Вернуться в Антарктиду
Шрифт:
Так мне в руки попала рукопись сподвижника Мориса Беневского, содержащая крупицы бесценных знаний о цели моих долгих поисков – Солнечного ножа, легендарной клиновидной Ваджре, (*) однажды спасшего мне жизнь, но исчезнувшего по воле неумолимого рока…»
(Сноска. Ваджра (удар грома или молния) - ритуальное и мифологическое оружие в индуизме, тибетском буддизме и джайнизме. Было создано божественным ремесленником Тваштаром из костей мудреца Дадхичи для Индры в его борьбе с асурами. Это мощное оружие, соединяющее в себе свойства меча, булавы и копья. Символ несокрушимого намерения
Глава 8. Вик. 8.1
Глава 8. Диффузия
Виктор Соловьев
8.1.
Мила температурила уже вторые сутки, и все это время Вик оставался с ней рядом. Поил с ложечки, обтирал горячий лоб прохладным полотенцем, заказывал в интернет-аптеке нужные лекарства, менял влажное белье на сухое. Высокая температура иногда спадала, но сразу и возвращалась. Мила почти не приходила в сознание, а если и открывала глаза, то вряд ли понимала, где она и что происходит. Она постоянно спала, и хорошо, если сон был мирным. Однако бывало, что девушка начинала стонать и метаться, тогда Вик бросал все дела или вставал с раскладушки, отданной во временное пользование все той же доброй старушкой-соседкой, и старался ее успокоить.
Вик понимал, что потрясение оказалось для бедняжки невыносимым, а ушиб головного мозга усугубил картину. Мила сгорала как спичка, находясь на грани жизни и смерти, а он не знал, как ее спасти.
Он недооценил ее травмы, поскольку у нее не было ярко выраженных симптомов вроде рвоты и потери сознания после ДТП. Авария нанесла ей, скорей, психический урон, чем физический, но и к этому стоило отнестись серьезно. Ошибкой было сразу после первого шока подвергнуть ее второму, но Вик, взвесив за и против, рискнул. Правда об истинном положении была Миле необходима, и он подумал, что скрывать ее – гораздо большее преступление, он и так слишком долго тянул.
Вот только Мила, узнав о собственной смерти, сломалась. Перепрыгнув стадии отрицания, гнева и торга, она сразу впала в депрессию, поверив, но не приняв. В ее тяжелом состоянии нечего было и думать, чтобы грузить ее и дальше душеспасительными беседами. Оставалось лишь ждать, когда кризис минует.
– Вези ее ко мне, - твердила Патрисия по несколько раз в день, взяв моду названивать в самое неподходящее время, - ты думаешь, что делаешь для нее лучше? Нет, Аш, ты делаешь только хуже. Ты себя загоняешь в могилу вместе с ней. Вам нельзя оставаться в Уфе ни часом дольше!
– Я не повезу ее в таком состоянии, - отказывался Соловьев. – Она не выдержит дороги. Я жду перелома, но пока мне кажется, она вообще не намерена бороться за жизнь и просто угасает.
– А знаешь, это будет самым оптимальным выходом. Подумай, у нее не просто какой-то там нервный срыв, она не хочет жить согласно новой программе. У нее ничего не осталось: ни мужа, ни любимой работы, ее никто не ждет и ничто не мотивирует, в отличие от Грача, который буквально зубами цепляется за свою семейную жизнь. А ради чего стараться твоей Миле? Ее давно успели оплакать, и она это сознает.
Вику надоело это слушать, и в последний их разговор он сорвался:
– Ты говоришь ерунду, Пат, злую и бесполезную!
Не стоит казаться хуже, чем ты есть. Мила спаслась от смерти один раз, спасется и второй, и наша задача – отстоять ее право на жизнь с нуля.– Нельзя приготовить омлет, не разбив яиц. Кто ты такой, чтобы идти против магистрального течения Вселенной?
– Я человек, Пат! И врач. И потому утверждаю: сейчас ее гибель бессмысленна, и я ее предотвращу!
– В тебе бушуют гормоны и эмоции, но если ты включишь логику...
Он не дал ей договорить, чтобы еще сильнее не засорять собственное сознание:
– Вот что, моя дорогая, - произнес он предельно вежливо и спокойно.
– Я ее не брошу. И знаешь, почему? По той же самой причине, по которой ты никак не бросишь Павла Долгова. Паша – умер, и у нас, в отличие от Милы, нет никаких материальных доказательств обратного. Видения твоей дочери, сны и гипотезы не в счет.
В ответ Пат оскорбленно прищурилась:
– Ты бьешь по больному!
– Как и ты, - парировал он. – Если муж для тебя стимул для борьбы с «магистральным течением», то почему ты отказываешь в этом Миле? И отказываешь в здравом смысле мне?
– Я хотя бы не теряю времени впустую, просиживая у чьей-то постели. Лучше бы ты занялся связями ее мужа с антикварами и поисками тех, кто наслал бандитов на пансионат.
– Этими вещами занимается полиция, и они держат меня в курсе.
– Полиция может быть слепа, и у них свои интересы, а у нас свои. Освободись от докуки и вернись, наконец, к работе!
– Моя работа – лечить! И Мила сейчас в приоритете.
После этого спора целые сутки Пат не донимала его звонками, и Вик был рад. Ухаживая за Милой, он чувствовал, что поступает верно.
Конечно, он задумывался не раз и не два о том, что испытывает к девушке на самом деле. Любовь можно спутать со многими похожими состояниями: влюбленностью, жалостью, страстью и привязанностью. Вик не хотел спешить и навешивать таблички, но все чаще спрашивал себя, не пора ли ему остановить свой бесконечный бег по кругу? Очевидно, что Мила влюблена в него и не отвергнет ухаживаний. Между ними много общего, и если дать ей время, она освободится от тяжелого наследства первого неудачного брака и расцветет по-настоящему.
Вик всем сердцем желал увидеть ее цветущей. Тот образ Боттичелливой Венеры, что он однажды подсмотрел в ней, смущал его ум.
За время своего вынужденного затворничества Соловьев много читал, думал и общался по телефону и скайпу с самыми разными людьми. Патрисия напрасно обвиняла его в бездействии. Вик находился в тесном контакте с историками и лингвистами, расшифровывающим надписи из Антарктического храма, а также с капитаном Салимовым, служившим связующей ниточкой с местными компетентными органами.
Но больше всего Виктора порадовал Белоконев, нашедший интересную информацию об отце Загоскина. Иван Петрович, оказывается, имел очень примечательных предков.
– Построить генеалогическое древо Загоскина полностью мне пока не удалось, дело это трудоемкое, - сообщил Геннадий по телефону. – Но сейчас важно отработать версии, которые касаются непосредственно нашего с вами дела, а не рисовать точные схемы, кто кому брат и сват, верно?
– Конечно, - заверил его Соловьев. – И я догадываюсь, что в главном вы преуспели.