Верноподданный (Империя - 1)

Доктор Гейтейфель взглянул на него с любопытством и помотал головой, шевеля китайскими усами.

– Вы охрипли, - сказал он.

Дидерих отшатнулся.

– Какое вам до этого дело?
– пробормотал он.

– Никакого, - сказал Гейтейфель.
– Я обратил на это внимание, потому что всегда предсказывал нечто подобное.

– Что именно? Извольте говорить яснее.

Но Гейтейфель отказался. Дидерих сверкнул глазами.

– Я решительно требую, чтобы вы исполнили свой врачебный долг.

– Я не ваш врач, - ответил Гейтейфель.

Дидерих сменил повелительный тон на жалобно-пытливый.

– Порой я чувствую боль в горле. Вы полагаете, что это серьезно? Есть основания опасаться самого страшного?

– Советую вам обратиться к специалисту.

– Да ведь вы единственный в городе специалист! Бога ради, господин доктор, не берите греха на душу, у меня на руках семья.

– Да вы бы поменьше курили и пили. Вчера вечером вы хватили через край.

– Ах, так!
– Дидерих выпрямился.
– Вы мне не можете простить вчерашнее шампанское. И верноподданнический адрес.

– Если вы подозреваете меня в низменных побуждениях, зачем вы меня спрашиваете?

Но Дидерих уже снова молил:

– Скажите, по крайней мере, не угрожает ли мне рак?

Гейтейфель не улыбнулся.

– Ребенком, правда, вы всегда отличались золотушным и рахитичным складом. Зря вы не служили в армии, вы бы не обрюзгли так.

В конце концов он сменил гнев на милость, осмотрел Дидериха и принялся смазывать ему горло. Дидерих задыхался, боязливо вращал глазами и стискивал руку врача. Гейтейфель убрал шпатель.

– Так я, разумеется, ничего сделать не смогу.
– Он хмыкнул.
– Вы ничуть не изменились - такой же, как в детстве.

Как только Дидерих отдышался, он немедленно унес ноги из этой камеры пыток. Не успели у него просохнуть глаза, как он натолкнулся на Ядассона.

– Что с вами?
– спросил Ядассон.
– Вчерашняя попойка вам повредила? Так почему же вы обратились именно к Гейтейфелю?

Дидерих уверил его, что чувствует себя превосходно.

– Но этот тип довел меня до белого каления! Я отправился к нему, ибо счел своим долгом потребовать удовлетворительного объяснения по поводу вчерашних речей Лауэра. Пререкаться с самим Лауэром не очень-то приятно человеку благомыслящему.

Ядассон предложил зайти в пивную Клапша.

– Я, стало быть, пошел к нему, - продолжал Дидерих, уже сидя с Ядассоном за столиком, - в надежде, что вся эта история объяснится очень просто; либо сей господин был пьян в дым, либо на него нашло временное затмение! Вместо этого, как вы думаете, что происходит? Гейтейфель держит себя нагло. Говорит самоуверенным тоном. Подвергает циничной критике наш верноподданнический адрес и - вы не поверите!
– даже телеграмму его величества!

– Ну, а затем?
– спросил Ядассон; одна рука его была занята обследованием фрейлейн Клапш.

– Для меня здесь не существует никаких "затем"! С этим господином я раз навсегда покончил счеты!
– воскликнул Дидерих, хотя у него изрядно сосало под ложечкой от мысли, что в среду ему опять предстоит смазывание.

– Ну, а я еще не покончил, - отрезал Ядассон. И в ответ на удивленный взгляд Дидериха: - Вы забыли, что существует учреждение, именуемое королевской прокуратурой, и оно весьма интересуется господами, подобными Лауэру и Гейтейфелю.
– Он оставил в покое фрейлейн Клапш и сделал ей знак скрыться с глаз.

– Что вы намерены предпринять?
– спросил неприятно пораженный Дидерих.

– Я думаю предъявить им обвинение в оскорблении величества.

– Вы?

– Да, я. Прокурор Фейфер сейчас в отпуске, и я его замещаю. Во время самого происшествия я отсутствовал и тотчас же установил это при свидетелях. Стало быть, я имею право выступить на процессе как представитель обвинения.

– Но если никто не возбудит его?

На лице Ядассона появилась жесткая усмешка.

– Слава богу, мы можем и без этого обойтись... Кстати, напоминаю вам, что вчера вечером вы сами предложили себя в свидетели.

– Решительно не помню, - живо сказал Дидерих.

Ядассон похлопал его по плечу.

– Ничего, вспомните, как только вас приведут к присяге.

Дидерих вспылил. Он так расшумелся, что Клапш осторожно заглянул в комнату.

– Господин асессор, не могу не выразить вам крайнего удивления. Мои частные замечания вы... По-видимому, вы рассчитываете с помощью политического процесса скорее выскочить в прокуроры. Но я хотел бы знать, какое мне дело до вашей карьеры?

– А мне до вашей, - ответил Ядассон.

– Так. Значит - враги?

– Надеюсь, мы еще с вами поладим.

И Ядассон разъяснил, что у Дидериха нет никаких оснований бояться процесса. Все свидетели событий в погребке, включая и друзей Лауэра, не могут не показать то же, что и Дидерих. Дидериху отнюдь не придется отважиться на какой-либо особый шаг.

– К сожалению, я его уже сделал, - ответил Дидерих, - ведь именно я затеял скандал с Лауэром.

Но Ядассон его успокоил:

– Это никого не интересует. Важно установить одно: произнес ли Лауэр инкриминируемые ему слова или нет? Вы, точно так же, как все остальные, дадите свои показания. При желании можете это сделать с осторожностью.

– С большой осторожностью, - подхватил Дидерих. И, глядя на сатанинскую усмешку Ядассона: - Да разве мне когда-нибудь могло прийти в голову засадить в тюрьму такого порядочного человека, как Лауэр? Да, да, порядочного! Ибо политические убеждения, на мой взгляд, сами по себе никого не позорят.

– Особенно когда это касается зятя старика Бука, ведь в Буке вы еще пока нуждаетесь, - сказал в заключение Ядассон, и Дидерих опустил голову.

Этот карьерист, этот еврей бессовестно эксплуатирует его, и он перед ним беззащитен! Верь после этого в дружбу! Дидерих сказал себе, - в который раз!
– что все поступают в жизни бессовестнее и коварнее, чем он. Его главная задача теперь: научиться идти напролом. Он выпрямился и метнул испепеляющий взгляд. На большее он пока не решился. С господами из прокуратуры надо держать ухо востро! Кто их ведает?.. Впрочем, Ядассон заговорил о другом.

– А знаете ли вы, какие странные слухи пошли в управлении регирунгспрезидента и у нас в суде относительно телеграммы его величества в штаб полка? Полковник, говорят, утверждает, будто он никакой телеграммы не получал.

Дидерих сохранял твердость голоса, хотя сердце у него екнуло.

– Телеграмма-то ведь напечатана в газете!

Ядассон двусмысленно ухмыльнулся.

– Чего там только не напечатано.
– Он попросил Клапша, снова просунувшего в дверную щель свою лысину, принести "Нетцигский листок". Смотрите-ка, в этом номере вообще нет ни строчки, которая не имела бы прямого отношения к его величеству. Вот передовица. Тема - послание кайзера о религии откровения. Далее телеграмма кайзера командиру полка, в местных новостях - репортаж о героическом подвиге часового, а в отделе "Смесь" три эпизода из семейной жизни кайзера.