Верховный Главнокомандующий
Шрифт:
Мой главный охранник, наверное, уже считал меня заворожённым — поэтому ни слова, ни жеста, ни гримасы на лице несогласия со мной… Тащит с двумя оставшимся жандармами, в автомобиль мой «Шварцлозе» — так нас в этот день выручивший.
— Господин генерал! — продолжаю командовать, — остаётесь за старшего! Если Вас не затруднит, «приберитесь» здесь за мной.
Глазища у Балуева, при виде картины перед ним, напоминали два земных полушария — Северное и Южное…
Кегресс, просто осатанел от такого расклада — вслух матерился на языке Сирано Де Бержерака и газовал, как очумелый… Уже прыгая по рытвинам, кочкам да колдоёбинам,
Распределил роли: спереди треногу пулемёта должен был держать генерал Спиридович, сзади — один из двух уцелевших его жандармов. Я — за пулемётом за наводчика, Хренов — за второго номера… К великому сожалению, патронных лент всего две: одна уже в пулемёте, вторая запасная…
Кричу впереди сидящему генералу:
— Как будет нужда стрелять назад, переворачиваем эту «дуру» и меняемся ролями — Вы будете за наводчика, Александр Иванович!
— Слушаюсь, Ваше Величество!
Оборачиваюсь — сзади, на полверсты отстав, за нами несётся «Мерседес» коменданта. В нём он сам и ещё куча вооружённых людей… Из пристроек за церковью, выводят и в спешке седлают лошадей. Итого — десятка два бойцов у меня будет, когда догонят.
Через село, по дороге — на которой и вдоль которой, валяются конские туши и человеческие тела в голубоватых шинелях — «работа» погибшего пулемётного расчёта генерала Воейкова…
— СТОЙ!!! — кричу Кегрессу.
Трупы немецких улан уже вовсю шмонали наши казачки, бывший при них офицер в чине сотника, с равнодушием на всё это взирал.
— МАРОДЁРНИЧАЕМ, ГОСПОДА СТАНИЧНИКИ?! — ору им, когда машина встала, — совсем совесть и всякий стыд потеряли! Как воевать — так вас и, близко не было, а как дуванить — так вы первые?! А в ваших станицах — ваши отцы и жёны знают, что вы такие шкурники?!
Казаки, бросив трясти покойных улан, напряжённо всматривались в меня, не узнавая. Видимо, до этого полка ещё не дошли слухи о том, что их царь сбрил бороду…
— Ну, так узнают скоро — я им сообщу! Здесь поселитесь — среди литовских жидов после войны: в родную станицу вам дорога, будет заказана!
— Казаки сделали, всё — что могли, господин полковник, — довольно смело отвечал молодой сотник, переводя взгляд с меня на Спиридовича, — так, у немецких улан — четыре пулемёта на эскадрон, а у нас — ни одного на весь полк! Мы ж не виноваты, что начальство нас пулемётами не обеспечило?! Наших тоже — вон, сколь полегло…
Действительно, несколько поодаль виднелись бугорки павших лошадей, тела людей в казачьей форме… Меж них бродили санитары, оказывающие помощь раненным.
Ору в сердцах:
— Эти те — пали, те — герои, а вы по карманам дохлых немцев шарите! ШКУРНИКИ!!! ТРУСЫ!!! Англичане, вон — в юбках воюют и, то — не такие ПИДА…АСЫ(!!!), как вы!
Проигнорировав то, как рука мигом покрасневшего — как флаг СССР сотника, дёрнулась к шашке, я крикнул Кегрессу:
— Газуй прямо по дороге, Адольф!
Машина дёрнулась и поехала, но что-то… Как-то… Как будто, с ручника снять забыли!
Гляжу — у моего шофёра: голова вжата в плечи. Привстал, наклонился и, говорю своему шофёру на самое ушко:
— Ни разу не слышал, чтоб среди французов были ссыкуны — обмачивающиеся, при одном только слове «пулемёт»… А Вы, Адольф?
Скорость, слегка
увеличилась…— Пулемёты у кавалерии перевозятся на вьюках. Чем быстрее мы едем, тем меньше у бошей будет времени — чтоб снять их с вьюков и установить… ГАЗУЙ!!!
Голова дёрнулась назад, а за ней и я рухнул на сиденье — с такой скоростью рванул вперёд мой «Фюрермобиль»!
Оборачиваюсь назад — к казакам подъехал Воейков на «Мерседесе», остановился и что-то им кричит, отчаянно жестикулируя и показывая рукой в нашу сторону. Тут мы влетели в следующий перелесок и, что было дальше на том месте, я уже не видел.
Мимо того пригорочка — с тем пулемётом и телами того расчёта, влетаем в перелесок, затем вылетаем на поле, где видим уходящий на Восток немецкий арьергард — где-то с полусотню улан. В середине колоны, трусили лёгкой рысью несколько лошадей под вьюками: отдельно сами пулемёты, отдельно их станки-«салазки».
Надо отдать немцам должное: они тут же, мгновенно отреагировали на возникшую угрозу! Колона пришла в движение, разворачиваясь к нам фронтом, а расчёты двух пулемётов бывших посередине, спешились и принялись лихорадочно разгружать вьючных лошадей…
— АДОЛЬФ!!! — ору, — ТОПИ!!!
Кегресс, даванул на «тапку» так, что засвистело в ушах!
К свисту ветра, тут же добавился свист пуль: уланы нас активно обстреливали. К нашему счастью, делали это они не спешиваясь — поэтому точность была относительная…
Ах, вы суки!
— СИГНАЛ!!!
«Сигналка» у моего «Delaunay-Belleville 70 S.M.T.» не слабее, чем у паровоза! Чуть сами все не оглохли… Лошади улан, пришли в полное неистовство: теперь, уж точно хрен в нас попадут!
Помня про недостаток боеприпаса к австрийскому «Шварцлозе», я экономно, несколькими короткими очередями обстрелял сначала всадников — добавим им жути в души и тремора в руки держащие оружие. Затем, перевёл огонь на оба пулемёта — в лихорадочной спешке, устанавливающихся прямо на дороге. Последнюю очередь, прострочил почти в упор и:
— ДАВИ ИХ, АДОЛЬФ!!!
Перед капотом промелькнуло бледное усатое лицо в уланском шлеме с какой-то хернёй сверху, искажённое ужасом… Удар… Гремя шпорами, на капот — как мешок с картошкой, грузно приземлился труп улана — почему-то без сапог. С хрустом, подпрыгнув пару раз на чём-то мягком, опасно вильнув по обочине и чуть не перевернувшись, автомобиль — сбросив мёртвого немца, понёсся дальше.
— Пулемёт назад! — кричу.
Перевернув пулемёт стволом назад, я со своим денщиком на пару, держал его трясущуюся треногу, моргал от выстрелов над самым ухом, шипел от горячих гильз, иногда попадавших на шею и на другие открытые части тела и, своими глазами видел — какой мы навели шорох!
На образцово убранном от урожая поле, в беспорядке валялись уланы, лошади… Уцелевшие ещё, в панике метались по полю, а на дороге — по которой мы только что проехались, какое-то кровавое месиво… Четыре тонны весил мой «Фюрермобиль» — это понимать надо!
Пред тем, как ворваться в следующий перелесок, я заметил — как из предыдущего, вылетает «Мерседес» Дворцового коменданта а, за ним — галопом казацкая конница.
Зрительная память у меня — как у фотоаппарата! Тем более, находясь на колокольне, очень хорошо изучил округу. Идущая через следующее поле грунтовка, раздвоялась у следующего леска.