Великий поход хомяка и жабы. Часть 1

Какой бы элитой не были эти самые конкретные гоблины, но нападение они позорно прозевали — фейри расправился с ними мгновенно, за три удара сердца: двум бойцам Дримм просто положил руки на макушки и одним резким синхронным движением скрутил им головы и прежде чем тела со свернутыми как у цыплят шеями успели осесть на землю, зарядил кулаком по затылку так и не успевшему повернуться третьему. Затем Дримм, не откладывая дело в долгий ящик, сорвал со своей жертвы связку амулетов и распоров одежду, приступил к уже привычному ритуалу, который сперва шел совершенно обычно, но лишь до того момента, как выдавленная из продолжавшего биться сердца кровь убитого гоблина не попала в клыкастую пасть жаждущего знаний мертвеца фейри…

Он очутился в странном и пугающем месте: вызывающий неясное чувство опасности желтый туман окутывал будто бы дышавшие стены неизвестных размеров пещеры, а вдалеке, вне пределов видимости, ограниченной все тем же туманом, слышался равномерно-повторяющийся шум, что накладывался на журчание падавшей с немалой высоты воды. Но главным для абсолютно обнаженного мужчины была не внешняя обстановка, а то обстоятельство, что он не мог вспомнить, кто он и что должен сделать. Потерявший память некоторое время нерешительно оглядывался вокруг, одновременно пытаясь вспомнить хоть что-то (какое-то внутреннее чувство подсказывало, что это очень важно), а затем робко двинулся на звук. Недолгий путь сквозь липкий и приставучий туман привел его на край обрыва, за которым вездесущая муть немного рассеивалась и становился виден циклопических, невероятных размеров водопад, извергавший густую красную жидкость с немыслимой высоты.

Он некоторое время завороженно стоял, созерцая чудовищную мощь, что представлял из себя багровый клубящийся алым горячим паром поток, а затем вновь попытался придумать, куда ему пойти, но так и не успел принять решение, поскольку почувствовал злой и ненавидящий взгляд, что уставился ему в затылок. Повернувшись он с ужасом увидел огромного, желтого, под цвет окружающего тумана паука, что бесшумно и на огромной скорости приближался к безоружной и прижатой к бездонному обрыву жертве. Паук действительно был страшен: горящие безумной злобой глаза, зазубренные когти на лапах, отвратительная и вызывающая чувство омерзения пасть, а главное размеры….! Фигура на крою обрыва была по сравнению с ним как муха по сравнению с быком.

Внезапно застывший в ступоре обреченный потеряшка почувствовал, именно почувствовал, что он не один. Как будто чьи-то легкие даже не прикосновения, а дуновения дыхания коснулись его кожи: худой мужчина-человек с искаженным болью лицом и туманными, словно размытыми руками и ногами; фейри, в кроваво-красных доспехах с яростным и жестоким, но одновременно веселым выражением лица и сиявшими на этом лице черными глазами; огромный пес, с нежностью и обожанием смотрящий на него; странная и очень красивая девушка; две не опознаваемые и нечетко видимые полосы, от которых исходило ощущение уверенности и силы — все они словно что-то пытались сказать ему, и фейри (беспамятный наконец-то хоть что-то вспомнил) напряг все свое существо, чтобы услышать…

Неожиданно, в первую очередь для самого себя, казалось бы обреченный фейри бросился вперед, и случилось странное: его кожа засветилась сначала слабым, а потом все более и более ярким золотистым светом, тело с каждым пройденным вперед шагом росло, и в конце концов, когда смертельные враги встретились и сплелись в беспощадной и бескомпромиссной схватке, гигантскому пауку противостоял горящий золотом исполин.

Бой был долгим и тяжелым: паук безжалостно рвал тело фейри всеми восемью лапами и пастью, а фейри бил его гигантскими кулаками и постоянно норовил выдавить глаза и оторвать те самые лапы. В конце концов фейри сумел подмять продолжавшего сопротивляться, но уже лишенного к тому времени большей части лап паука и принялся методично сверху вниз добивать яростно ворочавшегося под ним врага. Его кулаки стали светится гораздо ярче всего остального тела и падали подобно молотам, и в конце концов плоть под ними поддалась и треснула, пустив наружу красную и совершенно непохожую на ту что бывает у насекомых кровь. А затем фейри начал пожирать все еще продолжавшего слабо дергаться врага и не остановился пока последний кусок не исчез в его непропорционально выросшей и заимевшей неслабые клыки пасти. Затем победитель встал и огляделся: под взглядом фейри туман, и так уже изрядно поредевший после смерти паука, вспыхнул золотистым светом похожим на тот, который продолжало излучать тело фейри, и пропал, а фейри вновь принялся расти, вспоминая все то, что забыл и даже больше. Мгновение и в последний раз вздохнув, стены пещеры лопнули, а вспомнившего себя Дримма выбросило наружу.

Дримм непонимающе огляделся вокруг, а потом опустил руку со все еще находившимся в ней выжатым сердцем и сглотнул остатки крови, что даже не успели проскользнуть в горло и до сих пор находились у него во рту. Ошарашенный и находящийся в шоке фейри хлопнулся на задницу и застыл в невероятно глупом и комичном виде с открытым ртом и выпученными глазами, но даже не осознавал этого, настолько он был потрясен тем что случилось. Видение, что посетило его секунду назад, до сих пор стояло у него перед глазами в мельчайших подробностях: он помнил, как он, оказавшийся в этом странном туманном мире, ничего не помнил; он до сих пор слышал грохот чудовищного багрового потока, низвергавшегося с немыслимой и даже непредставимой высоты; он все еще ощущал на коже туман, а во рту сладкое и словно бы отдающее раскаленным песком мясо сожранного им в видении паука; наконец, ему до сих пор казалось, что его кожа светится тем самым внутренним золотистым светом. Дримм моргнул, а потом повнимательней присмотрелся к своей руке — нет, ему не показалась, рука действительно чуть мерцала и изредка по ней пробегали едва заметные золотые искорки, с другой рукой было тоже самое, и главное, когда он напрягся, искры забегали чаще и в гораздо большем количестве, а потом слились в единый золотистый свет, один в один напоминавший тот, что исходил из его тела в видении. Дримм встал и осмотрелся, одновременно прислушиваясь к себе: почему-то он знал, что этот свет излучает весь его организм до мельчайшей поры, до последней клеточки, мало того, он сам и есть этот свет и наоборот свет это он. На одежду и другие вещи что были у него свет никак не повлиял, а вот вещи фейри словно бы расцвели, как расцветает цветок под живительными лучами солнца: амулеты наполнились силой и чуть ли не заискрились от переполняющей их мощи; надетый на него красный фейрийский доспех словно бы налился изнутри алым и сам, пусть и едва-едва, засветился и загудел чуть слышимым гулом. Когда Дримм глянул на его характеристики, то обомлел — и без того высочайшие статы выросли чуть ли не в три раза, а по некоторым параметрам так и больше. Живые мечи тоже прибавили в силе и чуть ли не мурчали, как сытые коты, когда их гладят ласковые руки хозяйки, да и сам фейри ощущал себя несколько по-иному, так, словно бы в груди у него забилось дополнительное сердце, погнавшее кровь в два, в три, а может быть и еще больше раз быстрее.

Дримм переборол накатывающую на него эйфорию и более внимательно обследовал себя: открыл интерфейс и хорошо прошерстил все свои параметры, сознательно оставив мигающие значки сообщений напоследок. Золотистый свет вроде бы никак не повлиял на характеристики и навыки, но это-то как раз значило лишь то, что система не замечает его воздействия. Дримм уже не раз сталкивался с подобным и не удивился — уж он то хорошо знал себя и прекрасно чувствовал произошедшие и до сих пор продолжавшие происходить изменения. Чуть позже он все же заметил, что мана и жизнь медленно и едва заметно, но неуклонно ползут вниз, и сразу понял, откуда берет энергию свечение, тут же попытался усилием воли погасить или хотя бы притушить его и с удовольствием увидел, как кожа принимает более-менее привычный вид, а мана и жизнь ползут вверх. К Дримму пришло понимание, что он может контролировать свечение, а так же то, что теперь оно навсегда стало скрытой внутри него частью, готовой в любой момент по мановению мысли явиться миру. Пришло время сообщений, и Дримм с интересом прочитал как интерпретировала все произошедшее система:

Вами уничтожен Паук Южной Песчаной Башни (дух) — одно из воплощений Великого Бога Паука.

Награда:

Уровень.

Очки опыта.

+15 % к урону нематериальным сущностям.

Получена метка' 'Убийца духов'' — вы приобрели уважение среди духов и шаманов, — 5 пунктов к репутации у Великого Бога паука, +25 % к вероятности, что слабые духи не решатся на вас напасть, +50 % к вероятности, что при встрече сильнейшие из духов захотят вас уничтожить.

Получен уровень.

Дримм был доволен — давно уже он не получал уровня, тем более двух, за убийство всего одного противника, а ненависть одного из гоблинских богов не очень его волновала — это капля от той ненависти, что получат он и весь его клан, если им удастся притворить свой план в жизнь.

Вами поглощена нематериальная сущность — дух Паука Южной Песчаной Башни.

Награда:

+200 % к способности противостоять ментальным атакам.

+20 % к наносимому вами ментальному урону.

+4 к интеллекту.

+4 к мудрости.

Получена метка ''Пожиратель духов'' — духи знают вас и боятся, +30 % вероятность, что слабые духи попытаются сбежать при вашем приближении, +30 % вероятность, что сильнейшие из духов не решаться на вас напасть.

Самым ценным для Дримма были прибавки к интеллекту и мудрости, остальное не очень его взволновало, поскольку имело ценность только для тех, кто отыгрывал шаманов и серьезно занимался ментальной магией, хотя конечно на халяву и уксус сладок…

Пригодится где-нибудь, — подумал Дримм и занялся более неотложными и злободневными делами вроде распределения очков уровня и просматривания столь тяжело доставшейся ему памяти.

Вот тогда-то Дримм и понял, как же ему повезло, и дело было даже не в том, что убитый и выпотрошенный гоблин оказался не последней фигурой в клане Кожаных Плащей и к тому же не слабым шаманом (что и объясняло произошедшую канитель при выкачивании памяти), но и в той функции, что он исполнял для своего клана — на пыльной каменистой скале перед просто застывшим от осознания такой удачи фейри лежал глава разведки и контрразведки клана Кожаных Плащей, и все те сведения, что он и его предшественники десятилетиями и столетиями собирали как на живущих в горах соседей, так и на обитавших в болотах изгнанников, а так же на другие народы, оказались в руках очень довольного подобным обстоятельством фейри, что немедленно принялся исследовать полученное богатое ''наследство''…