Вертеп

— Папуля! Слово Игоря Николаевича для меня еще выше закона. Так, Игорь Николаевич?

— Конечно, нет, льстец. Но я не договорил. Я ведь сказал, во-первых, а есть еще во-вторых.

— Я весь внимание.

— Не спеши, расслабься. Во-вторых, и я кое-что знаю.

— Тем более, — с ходу сориентировался Борис. — Объединим усилия. Или обменяемся секретами. Еще лучше. Ну как?

Но Юрий оказался тверд. Покачал головой и предпочел отшутиться.

— В эпоху конкуренции вступили, господа…

— Ладно! — остановил дискуссию Мазин, — когда похороны?

— Завтра. Хоронят по отдельности, но представляешь положеньице супруга?

Глава 14

Дергачев положеньицем пренебрег. Он просто не пришел на кладбище.

В целом, однако, похороны прошли нормально, хотя и без ставшего уже обязательным отпевания. Да еще гроб был обит зеленым, а не красным, но бывшие соратники приняли участие, и кто-то сказал небольшую речь, в которой отметил, что трагически оборвалась молодая жизнь способного и перспективного работника, и не к лицу нам в эти скорбные минуты смаковать и обсуждать известные обстоятельства трагической кончины, ибо страна уже достаточно поплатилась за несправедливые осуждения и нетерпимость, и мы не забудем Марину Михайловну. Последнее обещание вполне соответствовало действительности, подобные случаи в обывательской памяти сохраняются надолго и передаются через годы. Так, удачно смешав грешное с праведным, оратор вполне пристойно в духе старых добрых традиций вышел из щекотливого положения. Только молодой человек с кавказскими чертами лица, стоявший поодаль на заброшенном надгробье и наблюдавший печальный ритуал со стороны, презрительно скривил губы под ровно подстриженными черными усами, что не ускользнуло от внимательного взгляда Мазина.

Мазин пришел на кладбище, разумеется, не из чистого любопытства, хотя и нельзя сказать, чтобы с конкретной целью. Он просто считал, что присутствие на похоронных церемониях дает определенную пищу для размышлений, все-таки обстановка особая, и люди в ней проявляются контрастнее, чем обычно, даже те, кто усиленно изображает скорбную отрешенность.

Свернули процедуру без проволочек. Когда к гробу подошли дюжие непросыхающие молодцы с веревками и молотками, лишь один человек поднялся на сырой холмик и, став на колено, прикоснулся губами к плохо загримированному пулевому отверстию. Это была Лиля.

Потом послышались негромкие хлопки брошенных руками горстей земли, следом гулко заработали лопаты… Народ смешался и, прилично случаю, без спешки, но решительно, двинулся к автобусу. Умолкнувший оратор подошел было к Лиле, судя по жестам, предложил ей присоединиться к «группе товарищей», но она повела головой, и он облегченно и понимающе пожал плечами и развел на секунду руки, как бы говоря: что ж поделаешь, конечно, дело деликатное…

Лиля дождалась, пока на могилу уложили немногие венки, и пошла между оградками, но не туда, где стоял автобус, а навстречу Мазину.

— Это вы?

— Как видите.

— Не ожидала.

— Почему? Не я один пришел.

— Пришли позлословить, а в основном выпить, конечно.

— Надеюсь, вы не подозреваете меня в желании хлебнуть бесплатно в трудное время?

Она смутилась.

— У меня зло получилось.

— Естественно.

— Нет, зло. Не знаю, что делать, не могу достичь состояния…

— Сострадания?

Лиля быстро глянула поверх очков.

— Насмешничаете?

— И не думаю.

— Многие не принимают меня всерьез. И эти тоже…

Мазин вспомнил, как она склонилась над гробом. Нет, над ней не смеялись. Может быть, кто-то даже почувствовал неловкость оттого, что стоит и ждет с нетерпением, когда же кончится нудный погребальный обряд, и все усядутся за стол.

— Люди сложный народ. Не стоит перегибать в их осуждении. Меня в этом работа убедила.

— Вы правы, мне стыдно, это гордыня проклятая. Пожалуй, не следовало подходить к гробу. Я как бы им вызов бросила.

— Ну ладно, ладно, не винитесь. Все уже в прошлом.

Кавказец с ровно подстриженными усами обогнал их, направляясь к стоявшей на обочине иномарке.

Лиля прищурилась, напрягая зрение.

— Посмотрите! Ведь это он.

— Кто? — спросил Мазин, хотя уже понял и сам.

— Я вам говорила. Помните? Он к нам приходил, Марину спрашивал. С цветами пришел. Да, с цветами. Но Марины не было дома. Я спросила, что ей сказать? Он так улыбнулся сахарно, знаете, как они умеют. Говорит передайте, что хорошие люди не забывают добрых дел.

«На гроб он смотрел с другой мыслью», — подумал Мазин, но тут Лиля попросила его:

— Подождите минутку, пожалуйста.

И, повернувшись в сторону могилы, негромко заговорила, произнося непонятные Мазину слова.

«Харе Кришна, Харе Кришна, Кришна, Кришна, Харе Харе, Харе Рама, Харе Рама, Рама Рама, Харе Харе…»

Впрочем, разобрать их четко Игорь Николаевич не мог, внимание его было приковано совсем к другому эпизоду, разыгравшемуся поблизости.

Двое мужичков в кирзовых сапогах и солдатских измятых гимнастерках без погон и поясов, один с лопатой, другой с веревкой, по виду очередная пара могильщиков, вышли на дорогу как раз в тот момент, когда Руслан подошел к машине. «Могильщики» шли прямо на него, и кавказец брезгливо шагнул в сторону.

Мазин улыбнулся, он слишком хорошо знал, как это делается.

Никто и не заметил, как в машине оказались все трое, и она, круто взяв с места, умчалась по дороге.

«Юра сработал. Неужели я — старый осел?»

— Игорь Николаевич, мы можем идти.

Лиля смотрела в сторону, куда направлялся Руслан.

— Уже укатил?

— На такой машине недолго. Вы молились, Лиля?

— Да, это маха-мантра, великая мантра, она освобождает наш ум от тревог.

— В самом деле?

— Не верите? Всего шестнадцать слов, наделенных большой силой. Особенно рекомендуется в Кали-йугу.

— Кали-йугу?

— Это эпоха ссор, тревог, лицемерия.

— Ничего не скажешь, эпоха годится.

Лиля сказала с удовлетворением:

— Я знаю, что наши мысли близки. Я рада, что вы здесь. Как и я, выдумали, что мама придет на кладбище, правда?

Вот этого Мазин вовсе не думал, а между тем известный резон в таком предположении был. Разумеется, если считать, что Эрлена жива.

— Вы на это надеялись?

— Сначала. Но она не могла прийти, не повидавшись со мной.

— Что же ей мешает?

— Она еще не готова.

Лиля произнесла эти слова так убежденно, с внутренним смыслом, что Мазин понял, речь идет о духовном.

— А если помехи вполне земные?

— О чем вы?

Ее доверчивость и признательность как рукой сняло.

— Простите, я забыла, что вы сыщик, ваша пища — души падшие. В исцеление вы не верите.

— Такого я не говорил. Я только предпочитаю убедиться, что исцеление идет успешно.

— Я верю в исцеление, — сказала Лиля, нахмурившись.

— Поэтому и решили отказаться от моих услуг?