Великий Яковлев. «Цель жизни» гениального авиаконструктора

– Спешите разливать!

Слово заказчику, то есть А.С. Яковлеву:

«Микулин начал работать над легким реактивным малогабаритным двигателем с тягой 2000 килограммов. Я решил разработать под такой двигатель самолет, который наряду с прочими хорошими летно-техническими данными обладал бы большой продолжительностью и дальностью полета – качествами, которых не имели другие реактивные истребители того времени, как у нас, так и за границей. Тогда считалось, что реактивные двигатели очень неэкономичны по расходу топлива, и поэтому, если можно было говорить о достаточной продолжительности и дальности полета для тяжелых самолетов – бомбардировщиков с большим запасом топлива, то для реактивных истребителей увеличение дальности и продолжительности казались непреодолимым препятствием. Нам же с двумя двигателями Микулина, названными впоследствии АМ-5, удалось спроектировать самолет, который имел продолжительность и дальность полета в два раза больше, чем МиГи. Экипаж этого самолета состоял из двух человек, и машина несла на себе мощное вооружение – две пушки калибра 37 миллиметров с большим запасом снарядов и самонаводящиеся ракеты. Для того времени это была в подлинном смысле новаторская машина. Я решил с этим предложением не выступать через обычные инстанции – министерство, ВВС, а написать непосредственно Сталину».

Ну, конечно, кому же еще? То, что об этом подумает министр Хруничев, Яковлева, по-видимому, мало волновало: ему нужен был успех, а где он куется, он знал лучше министра.

– Как самолет будет называться? – спросил Хруничев, собираясь вместе с Яковлевым в Кремль после того, как вождь прочитал письмо.

– Як-25.

– Опять двадцать пять, – непонятно почему сказал министр.

Удивительно, но ту же фразу сказал и Е. Адлер, который к тому времени уже не работал в КБ, а учился в Академии авиационной промышленности. Разумеется, он внимательно следил за делами своего коллектива. Он высоко оценил творение своих недавних коллег, рассчитывая в скором времени вернуться к ним. Но, видимо, и он запамятовал, что 2 ноября 1947 года в канун 30-й годовщины революции С.Н. Анохин совершил первый полет на самолете с таким номером, но тогда не пошел в серию. И теперь состоялось второе рождение проекта.

Создание нового самолета шло по-яковлевски быстро.

А самолет получился удачным, и специалисты увидели в нем мощь неувядающего яковлевского таланта. В нем было немало новинок, которые тут же отметили специалисты. Всепогодный, ночной перехватчик с герметической кабиной пилота, с аэродинамическими новинками, а главное – с мощным локатором, установленным в носу самолета.

К этому времени подоспели к испытаниям самолеты-перехватчики конкурентов И-320 и Ла-200, так что доказать свое превосходство «двадцать пятому» предстояло в честной борьбе.

Впрочем, борьба была не вполне честной. В этом Яковлев убедился очень скоро. Вот его версия событий, произошедших в кабинете у Сталина, где утверждалось постановление о запуске в серию Як-25:

«Проект постановления был послан Сталину заблаговременно. Он уже был с ним знаком, и, почти не высказывая никаких замечаний, заявил, что у него возражений нет.

В этот момент Берия раскрыл свою папку и вытащил оттуда какой-то документ.

– Товарищ Сталин, – сказал он, – а вот тут есть еще предложение конструктора Лавочкина.

– Какое предложение? – раздраженно спросил Сталин. – Мне ничего не известно о предложении Лавочкина.

На это Берия ответил умышленно равнодушным тоном, желая подчеркнуть свою объективность:

– Да вот он давно прислал… Какой-то необыкновенный перехватчик. И оборудован для ночных и для слепых полетов. Тут вот на трех страницах… – И он стал читать: – «Радиолокатор, радиостанция, радиокомпас, система «слепой» посадки и т. д. и т. п… Целый список. Он предлагает построить эту машину на базе истребителя Ла-200…»

Сталин вспылил:

– Почему не доложили? – спросил он Хруничева.

Хруничев вначале растерялся, но потом ответил, что самолет Ла-200 уже однажды был забракован, как явно неудачный, и поэтому никакой базой для нового самолета он служить не может. А вся перечисленная аппаратура имеется и на перехватчике Як-25.

Сталин ничего не хотел слушать, он только повторял, все больше накаляясь:

– Почему не доложили? Почему не доложили?..

Я страшно перетрусил и за свое дело, и, главным образом, за Михаила Васильевича. В то время ничего не было страшнее, чем стать обманщиком в глазах Сталина. А он, не унимаясь, продолжал допрашивать Хруничева:

– Почему не доложили?

Как будто тот умышленно скрыл предложение Лавочкина. В конце концов Сталин понял, в чем дело, и сказал:

– Принятое решение оставим без изменения, а предложение Лавочкина можно рассмотреть отдельно.

Представленный проект постановления был уже принят, но, подписывая его, Сталин вдруг обратился ко мне:

– А почему здесь в конце записано – разрешить вам при постройке самолета сверхурочные и аккордные работы, выделить суммы для премирования? Вы знаете, что говорят за вашей спиной? Мне говорили, что вы рвач.

– Вас неправильно информировали, – ответил я.

– Как это неправильно? – опять вскипел Сталин.

– Да ведь и премиальные, и сверхурочные, и аккордные имеются в распоряжении всех конструкторов: и Туполева, и Ильюшина, и Лавочкина, и Микояна. Это не является исключением из правила. Наоборот, исключением из правила является то, что наш конструкторский коллектив за последние два года этого не имел, в то время как остальные имели и имеют.

– Как так? – удивленно спросил Сталин.

Хруничев подтвердил, что это, действительно, так. Тогда Сталин, все еще раздраженный, обратился ко мне:

– Я хочу, чтобы вы знали, что говорят за вашей спиной.

– Спасибо, что вы мне это сказали. Какие же ко мне претензии?

– Мне рассказывали, что вы, пользуясь положением заместителя министра, создали себе самый большой завод.

– Это клевета, у меня самый маленький завод.

Сталин обратился к Хруничеву:

– Так ли это?».

Министр подтвердил и это, и многое другое. А Яковлев понял, что отныне он будет в поле зрения недоброжелателей, которые рано или поздно «выведут» на него Сталина. А пока вождь милостиво отпустил его, поблагодарив за плодотворную работу на благо советской авиации.

«Наш самолет открывает парад!»

Яковлев очень хотел, чтобы Сталину на глаза попались материалы по его новому истребителю. Раньше это сделать было бы несложно, но невидимая нить магической связи молодого конструктора и повелителя одной шестой части Земли, если и не прервалась, то истончилась до почти невидимости. А ведь Як-25 был едва ли не самой серьезной машиной, созданной талантом Яковлева. Всепогодный, высотный истребитель-перехватчик с мощным вооружением, с современным локатором, бронированный, скоростной (о скорости в служебной записке на имя товарища Сталина Яковлев упомянул в последнюю очередь). На записку Яковлева вождь не ответил, но то, что она попала ему на глаза, сомнений не было, потому что в плане предстоящего традиционного воздушного парада в Тушине 18 августа, было записано, что открывать его будет самолет Як-25.

А самолет находился в процессе доводки! Особенно беспокоила конструкторов тряска руля высоты. Они принимали, казалось, все меры по ее устранению, а, возвращаясь из каждого полета, С. Анохин говорил: «Трясет!». Наконец, с помощью ученых из ЦАГИ, с дефектом справиться удалось, однако представители Органов, надзиравшие за подготовкой лидерной машины к параду, усомнились в правдивости ведущего конструктора Л. Селякова:

«Хотя все и было в порядке, но меня вызвали к представителю госбезопасности и после моих устных ответов на поставленные вопросы, потребовали письменной гарантии, что я гарантирую полную безопасность самолета. Я такую гарантию дал. После благополучного завершения парада, где самолет, пилотируемый С. Анохиным, очень (как говорили очевидцы) эффектно прошел на малой высоте мимо правительственных трибун, меня вызвал к себе АэС и поинтересовался, как это я дал полную гарантию? На что я ответил, что по делу-то все в порядке – никакого технического риска нет, а в случае каких-либо непредвиденных обстоятельств я рассчитывал на его, Яковлева, широкую поддержку, спина моя прикрыта».