Венгрия за границами Венгрии
Шрифт:
с какого-нибудь тихо постукивающего
кровавого холма
к чертям садовую метлу походное
скатится гулко
скатится гулко с какого-нибудь тихо
постукивающего
кровавого холма
Перевод: Дарья Анисимова
Январь
(В
Как муха по стене
кто-то приближается
поскольку бывают великие зимы
когда уже в январе пейзаж словно
словно горизонтальная стена
которую покрыла известью слепая штукатурщица
сама покрыла известью
известью где утонул свет ее глаз
поскольку бывают великие зимы
когда уже в январе все вокруг ослепляет
и когда лазурь перьев сойки (infaustus)
желтизна дикого апельсина вспыхивает
в белизне и ты думаешь о
красоте (скрытая категория)
о красоте но не об извести
от которой ослепла эта штукатурщица.
Как муха по стене
кто-то приближается
погружается в великий мягкий снег
еще тепло
тает вокруг него снег
он радуется что в такой девственной субстанции
исчезнет он навеки
говорят холодная смерть красива
сколько красоты
а вот она садится на еще теплый лошадиный труп
распарывает ему брюхо
прячется туда
вдруг удастся перезимовать
и медленно остывают оба трупа
ледяным плодом находят ее
товарищи по несчастью у лошади в брюхе
когда начинают пожирать ее
и думают вот теперь растаяв
улыбающийся заледенелый плод
она родится в новом теле улыбающимся
жеребенком
о сколько
сколько невыносимой красоты
даже в брюхе замерзшей солдатской лошади.
Перевод: Дарья Анисимова
Илдико Ловаш
Писатель и редактор Илдико Ловаш родилась 18 августа 1967 г. в Суботице-Сабадке, там же закончила университет по специальности «венгерский язык и литература», а после — работала
на городской телестудии. С начала 1990-х гг. Илдико Ловаш успела поработать преподавателем венгерского, журналистом и редактором в нескольких изданиях. С 1998 г. Ловаш — редактор литературного журнала «Юзенет» («Послание»).После первых сборников рассказов («Кальмар», 1994; «Другая история», 1995) вышел первый роман Ловаш «Голышом в истории» (2000), за ним последовали «Выход к Адриатике: Джеймс Бонд в Бачке» (2005) и «Испанская невеста» (2007). Последний роман соединяет две воеводинские женские истории: трагическую судьбу Ольги Йонаш (1887–1919), жены культового венгерского писателя, уроженца Суботицы Гезы Чата, и рассказ о современнице автора, чья молодость прошла в тех же краях в 70–80-е гг. XX века.
Произведения Илдико Ловаш вызывают самые противоположные реакции — автор намеренно играет с неоднозначными образами и персонажами, заставляя читателей и критиков по-новому взглянуть на историю и современность. Так, в романе «Камушек. Книга Лени и Лени Рифеншталь» (2010) героиня — простая учительница из Суботицы обнаруживает в своей жизни параллели с судьбой своей знаменитой тезки. Своеобразным продолжением «Камушка» стал роман «В условиях цензуры» (2014), в котором автор продолжает искать причины изолированности современной венгерской культуры в межвоенном прошлом страны. «У нас накопилось много исторического опыта, обойти который невозможно. Есть проблемы, которые нельзя решить или разрешить, но, если мы будем говорить о них, то легче поймем и те вопросы, что волнуют все общество», — формулирует свое кредо писательница.
От романа к роману Илдико Ловаш экспериментирует с популярными жанрами — от «девичьего романа» до детектива, — расширяя их рамки, но сохраняя увлекательность повествования, которая и делает эти жанры частью массовой культуры. По мнению читателей, в произведениях Илдико Ловаш «есть легкость и глубина — все, что должно быть в книге XXI века».
Вступление: Оксана Якименко
Макао на Адриатическом побережье
Проезжаем по железнодорожному мосту, машину трясет. Тики-така-тики-така. Постукивают колеса в чужой стране. Постукивают по рельсам. Не то чтобы я волновалась. В конце концов, шансов, что прямо сейчас появится поезд, мало. Хотя шофер говорит, бывало. Бывало, что и с рельсов сходили. После резкого поворота направо едем несколько минут — травинка не шелохнется. Потом вторая граница. Снова и снова, по моим подсчетам, шесть раз мы выезжаем и въезжаем. Из Сербии. В Боснию, из Боснии. В Хорватию, из Хорватии. В Боснию, из Боснии. В Хорватию.
Через Боснию к морю.
Это вам не поездом до Риеки.
Или на машине из Риеки на юг.
Через Боснию к морю: истыканный гвоздикой спелый апельсин.
Я приезжала сюда последний раз в начале 1992, автобус был набит немигающими молодыми мужчинами. У моста забеспокоились, не будет ли полицейской проверки. Никто точно не знал, существует ли общий список уклоняющихся от призыва. Но и обратного никто не утверждал. Перебраться в Боснию значило вздохнуть свободно. Автобус ел, бормотал, пил, возился. Раздавался смех. Шофер вдруг затормозил у кафе с жареным мясом. Никто не был против, никто не спешил.
В хвойном лесу вихрился снег. Мне показалось, будто я не знаю этих мест. Как будто не ездила с мамой и папой по этой дороге к морю.
В Сараеве шел не снег, а дождь. Лужи во внезапно накрывшей темноте. Круговерть. Тот, чью руку я сжимала, с кем узнала Башчаршию, кто показывал мне след ноги Гаврилы Принципа, с кем мы искали квартиру, съемную комнату, дыру, каморку, приют на ночь — даже не верится, теперь уже не верится, что всё это мои воспоминания. Этот веселый, улыбчивый сараевский студент будет отцом моего сына.