Венок Брюсову. Валерий Брюсов в поэзии его современников

<1913>

Дмитрий Абельдяев

«Поэт-сладкопевец, не зная меня…»

Поэт-сладкопевец, не зная меня,

Ты «тени» моей подал руку…

Красив был твой жест. Я узнал в нем тебя.

Он мне врачевал мою муку,

Он сбросил оковы с рыдающих дум…

Ваятель скульптурного слова!

В тебе я почувствовал эллина ум,

И люб мне твой образ, и струн твоих ропщущих шум,

Пера возрожденный Канова!

<1913>

Владимир Эльснер

Валерию Брюсову

Ты, русской речи Всадник Медный,

Стоишь над нами вознесен,

Вперяя взоры в заповедный,

Еще не завершенный сон.

И что тебе хвала ли, зависть,

И новых Кассиев клинки;

Любовнику

нетленной славы —

Столетья нашего венки.

<1913>

Сергей Бобров

Валерию Брюсову

Когда душою угнетенною

Владеет сон людских речей,

Какою песнью благовонною

Тебя приветить мне милей!

Но в зала прелести размерные

Ты появляешься – ничей

В неуследимые, неверные

Мельканья взоров и огней.

И остро резок лоб морщинистый,

Скулы безумный поворот: —

И ты уже над влагой тинистой,

Над зыбями запевших вод.

Сжимают четко руки тонкие

Здесь летопись судьбы твоей.

О, эти строки меднозвонкие,

Рыданья родины моей!

И – после тяготы томительной

И переменчивых сует —

Своею влагою целительной

Ты указуешь грани бед.

И голос предостерегающий,

Прельстительные вызвав сны,

Встает, как призрак быстротающий

Неизреченной тишины.

<1913>

Надежда Львова

На Сайме

Сайма ласкает почти успокоенно…

Сурово нас встретила старая Сайма.

Задорные волны, серея, ревели,

И в такт с перебоями лодки качаемой

Свистели и пели столетние ели.

И чайки стонали от счастья и страха,

И падали стрелы расплавленных молний.

За маленьким островом спряталась Рауха…

Лишь небо, да мы, да гремящие волны!

Вся Сайма гремела торжественно-стройно

Безвестного гимна суровые строфы…

А сердце смеялось почти успокоенно,

Забыв о пройденной дороге Голгофы.

11 июня 1913

Надежда Львова

«Долго шли бульваром, повернули обратно…»

Долго шли бульваром, повернули обратно.

С грохотом трамвая слились злые слова.

Кажется, я назвала Вас развратным,

Заявила, что отныне я для Вас мертва.

Что мою любовь Вы растоптали сами,

Что в душе только презренье и брезгливость…

Вы как-то сжались под моими словами,

Да изредка взглядывали по-детски боязливо!

Но, когда я хотела одна уйти домой, —

Я внезапно заметила, что вы уже не молоды,

Что правый висок у Вас почти седой, —

И мне от раскаянья стало холодно.

Электрическим фонарем вспыхнуло прошедшее,

Нежность иглою сердце пронзила;

Я робко взяла Вашу руку, – и воскресший,

Вы растроганно твердили: «милая, милая!..»

Осень 1913

Надежда Львова

«Мне заранее весело, что я тебе солгу…»

Мне заранее весело, что я тебе солгу,

Сама расскажу о небывшей измене,

Рассмеюсь в лицо, как врагу, —

С брезгливым презрением.

А когда ты съежишься, как побитая собака,

Гладя твои седеющие виски,

Я не признаюсь, как ночью я плакала,

Обдумывая месть под шприцем тоски.

1 ноября 1913

Софья Парнок

«Какой неистовый покойник!…»

Валерию Брюсову

Какой неистовый покойник!

Как часто ваш пустеет гроб.

В тоскливом ужасе поклонник

Глядит на островерхий лоб.

Я слышу запах подземелий,

Лопат могильных жуткий стук, —

Вот вы вошли. Как на дуэли,

Застегнут наглухо сюртук.

Я слышу – смерть стоит у двери,

Я слышу – призвук в звоне чаш…

Кого вы ищете, Сальери?

Кто среди юных Моцарт ваш?

Как бы предавшись суесловью,

Люблю на вас навесть рассказ…

Ах, кто не любит вас любовью,

Тот любит ненавистью вас.

<Конец 1913>

Федор Сологуб

«Зальдивши тайный зной страстей, Валерий…»

Зальдивши тайный зной страстей, Валерий,

Ты назвал сам любимый свой цветок.

Он ал и страстен, нежен и жесток,

Во всем

подобен он тебе, Валерий.

И каждый день одну из криптомерий

Небрежно ты роняешь на песок.

Сковавши тайный зной страстей, Валерий,

Ты назвал сам любимый свой цветок.

29 декабря 1913

СПб.

Елена Сырейщикова

Моему жестокому милому мальчику Валерию

Как море вольное изменчив

И зыбок, зыбок без конца,

То кроток, робок и застенчив,

То жалишь дерзостью лица.

То нежишь лаской поцелуя

И темным вечером очей,

Звенишь, ласкаешься, чаруя,

Как заколдованный ручей.

То, как не сын родного мира,

С тоской глядишь в чужую даль;

Твои уста – уста вампира,

Глаза – отточенная сталь.

И в час, когда кружит beau Mond\'a

Тебя блестящая волна,

Ты взглянешь странно, как Джоконда,

И улыбнешься, как она…

Но в праздный день с семьей покорной

На время собранных друзей

Ты дышишь лаской непритворной,

Ребенка нежного милей.

То светлой речкой разольешься,

Впивая неба чистый свет,

То Мефистофелем смеешься,

Откинув бархатный берет.

В минуты оаск, как раб влюбленный,

Целуешь жадно ноги жен,

Но вечно жаждать обреченный,

Ты бледным сном не утолен.

И скорбным взглядом Люцифера

Взмахнув презрительно кругом,

Ты дня земного саван серый

Прорвешь сверкающим крылом!

Твои стихи? Они жесточе

Всех мук, придуманных тобой;

В них аромат июльской ночи,

И зной, и ужас пред грозой;

Они, как папоротник острый

В тумане топких берегов,

Как орхидеи венчик пестрый,

Как вздохи влажных лепестков.

В них трепет страсти опьяненной

И чары горькой красоты,

Так соловей поет влюбленный,

Так дышат сонные цветы.

<1913—1914>

Елена Сырейщикова

«Я так тебя люблю, как и мечтать не смела!…»

Я так тебя люблю, как и мечтать не смела!

Так страстно вешний лист ни разу не дрожал,

Так ласково вода ни разу пеной белой

Не одевала грудь угрюмо-гордых скал!

Так нежно радуга сквозь листья не сквозила,

Так ярко не цвели июньские цветы,

С таким томлением, от века, милый к милой

Еще не припадал в молчаньи темноты!

Быть может, для тебя я – только сон манящий,

Я – только ветерка душистый поцелуй,

Певучий луч луны, приветливо скользящий

По зыбкой тишине бесстрастно-ясных струй,

Но верно знаю я: в твоей душе надменной

Бесследно не пройду, как утренний туман!

В безбрежности твоей пусть я останусь пленной.

Я все ж – волна твоя, мой вольный океан!

<1913—1914>

Глеб Анфилов

В.Я. Брюсову

Слышу ваш топот чугунный…

Брюсов

Вы хотите, чтоб гунны и готы

На восточных стеклись плоскогорьях,

Чтобы вновь кровавые счеты

С миром свел седой Теодорих.

Нет, не вырастут добрые севы

Под ударами варварской плети,

Короли из металла и гнева

Не размечут курган столетий.

Лучше пусть от урочищ Алтая

До излучин старого Тибра

Пронесутся голодные стаи

Настоящих желтых тигров.

О, какие жуткие ловли

Мы увидим на всех перекрестках,

И как страшно будет на кровле

Слышать тихую чью-то поступь.

В день, когда мы измерим испуги

И на вечные веки задремлем,

Пусть пройдут великие плуги

По удобренными нами землям.

1914

Иона Брихничев

В. Брюсову

Когда в Поэзии родимой

Букашкой малой ползал я

И был мой лепет нелюдимый,

Как свист стального соловья…

Из всех орлов родного неба,

Из всех прекрасных лебедей,

Лишь ты один мне подал Хлеба,

Когда бросали мне камней…

Ты постигал душой орлиной

Орленка в ползавшем черве…

И звал на Подвиг Лебединый…

Необрученного Молве…

И вот, – с твоих высот, Могучий,

Ты видишь – новой Тверди сын

К тебе, разрезывая тучи,

Несется гордо от низин…

Благослови, Орел Полночи,

Мой неразгаданный полет.

И пусть, как пламя, блещет в очи

Твоих мне песен водомет.