъявлял.
В 1980 году мы с женой наконец получили возможность свободно общаться с Ли Нэ. Она жила одна со своим сыном. Ей в быту приходилось довольно трудно. Мы посоветовали ей снова выйти замуж. Она сказала в ответ:
– Да вы что говорите? Моя мама – из «четверки». Кто же осмелится подойти ко мне?
И тогда я вспомнил эту фразу Мао Цзэдуна. Мы с женой начали уговаривать ее:
– Ты так не говори. Ведь твой папа все-таки великий вождь. Ведь ты – дочь Мао Цзэдуна!
Впоследствии мы с женой познакомили ее с одним человеком. Это был в прошлом боец охраны при Мао Цзэдуне Ван Цзинцин. Когда они поженились, товарищ Ян Шанкунь (председатель КНР. – Прим. пер.) подарил им большой пододеяльник и шоколадку. Дело в том, что в детстве Ли Нэ любила шоколад. Ян Шанкунь написал им также письмо с поздравлениями; на этом письме поставили подписи и он сам, и все члены его семьи.
17. А ты не мог бы рассказать о юморе Мао Цзэдуна?
[…] Мао Цзэдун вовсе не всегда двигался торжественно или размеренно. Ему чрезвычайно нравилось при ходьбе двигать плечами и поясницей; при этом руки и ноги его просто ходили ходуном – когда он шел, то все его тело находилось
в движении. Это было очень похоже на то, как это делают в парках некоторые пожилые люди. Да вы только подумайте: ведь работая, он зачастую просиживал за письменным столом по десять и более часов подряд; при этом весь его организм застаивался; так неужели же ему не хотелось подвигать, как говорится, всеми членами при ходьбе? Каждый раз, когда он выходил из спальни и направлялся на какое-либо заседание в Инъяньтан, то на этом коротком отрезке пути он стремился подвигать и плечами, и поясницей; он шел, а руки и ноги его ходили ходуном, и только тогда, когда он подходил к тому месту, где его могли видеть многие люди, он менял походку, и она становилась торжественной и размеренной. А когда его руки и ноги ходили ходуном, он еще и стремился дышать с шумом и с присвистом; и при этом он еще и поглядывал на следовавшего за ним телохранителя; это было безмолвное проявление юмора: «Чего обалдел? Я ведь тоже человек!»В юморе Мао Цзэдуна находили свое отражение лучшие черты его характера.
В моменты опасности и напряжения Мао Цзэдун часто шутил. […]
18. Считал ли Мао Цзэдун, что «чтение книг – это занятие бесполезное»?
[…] Принимая во внимание то, что общий образовательный уровень телохранителей и бойцов охраны был относительно низким, Мао Цзэдун лично выступал в качестве преподавателя: в Чжуннаньхае он организовал школу для обучения кадровых работников в свободное от работы время.
Учащимися этой школы именно и были все телохранители и все бойцы первой роты, которая несла ответственность за охрану Мао Цзэдуна. Учились мы родному языку, математике, политграмоте, истории, географии, физике, то есть шести предметам. Аудитория для занятий размещалась прямо в павильоне, в котором жил Мао Цзэдун, то есть в павильоне Сиюань, или в месте расположения первой роты. Мао Цзэдун приказал нам за счет его гонораров купить школьные сумки для каждого бойца, учебники и тетради для упражнений, то есть все необходимое для учебы. Кроме того, были куплены турник, брусья, гантели, эспандеры и другие спортивные снаряды. Иной раз, когда мы выезжали в командировки, мы брали с собой также и учителей, и учебники. Когда же наступили 1960-е годы, тогда работники, служившие подле него, в основном все уже имели полное среднее образование. В Чжуннаньхае только для тех, кто работал подле Мао Цзэдуна, была создана такая вечерняя школа для кадровых работников. Мао Цзэдун постоянно интересовался нашими успехами в учебе. Мало того, он и сам проводил занятия. Что же касается телохранителей, то в силу того, что они были совсем рядом с ним, он часто давал им дополнительные консультации и проверял, как они выполняли задания. Фэн Яосун сказал как-то то, что очень хорошо выразило наше общее настроение: «Другие учителя научили нас каждый только своему предмету, а председатель Мао Цзэдун учил нас семи предметам. Помимо тех шести предметов, которым мы учились в школе, он также научил нас тому, как проводить социальные исследования, как писать отчеты об этих исследованиях».
В настоящее время в Военном музее хранятся тетради бойцов с поправками, сделанными председателем Мао Цзэдуном, а также доклады и отчеты о социальных обследованиях, проведенных нами во время поездок в деревню, в родные места.
[…]
19. А не выступал ли Мао Цзэдун против того, чтобы открывать двери в Китай и проводить политику открытости?
[…] В первое время после образования КНР Мао Цзэдун был занят сверх головы, и все-таки он, по-прежнему сам, вырвался и отправился в Советский Союз. Почему? Да для того чтобы получить, добиться займа и помощи. Он проделал трудную подготовительную работу. Перед отправлением в путь я готовил его багаж. Он стал загибать пальцы: большой, указательный и средний. Затем сказал: «Возможно, придется задержаться. Потребуется несколько недель, вероятно месяц». Фактически же он пробыл в СССР почти два с половиной месяца. И именно в интересах народа Китая, исходя из того, что для восстановления экономики государства требовались некоторые займы, он пошел на некоторые уступки, греша против совести и убеждений, и в конечном счете добился того, что Советский Союз согласился в течение пяти лет ежегодно предоставлять Китаю заем в сумме 60 миллионов американских долларов.