Вернуться в Антарктиду

– Надеюсь, ты позволишь ей завтра выходить из бункера? – спросил он, и Пат не смогла отказать. Не нашла повода.

Они расстались у лифтов, где Пат поехала наверх, а он на один этаж вниз – к Москалевой. Она догадывалась, что ждать Соловьева не стоит, на ужин он не придет, но все равно ждала.

Когда пробило одиннадцать, Пат приказала няне уложить дочь спать:

– Гостей не будет, Оля. Проследи, чтобы Адель почистила зубы и можешь быть свободна. До восьми утра, как обычно.

– Дядя Вик очень занят, мамочка, - сказал ей дочка, целуя в щеку перед тем, как идти в спальню, - кушай рыбку без него.

– Почему ты продолжаешь читать мысли чужих людей, хотя это неприлично? – строго спросила Пат. – Я много раз тебе объясняла, что делать этого не следует. Никогда и ни при каких обстоятельствах.

– А я и не читала, вот еще! – Адель обидчиво поджала губы, но потом все-таки пояснила: - Дядя Вик хотел тебе позвонить, но дядя Радмир запретил. Потому что ты приказала тебя беспокоить только в самом крайнем случае. Мамочка, я не виновата, что дядя Радмир слишком громко думал об этом. Он не знал, кого лучше послушаться, но послушался тебя. Это не был крайний случай – так он сказал. И не позвонил.

– Спокойной ночи, - сказала Пат, целуя дочку в лобик.

– Я не расстроилась, мамочка, - шепнула Адель. – Вот ни капельки! Дядя Вик принесет мне куклу завтра. И ты тоже не расстраивайся. Он и тебе принесет подарочек. Только я тебе не скажу что, это будет сюрприз!

– Хорошо, - сказала Пат, хотя не любила сюрпризы.

– Адель, идем! – позвала ее Ольга, бросая нетерпеливые взгляды на часы.

– Сейчас! – девочка прильнула к матери, обхватив ее за шею, и Пат вздрогнула, увидев на секунду перед мысленным взором лицо покойного мужа.

– Папа желает тебе спокойной ночи, - шепнула Адель, отстраняясь. – Он говорит, что очень нас любит и скоро вернется. Когда он приедет, то подарит мне куклу гораздо красивее, чем у дяди Вика.

– Адель!
– Ольга подошла к ним и взяла девочку за руку, потянув за собой. – Извините, мадам, но мы и так до неприличия нарушили режим дня.

– Да, конечно, - пробормотала Патрисия. – Доброй ночи, Ольга. И прости, что тебе пришлось напрасно задержаться.

Няня с дочерью ушли, а Пат, поковыряв разогретого карпа, скоро бросила вилку и вышла на крыльцо подышать. В кухне ей было душно и все еще пахло пригоревшим луком – Ольга оказалась не самой лучшей поварихой. «Зато она нашла общий язык с девочкой и не порывалась сбежать», - напомнила себе Пат. Ей не следовало требовать от других больше, чем они были готовы дать.

Ночное небо покрылось пятнышками слабых звезд. Дождь давно перестал, но грубая капель, редко и звонко долбившая по плиткам отмостки, отвлекала от грустных мыслей, хотя и не могла полностью их заглушить. Слишком много в ее жизни шло совсем не так, как задумывалось, слишком много вопросов оставалось без должных ответов, а Пат ненавидела неопределенность.

Сегодня, когда Кир Мухин заявил, что везти Грааль на Мадагаскар это безумная затея, Вик не стал ее отговаривать. Даже поддержал, хотя никогда не верил в то, что она почитала как единственно верную цель. И сам предложил позвонить Лису. Лиса Пат побаивалась и потому обрадовалась, что он возьмет на себя переговоры.

Как ни крути, а на Соловьева Пат полагалась больше, чем на Демидова-Ланского, и в этом крылся парадокс. Иван был всегда рядом, а Ашор уехал при первой возможности. Но именно последнему она почему-то с готовностью прощала все – вплоть до предательства.

– Надо с этим что-то делать, - шепнула она восходившей над долиной Луне. – Надо жить дальше.

«Впрочем, - тотчас одернула она себя мысленно, - я не о том говорю».

Был еще Паша – муж и отец Адель. Ему Патрисия была обязана жизнью. Он спас ее, провалившись в портал. Провалился вместо нее, оттолкнув в самый последний момент. И теперь он взывал к ней из небытия, с той стороны, где ему больше нельзя оставаться. Пока она не решит эту проблему, не закроет гештальт, ей не стоит думать о чем-то еще. И о ком-то еще тоже.

11.6

11.6/1.6

Соловьев пришел сразу после завтрака, как и предсказывала Адель. В присутствии няни и охранника он вел себя безупречно. Вручил девочке коробку с куклой, показал пару фокусов с монеткой и рассказал ее няне анекдот.

Няня у Адель была уже третья по счету за последний год, предыдущие все сбежали, не выдержав нагрузки. Именно эта была с медицинским, а не педагогическим образованием, и на удивление, все еще держалась. Вик быстро нашел с ней общий язык. Ефрейтор Ольга Крылова тотчас попала под его обаяние.

Пат сидела за столом на кухне, проверяла почту, бросала на них краткие взгляды и не знала, смеяться ли ей за компанию с этой розовощекой брюнеткой или плакать. Она давно не имела никаких прав на Виктора. Да и прежде тоже, по большому счету, не имела. Между ними все давно было сказано, выяснено и решено, и ей не хотелось превращаться в собаку на сене. Однако именно так она себя и чувствовала: что с Милой Москалевой, что сейчас с этой Ольгой.

«Это от общей неудовлетворенности», - подумала Пат. Наверное, она просто завидовала всем, кто имел право расслабиться и посмеяться над анекдотом, тогда как у нее давно не получалось нормально веселиться – разучилась. Даже в ее окружении немногие отдавали себе отчет, насколько хрупок стал окружающий мир в последние месяцы. Одно неверное движение, несчастное стечение обстоятельств, которое не удастся предотвратить, и наступит апокалипсис. Патрисия слишком много на себя взвалила, и эта ответственность придавливала к земле, не позволяя отвлекаться на милые сердцу мелочи жизни.

Выполнив положенную программу-минимум, Вик подсел к Пат за стол.

– Извини, что не смог вчера, - произнес он, привычно переходя на французский.

– Я знаю, - оборвала она его покаянную речь, - Адель передала, что ты хотел предупредить, но охрана оказалась слишком бдительной.

Няня увела девочку в комнаты, охранник скучал в коридоре. Можно было считать, что Виктор и Пат остались наедине.

– Как она? – спросил Вик, имея в виду Адель. Мнения няни и собственных наблюдений ему, видимо, не хватило, и он пожелал услышать Патрисию.

– По-разному, - Пат прикрыла крышку ноутбука.
– Бывают дни, когда она кажется нормальным ребенком, как сейчас. Но случается, что Адель уходит в себя, может подолгу сидеть, уставившись в одну точку, и не реагировать на наше присутствие. Это в чем-то напоминает аутизм, но по сути им не является.

– А что говорят психологи?

– А что они могут сказать? Они хотят лечить тело или, на крайний случай, душу, но Адель не больна. Она – другая. Она живет по иным законам. Ей нужен физик, а не психиатр. И еще ей нужен отец. Она постоянно говорит про него.

– Что говорит?

– Что он нас любит и ждет встречи. Что я должна его вытащить из той ямы, куда он провалился. Вчера вечером заявила, что он подарит ей куклу лучше, чем твоя. Это и правда ненормально, но я ума не приложу, как это прекратить.

– Вероятно, у Адель есть экстрасенсорные способности, но это как раз объяснимо. У некоторых детей они проявляются в раннем детстве, но с годами сходят на нет. Ты много рассказывала ей про отца, про то, какой он был замечательный, и она…

– Ничего я ей не рассказывала! – вспылила Пат. – И повторяю: это ненормально. Это настолько выходит за рамки, что я даже не могу ни с кем толком поделиться. Я ношу это в себе как проклятие. Доходит до того, что я начинаю опасаться собственного ребенка. Что она увидит во мне что-то и передаст отцу, а ему это не понравится. Я ухожу из дома, чтобы она не следила за мной, но расстояние – это иллюзия. Адель все равно все про меня знает. А потом об этом узнает и Поль…