Верный рыцарь, или Ужин в городе миллионеров

Два дня мы обзванивали московских Канычкиных, коих в городе оказалось свыше тридцати штук. Ирины Николаевны, кстати, не было ни одной. Была Ирина Владимировна. Две тысячи пятого года рождения. Но вряд ли она была пациенткой клиники.

К концу второго дня мы поняли, что потерпели фиаско.

– Н-да! – выдохнул Ярослав после последнего звонка.

– Ты ожидал чего-то другого? – откликнулась я. – Мне с самого начала эта затея показалась бесперспективной. Просто я решила использовать все возможности. А вдруг?..

– Похоже, все – липа. И фамилия, и имя, и год рождения.

– Тогда мне предстоит заняться малоприятным делом. Мягко намекнуть Дим Димычу на возможность шантажа. Он меня припер к стенке, и мне не остается ничего другого.

– Страшная ты женщина! – присвистнул Ярослав. Мы сидели в гостиной на диване и раскладывали листочки с телефонами московских Канычкиных.

– Ага! Страшная – жуть. Но не всегда. А тогда, когда мне уже терять нечего.

– А если Дим Димыч не поддастся на твои… угрозы.

– Поддастся! Если бы ты его жену видел, этого вопроса у тебя бы просто не возникло. Он ее не просто боится, а просто трясется перед ней. Как будто бы она не женщина, а монстр какой-то. Поэтому если ему придется из двух зол выбирать меньшее, то он скорее пойдет мне навстречу и поделится информацией о той пациентке, которую записали под липовой фамилией, чем решится на семейный конфликт.

Ярослав покачал головой:

– Не скажи. Эта информация может быть для него опасна, и он ничем не станет делиться с тобой.

– Слушай! Зачем гадать на кофейной гуще? Завтра с утра пораньше позвоню Дим Димычу, встречусь с ним, и тогда будет ясно, что он выберет.

Ярослав посмотрел на часы.

– Сейчас по спортивному каналу матч НБА начинается…

– Что?

– Ну я хотел бы посмотреть.

– А я спать хочу, – отрезала я. – Ну ладно, – cменила я гнев на милость. – Только звук приглуши. И кричи не очень, если твои любимчики выигрывать начнут. А то меня разбудишь.

– Обещаю вести себя примерно, – улыбнулся Ярослав.

– Образцово-показательный мальчик, – съязвила я. И мне показалось, что при моих словах он немного смутился.

Утром я не слышала звонка будильника и проспала. Ярослав уже хозяйничал на кухне. Я вышла к нему в халате и накинулась, не успев поздороваться.

– Ты что, меня разбудить не мог? Мне же с утра надо с Дим Димычем переговорить.

– Я думал, ты сама встанешь.

– Думал! Я проспала… А сейчас можно не поймать его. Как пойдут всякие заседание-совещания и все…

– Ты не рассуждай, а звони.

– И то дельный совет.

Я села за стол и, раскрыв записную книжку, набрала номер Кротова. На том конце никто не подходил.

– Все! – прикрывая трубку рукой, сказала я Ярославу. – Уже усвистал.

– У тебя его сотовый есть?

– У Олега где-то был…

– Позвони в приемную. Секретарь скажет, где он. И когда вернется, если он внезапно отъехал или взял отгул.

Танечка, услышав мой вопрос, только и выдавила:

– Кротов – умер. Вчера на него машина наехала. Завтра похороны. – И повесила трубку.

Наверное, выражение моего лица было еще то, потому что Ярослав крикнул:

– Ну что там?

– Кротов умер. На него вчера поздно вечером наехала машина, – машинально передала я Танечкины слова.

– Машина… – многозначительно сказал Ярослав.

Я встрепенулась.

– Ты думаешь?..

– У тебя другое мнение? Кротова ты прижала к стенке: он кому-то рассказал о твоем визите, и кто-то решил, что у него не выдержат нервы и он поделится с тобой опасной информацией. Все сходится, как дважды два.

– Тогда, получается, и эта ниточка оборвалась.

Я сидела ошеломленная и прижимала к груди трубку, из которой неслись частые гудки.

– Блин! Ну как все глупо получилось!

– У тебя остается Танечка!.. – после недолгого молчания сказал Ярослав. – Только ты не дави на нее в ближайшие дни. Ей нужно прийти в себя.

День прошел как в тумане. За что бы я ни бралась, все валилось из моих рук. Вечером мне стало совсем хреново, и я заперлась в комнате, предоставив Ярославу смотреть матчи НБА.

Несколько раз он подходил к двери и тихо спрашивал: все ли со мной в порядке и не нужна ли помощь. Я вяло отвечала, что отдыхаю, и пусть он оставит меня в покое.

Я лежала и плакала. К смерти невозможно привыкнуть. Она всегда уродлива и не вовремя. Я знала Дим Димыча уже четыре года, и вот теперь он умер, и отчасти по моей вине. Мне все-таки не хотелось думать, что Дим Димыч, которого Олег всегда называл «человеком серьезным», как-то причастен к той катастрофе. Я скорее хотела верить в цепь случайных совпадений, чем в последовательность произошедших событий. Разум всегда цепляется за то, что удобно в настоящий момент, и совершенно отказывается верить ужасающей правде. В конце концов, эта Канычкина может быть никак не связана с автокатастрофой, в которую попали мы с Олегом. Это какие-то внутренние дела клиники. А я завертела этот клубок, и по моей вине кто-то убрал Дим Димыча.

Я плакала, уткнувшись в подушку, когда услышала робкий стук в дверь.

– Ник! Ты плачешь?

– С чего ты взял?

– Я же слышу…

– Плохо слышишь.

– Ник! Открой мне.

– Это еще зачем?

– Чего ты лежишь там и сочишься слезами. Открой!

Не зная почему, я встала и открыла дверь.

– Теперь доволен?

– Не совсем, – Ярослав провел пальцем по моей щеке. – Не надо плакать. Этим ты никому теперь не поможешь.

– Я сама решу, что мне делать.

– Не сомневаюсь. – Он прижал меня к себе и погладил по волосам.

Я прильнула к нему.

– Ника! – взволнованным шепотом произнес он. – Ника, – и нежно поцеловал меня в губы.

Я сразу отстранилась.

– Не надо, Ярик! – глухим голосом сказала я.

– Почему? – выдавил он.

– Ты забываешь, что я недавно похоронила мужа, которого очень любила. И поэтому твой вопрос несколько бестактен. Но… в любом случае ты можешь мне быть только другом. С некоторых пор я предпочитаю говорить правду, какой бы она ни была. Когда-нибудь ты и сам поймешь, что правду говорить не всегда приятно, но полезно.