Верховный Главнокомандующий

— Стреляйте, стреляйте, Ваше Величество! — вдруг заорал Спиридович, послав из ружья заряд картечи в дверной проём, — СТРЕЛЯЙТЕ!!!

— ФФФРРР!!! — на полленты очередь, — что случилось?

— Этот мудак, палашом хотел сетку перерубить!

Третья граната, взорвавшись в самых дверях, бросила оземь двух жандармов. Сначала думал, просто залегли, потом вижу — один не шевелится, а другой пополз куда-то в сторону, оставляя за собой тёмную полосу… Вскоре, затих и он.

Кончилась лента…

— Заряжай! — кричу денщику, схватив дробовик.

Ворвалось сразу, драгун — как бы не двадцать!

Разрядив дуплетом ружьё, выхватываю из кобуры «наган» и чуть ли не очередью, разряжаю его в сторону двери, ничего не видя от дыма и оглохнув от выстрелов — своих и чужих. Акустика, знаете ли, в церквях — веками отрабатывалась! Чувствуешь себя внутри огромного колокола, по которому изо всех сил лупят кувалдой…

— Готово! — кричит денщик.

— Заряжай! — швыряю ему револьвер, сажусь за пулемёт, — ФФФРРР!!! ФФФРРР!!! ФФФРРР!!!

Отбились! В этот раз, отбились…

Не стреляю. Куда стрелять не видно — мешает дым, пыль… И никаких звуков не слышно, кроме выстрелов снаружи.

* * *

Сквозь дым и пыль, как сквозь туман, неожиданно влетает человек десять или больше. Их тут же «скосили» — как перезрелую рожь косит жнец-косарь, но один — огромного вида драгун, что-то нечленораздельное по-бычьи ревя, скачками несётся к баррикаде — на бегу передёргивая затвор своего «Маузера»…

СТРАХ!!!

Страх, парализует — не одного меня! Все наши стреляют в него…

МИМО, МИМО, МИМО!!!

Я, лихорадочно дёргаю рукоятку долбанного «Шварцлозе»…

ЗАДЕРЖКА!!!

Бросаю пулемёт, тянусь за револьвером за пазуху… Он выпадает из моих трясущихся пальцев… Из-за широкого плеча денщика — неведомо как прикрывшего меня своим телом, не отрываясь взглядом от молниеносно приближающей смерти, шарю по полу — с парализующим душу ужасом, понимаю:

НЕ УСПЕВАЮ!!!

Спиридович, раз за разом нажимает на спуск разряженного уже пистолета — потом выбросив стрелянную, тянется в карман за запасной обоймой…

НЕ УСПЕЕТ!!!

Уже совсем рядом — в двух-трёх шагах… Чёрный зрачок дула его винтовки — дующий смертным холодком, прямиком в мою — трепещую ужасом душу…

— КУДА, Ё…Б ТВОЮ МАТЬ?!

За спиной громадного драгуна, как привидение возникла другая — не менее громадная фигура нашего жандарма (скорее всего, у страха глаза велики!), замахнувшаяся для удара штыком.

— ИИИ!!!

Неожиданно, по-заячьи тонко и пронизывающе жалобно заверещал драгун, с какой-то детской обидой недоумённо хлопая ресницами — когда «отвёртка» штыка русской винтовки, тускло блеснув свежей кровью, с противным хрустом вышла из-под его рёбер слева.

— Ыыых…

Резко — с выдохом выдернув штык, жандарм мгновенно «дубиной» перехватил винтовку и, прикладом размозжил всё ещё стоящему на ногах немцу, череп:

— КРАААК!!!

Человеческие мозги — жидкие, как студень с кровью… Страшно… Противно… Блюю…

Вдруг, жандарма самого — как ломом в спину ударили, бросив его труп на труп поверженного им драгуна: ливень пуль ударил по нашей баррикаде — дырявя мешки и выбивая из них фонтанчики сухой земляной пыли. Мгновенно, все мы оказались на полу, инстинктивно прикрыв руками головы.

Спиридович, левой рукой обхватив меня поперёк туловища, поволок меня куда-то, правой рукой стреляя куда-то в сторону входа из трофейного «Парабеллума».

Еле вырвался из его медвежьих «объятий»:

— Что Вы меня — как девку лапаете и, к алтарю тащите, господин генерал?!

— Пулемёт подтащили к самим дверям! — кричит, в самое ухо Спиридович, — уходить надо!

— Куда? Куда уходить?!

— За алтарь!

— А потом, куда?

— На колокольню!

— Потом — на небеса?!

— Можно и, «на небеса», — провёл тот по закопчённому лицу, грязной пятернёй, — с таким количеством «попутчиков»…

Генерал перекрестился и поклонился сидя, изрешечёнными пулями образам — валяющимися дровами на полу:

— Прости меня, Господи — я сделал всё, что смог…

— Уходите, я прикрою! — мой денщик подполз к пулемёту и, не высовывая голову из-за бруствера, нажал гашетку.

Оба пулемёта ссадили вслепую сквозь дым и пыль и, к нашему счастью, немецкий пулемётчик — сперва взявший по случайности верный прицел, стал стрелять куда-то выше, затем куда-то в сторону, затем вовсе замолчал… В нашем «Шварцлозе», тоже кончилась лента — Иван перезарядил его предпоследней лентой.

— Не стреляй! — крикнул ему, — береги патроны.

Снаружи, послышались лающие команды на немецком, беспорядочные удаляющиеся выстрелы. Минут десять, пятнадцать или может быть больше и, наступила тишина…

* * *

Пару минут посидев, с удивлением переглядываясь, мы не верили своим ушам.

— Корнеев! — позвал Спиридович старшего из своих жандармов, — ты жив?

— Корнеев убит, ваше Высокоблагородие, — раздалось от дверей, — остались мы с Зиминым.

— Гляньте, что снаружи творится, — приказал генерал и тут же добавил с тревогой, — только осторожно — не вздумайте только лоб под пули подставить!

— Иван, — обратился я к денщику, — будь так добр — сбегай на колокольню и просмотри, что за обстановка в селе и вокруг… Только, одна нога здесь — другая там и, так же быстро — в обратной последовательности!

— Ага… Я мигом!

— Стой! Вот — мой бинокль возьми. Хорошенько, всё вокруг посмотри…

Пока то — да сё, забрав у убитого штабного офицера патроны, перезарядил оба моих нагана… Большого запаса револьверных патронов, я с собой не носил.

— Вроде, никого не видно, — раздалось от дверей, — а сколько немчуры навалено… Страх Господень!

— Так, «вроде» или никого нет? — переспросил Спиридович.

— Из немцев никого — живого нет, а наши мужики — дурак-дураками, почему-то все ходят по селу с поднятыми руками… Интересно, почему?!

Колокола молчали…

— ХАХАХА!!! — зашёлся, в несколько истеричном смехе я.

— ХАХАХА!!!

Присоединились ко мне мои боевые товарищи — генерал Спиридович, полковник Нагаев, последний — из оставшихся в живых штабной офицер и два солдата-телефониста.

Переступая через трупы, ступая по ним же или по лужам крови, выходим из церкви на паперть… Мать моя, родная!