Великое заклятие

– Я дренайка, – презрительно бросила Ульменета. – Но дело не в этом, верно?

– Не в этом? О чем она толкует?

– Дело не в том, кто к какому народу принадлежит, – пояснил Дагориан. – Демоны хотят принести в жертву дитя королевы, понимаешь? И если они добьются успеха, в мире воцарится ужас. Вся нечисть, известная нам из сказок – бесы, оборотни и вурдалаки, – вернется назад. Мы должны спасти королеву.

– Спасти? Да ведь нас всего четверо, как же мы ее спасем?

– Сделаем все, что можем, – сказал Ногуста. – Но ты не обязан оставаться с нами, дружище. Ты волен распоряжаться своей жизнью и можешь уехать – цепями тебя никто не приковывал.

Такой оборот разговора Зубру не понравился. Он не хотел бросать своих друзей, и его удивляло, как мог Ногуста предложить ему такое.

– Я не умею карту читать, – пробурчал он, – и не знаю даже, где мы находимся. Я просто хочу знать, с какой стати мы должны возиться с этой девчонкой, больше ничего.

Кебра, вернувшийся с вымытой посудой, не говорил ни слова, но от души забавлялся.

– С какой стати? – вспылил Дагориан. – Как может дренайский воин задавать подобный вопрос? Речь идет о зле, грозящем невинному младенцу! Дело даже не в том, что младенец этот наследник престола и что его мать королева. Долг всех хороших людей – бороться с силами зла.

Зубр смачно плюнул в огонь.

– Высокие слова. Как те, которыми Сканда, бывало, пичкал нас перед сражениями. Справедливость, воинство Света против владычества Тьмы и все такое. А в итоге что? Армия наша разбита, а мы сидим тут на холоде и ждем, когда на нас демоны накинутся.

– Он совершенно прав, – подмигнув Ногусте, заявил Кебра. – Нет смысла спорить. Богатство и слава меня никогда не интересовали. Все эти парады и пиры, которые будут устраиваться в Дренане в мою честь, для меня ничего не значат. Я не желаю жить во дворце, окруженный красивыми женщинами. Все, что мне надо, – это клочок земли с маленьким домиком, и они будут моими, если я во всю прыть поскачу к морю.

– Вот, слышали? – торжествующе вскричал Зубр и вдруг осекся. – А что это за богатство, о котором ты говоришь?

– Так, пустое, – пожал плечами Кебра. – Я просто представил себе, какой прием окажут горстке героев, спасших королеву. Золото, почести и прочее. Может быть, даже высокие чины в армии, которая отправится в Вентрию покарать изменников. Да только кому это надо? Завтра мы с тобой поскачем в Кайме и спокойненько отплывем домой. Я всегда найду тебе уголок в своей усадьбе.

– Не хочу я жить в твоей хибаре! Хочу служить в армии, которая пойдет карать изменников.

– Ну что ж, все возможно. Выкрасишь усы в черный цвет и прикинешься, что тебе сорок. Пойду-ка я спать – устал за день.

Кебра ушел, а Зубр спросил Дагориана:

– Мы что, правда будем богатыми и знаменитыми?

– Боюсь, что да.

– Может, про тебя даже песню сложат, – вставил Ногуста.

– Чума с ними, с песнями. Бабенка с тобой за песню не пойдет. Только вот демоны, Ногуста, – сможем мы их побить или нет?

– Видел ты когда-нибудь, чтобы мне что-то не удавалось? Ясное дело, сможем.

– Ну тогда ладно. Правда ваша: силам зла нельзя уступать. – Зубр взял свои одеяла, улегся и тут же захрапел.

– Меня тошнит от него, клянусь Небом, – сказал Дагориан.

– Не судите его строго, – возразил Ногуста. – Зубр – человек несложный, однако он глубже, чем может показаться. Со словами у него худо, но на деле он совсем другой – вот увидите. Ложитесь-ка и вы спать. Я покараулю первым, а часа через три разбужу вас.

Дагориан лег, и к Ногусте подсела Ульменета.

– Ты в самом деле веришь, что мы доберемся до моря?

– А вы, госпожа? Вы верите в чудеса?

Ногуста наслаждался одиночеством. Особой нужды нести караул не было – если на них даже нападут, выбор только один: сразиться и умереть. Но он любил ночи в лесу, где шепчет ветер, и лунный свет сочится сквозь гущу ветвей, и могучие деревья навевают мысли о вечном. Лес никогда не молчит. Он всегда в движении, всегда живет. Ногуста улыбался, слушая тихий храп Зубра. Ульменета и Дагориан отнеслись к великану с презрением, когда он решил остаться ради богатства и славы, а зря. Зубру просто нужен какой-то предлог для геройства. Он, как все недалекие люди, боится, что его обдурят. Кебра, ни минуты не сомневаясь в том, что Зубр останется, дал ему требуемый предлог, и теперь Зубр будет стоять насмерть, что бы им ни грозило.

Ногуста спросил Ульменету, верит ли она в чудеса. Им и в самом деле не обойтись без чуда. Он поднес к костру карту Дагориана. Милях в двадцати к югу протекает река Мендея, и на ней отмечены три брода. Если добраться до первого из них завтра к вечеру, у них будет случай переправиться на тот берег и уйти в горы. По этой трудной дороге им придется ехать еще семьдесят миль. Вдоль нее отмечены старые форты, но теперь они, конечно, заброшены. Там могут быть также деревни, где можно запастись провизией, – а могут и не быть. Затем из этих негостеприимных мест они спустятся на равнину, и им останется еще сто пятьдесят миль пути до побережья. Даже с пятью запасными лошадьми это сулит месяц медленной, тяжкой езды. За это время их непременно обнаружат – понял Ногуста, и отчаяние охватило его.

«Не надо забегать вперед, – сказал он себе, борясь с этим гнетущим чувством. – Сначала река».

«Почему вы помогаете нам?» – еще днем спросила его Ульменета. «Довольно того, что я это делаю, – ответил он. – Объяснения излишни».

Вспомнив об этом, он вспомнил и тот страшный день, когда, вернувшись домой, увидел тела своих убитых родных и сам схоронил их – а с ними их мечты и свои. Все их надежды и страхи сошли в могилу, и часть его самого тоже осталась там, в холодной, населенной червями земле.

Ульменета легла спать в повозке. Ногусте нравилась эта сильная, не поддающаяся невзгодам женщина. Он обошел лагерь и стал рядом со спящими детьми. Коналин – угрюмый парень, но в нем чувствуется сталь. Две девочки, обнявшись, спали под одним одеялом, и малышка сунула пальчик в рот.

На краю поляны, где сквозь древесные стволы чернели горы, к нему подошел Кебра.

– Не спится тебе? – спросил Ногуста.

– Я поспал немного, но старым костям на холодной земле долго не лежится.

Они постояли немного, дыша свежим ночным воздухом, и Кебра сказал:

– У солдат, которых мы перебили, еды было на три дня. Может, их не сразу хватятся.

– Будем надеяться.

– Я не боюсь смерти, – тихо сказал Кебра, – и все-таки мне страшно.

– Знаю. Я чувствую то же самое.

– Есть у тебя какой-нибудь план?

– Остаться в живых, перебить всех врагов, доехать до моря и сесть на корабль.

– Всегда как-то веселее, когда есть план.

Ногуста улыбнулся, но тут же помрачнел и провел рукой по бритой голове.

– Трое стариков против сил зла. На нас вся надежда. Поневоле уверуешь в Исток – за этим проглядывает прямо-таки космический юмор.