Венец Логоры
Шрифт:
– Просто же всё! Глядишь, и понравится. Как мне вот. Хе-хе-хе!
– Ну…
* * *
Скрюченные фигуры быстро приближались. Быстро – это потому, что к ним под горку бежать. А вот обратно уже не так резво будет. Если будет… Три шага тому, Иван солидно воздуху заглотнул, и больше рот разевать не осмеливался. Мокрая тряпка на вдохе жалобно хрюкнула, к зубам испуганно припала, но Иван её быстренько языком наружу выпихнул. Самому бы в какую щель забиться!
Первый боец как упал, так и замер. Видать, в одно мгновение отрава из человека жизнь вышибает, на ёрзанье сил уже не остаётся. Иван быстро протянул верёвку у него под руками, узел затянул, махнул рукой не глядя. Едва дальше
Со вторым, тем, что упал первым, не так просто всё сложилось. Он как уткнулся лицом в траву, так и остался лежать вопросительным знаком. А для лучшего хода на спину перевернуть надо. Иван ухватил его одной рукой за рукав, второй за штанину, дёрнул на себя и от натуги половину припасённого в лёгких воздуха выдохнул. Тело подалось неохотно, словно уже на века тут улеглось, лицом вверх повернулось. Иван шарахнулся от взгляда выпученных, бессмысленных глаз, и перекошенного, в мучительном оскале, рта. А ведь не страшный был мужик, при жизни-то. В одну секунду отравой вон как перекосило! Заарканив и этого верёвкой, Иван затянул узел и вновь махнул тем, что наверху сигнала ждут. На этот раз подготовился к активным действиям покойника, даже не вздрогнул, когда бездыханное тело, судорожными рывками, наверх отправилось. Только тут и ужаснулся, как просто и деловито со скорбной работой управился. Кто бы подумал…
А живительное действие оставшегося в груди воздуха уже закончилось. В ушах зазвенело, картинка перед глазами размазалась и местами потекла, сердце в рёбра шибается, едва наружу не выламывается. Иван подхватил осиротевшие рюкзак и винтовку с травы – первый покойник своё барахло с собой уволок. На себя развешивать времени нет, так и потащил перед грудью, как девушку на ручках. Через пару шагов споткнулся о жердину какую-то, скосил наливающийся кровью глаз – второй винтарь! Обронил, покойничек… Схватил и его, всё остальное едва не растерял. И наверх, наверх!
Уверенности нет, но вроде как, возле этой кочки прошлый вдох делал. Перед тем, как в туман невидимый занырнуть. И не помер пока. Вдохнуть? Перебирая отяжелевшими ногами, тащил оцепеневшее тело наверх и всё боялся воздуху хлебнуть. Убеждал себя, что надо ещё шажок для верности, а лучше пару ещё…
Мир перед глазами перекосило, в сторону повело и утоптанной тропинкой об Иванов бок шмякнуло. Остатки воздуха из груди вылетели, а на его место, судорожно, с хрипом и бульканьем, ворвался свежий. Хотя… Иван зажмурился и замер, не зная чего и ждать. Не приходилось раньше от газа помирать, как это происходит – поди знай? Да и вообще: помирать дело незнакомое. А кому знакомое – молчат, не делятся. Самый хитрый, что ли? Всё на себе испытывай.
– Ну, чего развалился? – Меченый осторожно толкнул его самым носочком башмака. – Если подыхать собрался, скажи, чтобы мы зря не ждали.
– Поживу ещё, – просипел Иван сквозь тряпицу, потянулся сдёрнуть, но командир так рявкнул, что всё желание пропало.
– Ну-ка не трожь! Хватай всё барахло и дуй вон туда, на ветерок. Попрыгай, по бокам себя похлопай, шмотки потряси. Проветрись, короче. А уж потом платочек снимай. Да выбрось там, не вздумай сюда тащить!
– Понял, ага…
Командир из осторожности выждал часок и всё это время на Ивана покрикивал, если тот не очень активно от паров тумана избавлялся. Сжалился наконец, крикнул платок снимать и ещё подождал.
Убедившись, что и без маски не дохнет парнишка, призывно помахал рукой. Иван притащил спасённое барахло, сбросил на траву возле бойцов, кружочком усевшихся, и сам в тот кружок аккуратно втёрся. Весёлый хмыкнул и осторожно шмыгнул распухшим носом. На хмыке из ноздри выперлась кровь пузырём, на шмыге обратно втянулась.– Я ж тебе сказал, полоумному, с барахлом не связываться! Ну и чего ты всё это собирал, когда самому бы ноги унести?
– Не знаю, – вздохнул Иван. – Дома я бы к этому месту и близко не подошёл… Упаси бы Род от такой напасти! А здесь вот и в голову не пришло оружие и припасы бросать. Я тут с вами вовсе уж барахольщиком стал.
– Нормальным человеком ты стал! – поправил Меченый. – А то привыкли там, у себя: что душа пожелает – в репликаторе возьмём. А здесь быстро привыкаешь вещи ценить, за каждую тряпочку давиться.
– Эт-точно! – поддержал его Весёлый. – Но жизнь на тряпки менять все же не стоит.
– Вот и пойми вас!
– Умный поймёт, – убеждённо бросил командир. – А дураку и не надо, он всё равно долго не живёт. Будет только умничать зря. Ладно!
Хлопнул по коленям ладонями. Таким хлопком человека, среднего здоровья, ухайдакать запросто можно.
– С погибших барахло всё собрали? Тащи в одну кучу. И из мешков туда же. Ванька! Из своего мешка вали тоже всё в общий котёл. А то ишь, захапал себе все продукты!
– Чего?! – изумился Иван.
– Того. Продукты поровну разделим и свою долю каждый сам понесёт. Чтобы по честному всё.
– Вот же Мара дорогая! – воскликнул Иван огорчённо. – Там почти не осталось ничего! С самого начала-то нельзя было по честному?
– Нельзя! – отверг сомнения Меченый. – Всему своё время. А уж поклажу тяжёлую делить – особенно спешить не надо.
Оглядел кучу вещей на траве, кивнул Ивану.
– С тебя и начнём, пожалуй. Как с самого нищего. Подумать только, на тебе ж одни трусы свои, да и то из жалости оставлены.
– Ну, стыдно, конечно, – изобразил смущение Иван.
– И это правильно. Вот тебе мыла кусок, почти целый. Полотенце, почти чистое. Носки, всего… два раза штопаны! Курительные принадлежности тебе ни к чему, табак тоже нам достанется. Вот не жрал бы ещё, цены б тебе не было! Иголки, нитки, пуговицы. Кружка, чашка, ложка. Да из тебя богач уже получился! Мешок себе возьми вот этот, он поприличнее будет.
Продукты командир разделил действительно по честному – поровну. Дотошно все взвесил и вымерял, чтобы крошки лишней никому не упало. Иван взял свой мешок за лямки, взвесил на вытянутой руке, скептически скривился.
– Богач?
– А то! Мог бы вообще вон там, в тенёчке сейчас лежать и не тявкать. Не доволен, смотри-ка! На твою долю ещё один комбез инопланетный с ботинками выпадает. Трофейный. Ты его стяни потуже и затолкай в мешок подальше. На себе лучше рванину таскать, дольше проживёшь. А в комбезике тебя, лапушку сладкую, в первый же вечер грохнут. Тот же Молчун вон и полоснёт ножичком. По горлу, чтобы ткань не запачкать. А, Молчун?
Боец кивнул, подтверждая слова командира. А пошутил или нет – лучше не гадать.
– Ну и зачем тогда мне эта одежда? – хмыкнул Иван.
– На обмен. На те же продукты – на год хватит, жрать от пуза. Если повезёт за системную валюту толкнуть – цену хорошую дадут. А можно и самому носить, но только в городе. Там какая-никакая, а власть всё же имеется. Правда, эта самая власть может первая с тебя костюмчик содрать, и по горлышку полоснуть. А вот Молчуну никто не полоснёт! Он умный, он костюм продаст и будет жить ещё долго. Да, Молчун?
Молчун и в этот раз кивнул безгласно, вещи в мешок трамбуя. Собеседник – золото.