Вернуться в Антарктиду

– Остановись! – потребовал Вик, и она замолчала, нерешительно скосив в его сторону повлажневшие глаза. – Сначала выслушай, что я тебе скажу, до конца. Договорились?

Мила обреченно кивнула. Она не могла с ним спорить и вообще сопротивляться ему. Она вручила себя Соловьеву целиком, как когда-то Дмитрию, и теперь была готова вытерпеть все, что он собирался с ней сделать. Она сама виновата, когда требовала от него безоговорочной правды, и сейчас была обязана получить ее сполна. Если он скажет, что любит Патрисию, а она, Милка, лишняя, то она это примет. Собственно, ничего иного она и не ждала, и пусть в их несуществующих отношениях появится определенная жирная точка. Давно пора! Она как-нибудь проживет без своих иллюзий, вот и все.

– Со времени нашего последнего разговора ты выходила в интернет?

– Что? – спросила Мила, моргнув.

– Ты выходила в интернет, чтобы поинтересоваться судьбой твоего супруга? – повторил, перефразировав Соловьев, не переставая буравить ее взглядом.

По спине девушки невольно поползли мурашки. Она облизала пересохшие губы:

– При чем здесь это? Дима же в тюрьме... Да?

– Да, он в СИЗО, и ему вменяется убийство с особой жестокостью. А убил он свою жену.

– К-какую же-жену?

– У Дмитрия Москалева был один официальный брак, насколько мне известно. И одна официальная жена. Вот ее он и убил. И был взят с поличным.

– Но я жива! – Мила отшатнулась от него, ошарашенная. – Следователь считает, что он убил меня? Но я же сбежала... Так получается, они не знают?

– Не хочу быть голословным, - Вик принес ноутбук, водрузил его на стол и включил. – Набери в поисковике «арест столичного бизнесмена Дмитрия Москалева».

– Я тебе и так верю. Я все уже поняла! – она вскочила на ноги. – Следователь решил, что раз я пропала, то Дима от меня избавился. И теперь, когда я попала в аварию, и мой паспорт…

– Мила, сядь! Пожалуйста.

Она медленно уселась обратно.

– Арест твоего мужа – это не ошибка. Сделай, как я прошу. Набери в поисковике. Сама.

Поглядывая на Соловьева, Мила пододвинула к себе компьютер и, как загипнотизированная, вбила в строку то, что он продиктовал. На экран выпало множество ссылок на криминальные новости, и первый же заголовок заставил ее прижать пальцы к губам.

– Читай. Ты должна убедиться сама. Это не фейк.

Она испугалась открывать ссылки.

– Он кого-то убил, какую-то женщину… любовницу, - бормотала она, - а все решили, что это я? Она была на меня похожа? Одета в мою одежду?

– Не надо фантазировать, Мила. Идет следствие, детали выясняются, но никто не сомневается в очевидном.

Мила набралась мужества и прошла по первой ссылке. Увидев их с Димой фотографию, сделанную на борту яхты, бороздящей Индийский океан, с усилием сглотнула и начала читать…

Но почти сразу и остановилась:

– Этого не может быть… Я не понимаю… Кого они похоронили вместо меня? Эта фотография с кладбища… моя фотография на могиле… А папа?! – вдруг вспомнила она. – Господи, я должна ему позвонить! Немедленно! Где телефон?!

Вик протянул ей смартфон, и Мила, путаясь в цифрах, принялась набирать номер. У нее ничего не выходило, абонент то не существовал, то в трубке, кроме треска, ничего не раздавалось.

– Кажется, я забыла номер, – она аккуратно, чтобы не дай бог не разбить чужое имущество, положила трубку на стол и прикрыла глаза. Ее трясло, мысли путались. Ей следовало успокоиться и придумать другой способ. – Так… можно ему написать! Я войду в свою почту, хорошо?

Вик пожал плечами, ни во что не вмешиваясь. Мила стала вбивать в специальное поле адрес своего почтового ящика и пароль, но и тут ее ждала неудача.

– Да что же это такое! Мне отшибло память? Что происходит?! Кто-то сменил пароль и заодно контрольный вопрос? Это потому, что я… меня считают… они всем, кого считают мертвым, блокируют почту, да?

Соловьев вздохнул.

– Мила, это как раз то, что я пытаюсь до тебя донести. В мире бушует невидимая буря, комкающая ткань нашей реальности…

Он произносил слова неторопливо и веско, и каждое из них камнем падало на Милкины плечи, отчего она горбилась все сильней. Она не понимала. Все слова были знакомыми, но смысла в сложенных из них предложений не было. Выходила какая-то ерунда!

– …Из-за неправильно работающего артефакта, оставшегося в антарктическом хранилище, мир меняется, и ты больше ему не принадлежишь. Ты ускользаешь. Твоя память тебя подводит. Верней, ты помнишь немного не то, что стало. Например, номер телефона, - Вик показал на смартфон, лежащий между ними, - он, возможно, изменился на одну цифру или две, но ты их не подберешь. Как и почтовый адрес.

– Меня и правда больше нет? – прошептала Милка в священном ужасе. – Но так же не бывает!

– На свете, наверное, есть всего несколько человек, которые понимают, как это происходит. Почему одни люди остаются неизменными, другие исчезают, а третьи раздваиваются. Вернее, раздваивается их судьба. Патрисия Ласаль-Долгова сможет объяснить эти моменты лучше меня. Она физик и много лет занимается этими проблемами. Но пока поверь мне на слово, Мила: тебе нельзя возвращаться в Москву. Нельзя встречаться с мужем или кем-то из твоего прошлого. Нельзя им звонить.

– Почему?

– Потому что процесс изменений ускоряется, и несчастные случаи, которые начали с тобой происходить, будут нарастать. Новый мир считает тебя несуществующей. В прошлом, которое создалось заново, тебя постигло несчастье, и в будущем, которое рано или поздно наступит, тебя как бы нет. Поэтому мироздание будет упорно стремиться ликвидировать возникшую помеху. А с ней заодно и всех, кто окажется рядом.

Милка уставилась в экран компьютера, но видела не текст, а мертвую оскаленную голову вчерашнего бандита.

– Помеха – это я? Я ходячая бомба?

– Мне очень жаль, Мила, но некоторые именно так и думают.

– И… как долго это будет продолжаться?

– Пока цель не будет достигнута. Или пока мы не найдем артефакт Загоскина и не поможем таким, как ты, вписаться в новый мир.

– Выходит, я не одна такая… лишняя?

Соловьев подтвердил и заверил ее, что приложит все силы, чтобы помочь ей. Потому что судьба Милы лично для него не безразлична.

Казалось бы, в этом спиче заключался намек и надежда на то, что мечты сбываются, он должен был вознести Милку на вершину блаженства, но девушка осталась равнодушна. Голос Соловьева долетал до нее сквозь усиливающийся звон в ушах.

«Смертельная буря, комкающая ткань нашей реальности», - думала она с вялым недоумением, - звучит поэтично, но при этом жутковато».

Мила моргнула. Она вспомнила, что перед ней находится компьютер, и ткнула мышкой в очередную ссылку. Потом закрыла ее и открыла следующую. Нашла фотографии с кладбища, с похорон. Содержание подписей под ними никак не укладывалось в голове. Она перечитывала несколько раз, смаргивая слезы.

Что-то слишком много она стала плакать в последние сутки…

Вик отошел и принялся шуровать кочергой в топке, разбивая прогоревшие головешки. Мила оглянулась на него и почувствовала себя бесконечно одинокой. И это было совсем не то одиночество, когда рядом нет никого, кто бы разделил с ней тяжкую ношу. Это было одиночество человека, который вдруг обнаружил, что его больше не существует. Совсем. Он – мираж. Иллюзия. Обманка…