Вершковинка

– Тьфу, бесова подмога, - сплюнула кухарка, подвязала фартук и принялась разжигать печь.

А на конюшне в таком же недоумении конюх пытался припомнить, куда им с вечера было сунуто складное кожаное ведро. Поскольку конюху отчетливо помнилось, что носил он воду для лошадей именно тем ведром. «А все ж забористое вино пьют господа королевские стражи, - подумалось конюшему, которого неравнодушная кухарка ввечеру угостила остатками напитка с нольвовского стола. – О! Так они,должно, по отъезду ведро-то и забрали!». Удовлетворившись таким объяснением, конюх прошел к денникам, где под попонами дремали лошади. Одна из них была не укрыта, и стояла, понуро опустив голову. «А попону-то зачем сперли?!» - возмутился конюх.

Светлеющее небо было затянуто тучами. Отягощеннаяношей, Веришка шагала медленней, чем хотелось бы. В ведре покачивался высокий глиняный кувшин, наполненный водой по самую горловину. К нему был плотно притиснут похищенный с кухни свиной рулет с начинкой из грибов и моркови, завернутый в тряпицу. В недрах свернутой шерстяной попоны, пахнущей лошадиным потом, лежали куски пшеничной булки и горшочек с простоквашей. Наученная прошлым опытом, альва то и дело опасливо оглядывалась. Нопредутренние склоны было мрачны,пусты и холодны.

В пещере стояла темнота. Вершка сбросила ношу у входа и, вытянув руки, стала шарить руками. Чужие горячие пальцы осторожно коснулись её ладони.

– Я здесь, - голос альва был тверже и спокойнее, чем вчера.

Глаза привыкли к сумраку, и Веришка разглядела силуэт у стены. Она подползла вплотную, приложила руку ко лбу раненого, и почувствовала его лихорадочную дрожь.

– Вы совсем замерзли. Сейчас огонь разожгу, - встала Веришка.

В свете костерка, разведенного на полу грота, альвсмотрел, как девушка развязывает узлы. Благодарно моргнул, когда она накрыла его второй попоной. А взглянув на шелковую подушечку, обвязанную по периметру тонким кружевом, которую Веришка сунула ему под голову, поднял брови с едва заметной усмешкой.

– Как вы себя чувствуете? – склонившись к его ногам и заглядывая под повязки, спросила она.

– Изрядно потрёпанным, - мрачно отозвался альв. – И умирающим от жажды.

– Ой, простите! – вскочила Веришка, и, схватив кувшин, подала его летяге.

– Тебя как зовут-то, спасительница? – опустошив кувшин наполовину, поинтересовался альв.

– Веришка.

Он недоуменно сдвинул брови.

– Нелепое прозвище. Я про имя спрашиваю.

– Это и есть имя, - смутилась Веришка.

– А клан? – прищурился альв.

– Жизнетворящие.

– Врать ты горазда, - констатировал летяга. – Ну, не хочешь – не говори.

– Я не вру! – вспыхнула Веришка. – Вот!

И, присев спиной к летяге, отдернула вниз воротник курточки, обнажая затылок. Она услышала, как громко сглотнул мужчина за её спиной. Оглянулась. И увидела разрастающееся изумление в его голубых, а в темноте казавшихся серыми, глазах.

– Теперь верите? – Веришка повернулась к нему.

Он глядел на неё с таким выражением…

– Как такое возможно?
– летяга потрясенно рассматривал девушку. – Покажи-ка еще раз метку.

И Веришке пришлось снова продемонстрировать свидетельство принадлежности к уничтоженному альвийскому клану.

– Откуда ты здесь вообще взялась?! – в голосе альва помимо изумления послышались нотки радости.

– Расскажу, - пообещала она. – Но сначала я сменю вам повязку, а вы поедите.

И Веришка настойчиво сунула летуну в рукипростоквашу и ломоть булки.

– Значит, Веришка? Смешное всё же имя, - отправляя смоченный в простокваше хлеб в рот и следя, как она размешивает в горшке лечебное снадобье, хмыкнул альв. – А я Тибрейн.

Глава 8

Снег укрыл склоны пологих гор. Обледенелые стеныМышегорья, стоящего в стороне от больших дорог, служили надежной защитой от зимней стужи и дурных новостей. Усилиями рачительной хозяйки запасы в кладовых были обильны и разнообразны. Воистину, мышиная нора - уголок довольства и благополучия в раздираемой войной стране. Война ярилась где-то далеко, заливая истоптанный снег кровью солдат с обеих сторон. Здесь же жизнь шла обыденным порядком. А главным происшествием за два зимних месяца стали сожранная котом сметана и внезапная беременность кухарки. Бумшараша велела выпороть обоих.

– Я хочу санки, - заявила Веришка за ужином.

– Для чего это? – оторопела Бумшарша, не донеся ложку до рта.

– С гор кататься, - пожала плечами Веришка. – Только побольше.

– Ох, и дури в тебе, - покачала головой гмурья. – А ну как шею себе свернешь?

– Я буду осторожна, - умильно взглянула на неё Веришка. – Ну, пожа-алуйста! Госпожа-а хозяйка. Мне так мало времени осталось быть свободной.

Бумшарша неодобрительно покачала головой, но по глазам было видно, что она уже сдалась. Да и как было не сдаться, когда эту девчонку словно подменили с осени. С того дня, как в Мышегорье побывал его величество, альва изрядно переменилась. Она стала приветливей с гмурьей, повеселела, еды требовала чуть не вдвое больше прежнего, и, когда позволяла погода, пропадала на долгих прогулках.

Бумшарша искренне считала, что Веришка до глубины души прониклась своей грядущей ролью королевы. И хвалила себя за то, что мудро указала подопечной на важную роль в будущем установлении мира в Линдмарте.

– Уж ладно, - милостиво махнула рукой Бумшарша. – Скажи плотнику, пусть сделает. Только смотри, ежели шею себе свернешь, я тебе еще и ноги повыдергаю.

– Не сверну! Благодарю, госпожа хозяйка! – вскочив из-за стола, Веришка присела в реверансе и выбежала из столовой.

– Славная девочка, хоть и альва, - расплылась в добродушной улыбке Бумшарша. И не сдержалась – похвалила себя, глядя на собственное отражение в оловянной соуснице.
– Главное – правильное воспитание.

С утра зарядил снег – обильный, крупный. Сидя в своей комнате за шитьем, Веришкато и дело с разочарованием поглядывала в окно. Снова придется прокладывать тропки в глубоком, рыхлом снегу. Одно хорошо – в зимнюю пору никто в горы не сунется, ничей любопытный взор не проникнет в затерянную среди зимних гор лощину. На третий день снег стих, на кипенно-белых склонах заиграло солнце, слепя и заставляя ронять слезу. Плотник предъявил Веришке новенькие санки, на которых свободно могла бы уместиться и госпожа Бумшарша.

– С оглядкой пользуйте, ваша милость. Неровен час – лавина, - напутствовал он, передавая альве веревку. – Не тяжелы ли для вас?

– В самый раз!
– Веришка одобрительно оглядела сани. – Я сильная.

Бумшарша, попивая подогретое винцо, с благостной улыбкой посматривала из окна, как Веришкавышла за ворота, волоча за собой сани. Сиденье на них было покрыто толстым слоем ткани. «Оно и правильно, - согласно качнула головой гмурья. – Так и теплее, и мягче».

Проторять дорогу через снежные заносы вверх по склонам, да еще и тащить за собой сани было не просто. Другое дело – катиться на них вниз. Ветер свистел в ушах, норовя сорвать шапочку с головы Веришки, из-под санных полозьев взметывались снежные вихри. Добравшись до обрыва с журчащей внизу речкой, Веришка услышала негромкий стук. Она оставила сани неподалеку, подбежала к краю, заглянула вниз и, радостно улыбнувшись, крикнула.