Велосипед судьбы

– Я об этом мечтала, спасибо, – серьёзно сказала Одри. – Теперь и умирать не так жалко. Скажу маме и папе, что в настоящем море купалась! Пусть завидуют! Как вы думаете, там море есть?

– Где? – растерялась Василиса.

– Ну, там, куда люди после смерти попадают? Я бы хотела, чтоб было. Оно даже лучше, чем я о нём думала. Такое огромное и такое ласковое!

– Я не знаю, куда люди попадают после смерти, – сказал Данька. – Никто не знает. Ведь никто не вернулся, чтобы рассказать.

– Наверное, там так хорошо, что никто не хочет возвращаться. Или сразу про всё забывают. Это было бы правильно – зачем им помнить про то, что они умерли? Но мои родители меня ждут и помнят. Они обещали. Как вы думаете, если я умру тут, а не дома, то мы встретимся?

– Я думаю, если такое место есть, то оно одно на всех. Ведь люди везде одни и те же, – ответила Василиса.

– А вы думаете, что такого места нет? Мне мама говорила, что многие люди не верят, что после смерти что-то есть. Но я знаю, что есть. Потому что не может быть, чтобы не было – как я тогда родителей увижу?

– Я думаю, что нет, – тихо сказал Данька. – Я бы не хотел, чтобы после смерти всё продолжилось. Должно быть место, где ставится точка, и слово «Конец», иначе ни в чём нет смысла.

– А думаю, что есть, – возразила Василиса. – Я не хочу, чтобы конец. И не хочу, чтобы близкие уходили навсегда. Я знаю, что Мирозданию плевать на мои желания, но если можно выбрать для себя посмертие, то пусть там что-то будет. Пусть там будут мама с папой, Лёшка, даже кот пусть будет. Ну и все хорошие люди, ты, например. А если это не так, то я всё равно не узнаю.

– Ты права, наверное, – сказал Данька. – А я просто очень устал от всего. Иногда мне кажется, что мне лет тыща, просто я всё забыл. Забыть – забыл, а усталость осталась. Не мог же я за семнадцать лет так устать жить?

– Дань, – осторожно спросила Василиса, воспользовавшись тем, что Одри отбежала поплюхаться достаточно далеко, чтобы их не слышать. – А что, у всех будущих корректоров всё так плохо в жизни сложилось? Ну, как у Одри?

– У всех, – кивнул он. – Мироздание отчего-то любит несчастных детей. Фокусом коллапса ребенок становится в момент боли и отчаяния, но почему именно он? Неизвестно. Может, нужна предрасположенность. А может, просто так.

– У тебя было так же плохо, как у неё?

– Нет, Вась. У меня было хуже.

– Эй, русалка белобрысая! – крикнул он Одри, вставая. – Вылезай! Пора ехать дальше!

***

– Что здесь случилось? – испуганно спросила Одри.

Они катятся на велосипедах между застывших на шоссе рядов машин. Четыре ряда в одну сторону, четыре – в ту же самую, хотя и через разделитель. Видимо, всем очень нужно было туда и никому – обратно. Восемь рядов стоящих бампер в бампер автомобилей. Они уже успели сильно запылиться, но ещё не успели проржаветь: колёса сохраняют форму, стёкла прозрачны. «Год, не больше, – прикинула Василиса. – Если аккумулятор зарядить, заведутся». Но люди, оставшиеся внутри салонов, не будут их заводить. Они выглядят так, как будто это мумии, вынутые из египетских пирамид и смеху ради засунутые в современные костюмы.

– Его звали Питер, – сообщил Данька, ссаживая девочку с рамы и ставя на асфальт.

– Кого?

– Мальчика с синими глазами, катализатора коллапса. Он не был похож на тебя, Одри. Он был старше, ему исполнилось шестнадцать. Он вырос в очень богатой семье, владеющей половиной промышленности страны, и с детства ни в чём не знал отказа. Он учился в лучшей частной школе, занимался спортом – выездкой. У него была своя лошадь, очень красивая, её звали Беллой. Его любили родители. Он был счастливым ребенком. А потом вдруг всё сломалось – его отца застрелил какой-то безумец. Отец занимался производством оружия. Его многие ненавидели, считая, что он наживается на войнах. Отчасти они были правы, но на войнах всегда кто-то наживается, а Питер своего отца очень любил. Мать, красивая, но очень нервная женщина, не выдержала стресса, тяжело заболела и практически сошла с ума, став бледной тенью самой себя. Мальчик стал владельцем огромного и очень конфликтного бизнеса. Им пытались манипулировать недобросовестные опекуны и попечительский совет, на него давили, но он держался. Питер, несмотря на безоблачное детство богатого наследника, оказался очень упорным и волевым парнем. Он продолжал дело отца, он профинансировал частное расследование его убийства, потому что подозревал, что это был не случайный сумасшедший. Детективы нашли ниточки, ведущие от стрелка к деловым партнёрам отца, осталось только найти доказательства, но они почувствовали опасность и решили его напугать.

Питер, как и полагается юноше шестнадцати лет, был влюблён. Совершеннейший мезальянс – ему очень нравилась дочь конюха, которая ухаживала за лошадьми в клубе верховой езды. Прелестная добрая девушка, в неё трудно было не влюбиться.

– Красивая? – спросила Одри. – Ты её видел?

– Нет, но я видел её фото у Питера. Красивая, на Василису немного похожа.

Одри внимательно посмотрела на Ваську, как бы оценивая, достаточно ли она хороша, чтобы в неё влюбился какой-нибудь юный миллионер. Кивнула, видимо, оценив положительно. Василиса покраснела.

– Она не знала, что Питер в неё влюблён, он никогда не показывал ей свои чувства.

– Почему?

– Потому, что он миллионер, а она дочь кучера. Это поставило бы её в ужасно неловкое положение. Все говорили бы, что он её купил.

– Какая глупость! – возмутилась Одри.

– Увы, так бывает. Общество часто устроено не самым лучшим образом. Что бы сказали у вас, если бы голубоглазый полюбил черноглазую и женился на ней?

– Некоторые говорили бы плохо, ты прав.

– Вот видишь. В общем, он так ей и не признался, но нашлись люди, которые догадались о его чувствах. Это несложно заметить со стороны. Девушку похитили и выставили ему требования.

– Какие?

– О больших деньгах и очень серьёзных уступках, подробности не так важны, да я их и не знаю. С деньгами он бы расстался, их всегда можно заработать ещё, но пришлось бы отказаться от того, на что положил жизнь его отец – отдать ключевые патенты и разработки, причём людям, которые могли ими воспользоваться не лучшим образом. Компания его отца занималась производством оружия и была близка к научному прорыву. Питер тянул время, надеясь на то, что его детективы найдут девушку, и они нашли. Но опоздали. Она… Очень нехорошо погибла. Когда детективы доставили Питеру подробный отчёт с фотографиями, он не выдержал. Вряд ли он был самым несчастным подростком этого мира, но чувство вины за то, что случилось с девушкой, не перенёс. Он стал фокусом коллапса, глаза его посинели.

Одри слушает с горящими глазами, как будто Данька рассказывает сказку. Они неторопливо идут по шоссе, ведя велосипеды руками, и девочка так увлеклась, что не смотрит на страшное содержимое застывших в вечной пробке машин. А вот Ваське очень не по себе, ведь это совсем не сказка, а события, которые в конце концов, убили всех этих людей.

– Что было дальше? – требует продолжения Одри.

– Когда я сюда добрался, всё ещё можно было спасти. Новое оружие было готово и испытано, результаты ужаснули даже его создателей, но несколько опытных образцов – это не массовое производство. Да и производство не означает немедленного применения. Люди постоянно придумывают всякие ужасные способы убить друг друга, но это не всегда приводит к концу мира. Мальчика с синими глазами можно было забрать, и кризис с высокой вероятностью рассосался бы.

– Но ты его не забрал? Почему?

– Питер отказался уйти со мной.

– Он тебе не поверил? Ты не смог его убедить?

– Хуже. Он поверил, но решил, что мир должен погибнуть.

– Но почему! – возмутилась Одри.

– Питер сказал, что мир, который так поступил с теми, кого он любил, не достоин жить. Думаю, на самом деле считал он себя виноватым в смерти девушки. Настолько виноватым, что не смог перенести вины. Где-то в глубине души ему казалось, что уничтожение мира сотрёт его вину, потому что сотрёт вообще всё. Как будто отменит случившееся.