Верю, судьба!

–  Жаль, что больше ничего не известно, - сказала она наконец.
– Наталья, у вас после никто не спрашивал об Атисе? Никто им не интересовался?

–  Да нет, - ответила женщина. Она всё еще боялась.

Они поражали ее невеликое воображение. Настолько, насколько возможно. Приперлись зимой, среди ночи, босые, раздетые, выглядят как невесть кто - глазищи огромные, волосы - как живые, кажись, даже шевелятся. И замерзшими не выглядят вовсе. Другой бы по такому морозу в рубашечке давно окочурился, а этим хоть бы что.

–  Мама, - несмело сказал Атис.
– Прости, конечно, но почему ты мне не сказала правду?

–  А чё было говорить-то?
– Наталия пожала плечами.
– Ну, сказала бы. И что тебе с того бы было?

Атис смотрел на нее внимательно, не отрываясь. Сильно она постарела, ой как сильно. Атис помнил ее такой, какой она была двадцать с лишним лет назад - крупная женщина, что называется - в теле, с большими полными руками, сероглазая, с быстрыми уверенными движениями. Всё в семье решала она, всё держалось на ней и только на ней. Отец рядом с ней смотрелся задохликом. Маленького роста невзрачный мужичонка, в вечно замасленных рубашках, висевших на худеньких узких плечиках, как на вешалке.

Сейчас они почти сравнялись. Мать ссохлась, сгорбилась, а отец остался почти прежним, разве что облысел почти окончательно, да морщин прибавилось.

–  Всегда лучше знать правду, - печально сказал Атис.
– Может быть, мне легче было бы жить.

–  Ай, не скажи, - возразила Наталия.
– Измотал бы себе душу, а толку всё равно не было бы.

–  Она права, - тихо сказала Касси.
– Ты даже не представляешь, насколько. Ну хорошо. Мы, кажется, все узнали. Надеюсь, вы не последний раз видитесь, если, конечно, вам это небезразлично, - она бросила взгляд на атисову мать.
– Пойдем, Атис? Или еще что-то?

–  Я любил тебя, мама, - Атис встал, Касси поднялась следом за ним.
– И тебя, папа, тоже любил. Сейчас понимаю - мне всё равно, родным я вам был сыном или приемным. Да, вы меня продали, но ведь так делают все, верно?
– Мать кивнула.
– Я считал, что мы меня предали. Теперь я так не считаю. И простите за дверь, я не нарочно. Мы пойдем, мама. Прощай.

Он подошел к пожилой женщине и неловко чмокнул ее в щеку. Она потрепала его по волосам, и улыбнулась.

–  Иди, сынок. Не знаю я, кем ты стал, но, видать, не простой ты человек. Удачи тебе.

–  Я Летатель, мама, - тихо ответил Атис.
– И если к вам придут… то есть когда к вам придут, можешь им это сказать. Если хочешь.

Он повернулся и пошел к выходу на улицу.

–  Лучше бы ты этого не говорил, - заметила Касси, когда они вышли во двор. Она с наслаждением вдохнула морозный воздух - после затхлости деревенского дома он просто сам тек в легкие.
– Если к ним придут, и они расскажут - это может нам навредить. А вдруг не только Алмазные и Сима помнят давние легенды? Раскопают про Летателей, не дай Бог. Как ты полагаешь, они нас заложат, если явится милиция?

–  Заложат, - уверенно ответил Атис.
– Обязательно заложат. Не потому, что они хороши или плохи, а просто из страха. Это тебе не Сима, и не Ом-мани. Им есть что терять, поэтому даже не надейся, что они в нас заинтересованы. А про "пострадать" - ничего им не сделают. Выслать дальше этого села их всё равно невозможно.

–  Не сомневаюсь, - усмехнулась Касси.
– Вот уж святая правда. Сделать могут нам. Правда, меня, скорее всего, по рассказу не узнают, вернее, думать будут на меня, но когда услышат, что девица была с длиннющими волосами, то решат, что это другая.

Цветы неслышно подлетели и зависли рядом. Касси с опаской оглянулась на дом, оставшийся позади - не смотрят ли из окон?
– но нет, оттуда их было уже не увидеть.

–  А искать нас будут, Атис, - добавила Касси.
– Вернее, уже ищут, я уверена. Я своего отца знаю. Он теперь не успокоится, пока до тебя не доберется.

–  Вот, значит, как, - невесело усмехнулся Атис.
– Лучше бы он до тебя, Касси, не добрался тоже. Ладно, полетели. Потом поговорим.

…Наталия и Михан осторожно выглядывали из маленького окошка, и отлично видели, как в воздух поднялись невиданные предметы, похожие издали то ли на гигантские подсолнухи, то ли на кучу тряпок, растрепанных ветром. Через несколько секунд темнота скрыла и цветы, и их наездников.

–  Говорил я тебе, дуре - не надо брать, - с упреком сказал Михан.
– А ты со своей жалостью бабьей, "ай, маленький, ай, пропадет"!… Доигрались. Чё теперь делать?

–  Иди дверь на место поставь, - твердо ответила жена.
– Авось, пронесет.

–  Дура, - повторил Михан, однако всё же поплелся в сени. Дом выстывал, а "топить улицу" никаких дров не хватит.
– Дура - дура и есть.

Наталия его не слушала. Она, подперев голову руками, сидела за столом, задумчиво глядя на огонек тонкой стеариновой свечки.

–  Летатели, значит, - едва слышно сказала она.
– Девка красивая, только мелкая. Кто б думал. Вот тебе и Сигна.

Она поднялась и тоже пошла в сени. В одиночку хилый муж дверь просто не поднимет.

* * *

До Услады они добрались еще через сутки.

Конечно, в столичном мегаполисе Касси бывала и раньше, бывала неоднократно, но никогда и помыслить не могла, что однажды ей придется висеть над облаком, не спеша дрейфующим по небу, смотреть сверху на медленно приближающийся, залитый огнями город, и молиться, чтобы их никто не заметил снизу. А заметить теперь ой как могли: темных ночей в Усладе не бывало в принципе, а, подсвеченные снизу, серебристые цветы очень выделялись в воздухе. Внизу уже проплывали здания, а обещанная пирамидкой схема пока не открывалась, и Касси начинала нервничать. Да, город был красив, красив световой феерией, разливавшейся, казалось, до краев земли. Огненные реки ночных шоссе, призрачные пятна реклам, рассеянное мерцание жилых кварталов… В этой яркости тонули звезды, исчезало далекое марево уходящего заката на горизонте, и Касси впервые за всю жизнь осознала, что в Усладе, наверное, звезд не видно даже в очень ясную погоду.

Но вся эта сияющая яркость могла обернуться против них с Атисом. Сейчас Касси предпочла бы сплошную темноту.

Атис тоже нервничал. Он отлично понимал, что чувствует Касси, но его опасения были несколько иного рода. Глядя на море огней внизу, он постепенно пришел к выводу, что задача им досталась из разряда невыполнимых. Нереально - столько людей!… Машин!… Ужас какой-то.

В школе им про Усладу только рассказывали. И про мумий, которые лежат в десяти мавзолеях у Белых Ворот, на Сладкой Площади. Про то, что самый главный знак Ойлл-о "гордо реет на стяге, что развивается на самом высоком здании Услады, на высоте почти 500 метров от земли". Про Лобное Место, на котором порют директорат, и особо избранным разрешают присутствовать на экзекуции. Про… да много, про что. Своими глазами Атис этого всего великолепия, понятно дело, не видел. Поэтому сейчас он напряженно всматривался вниз, в надежде рассмотреть хоть что-то, что могло бы помочь им выполнить задание.

–  К центру нам лучше не приближаться, - проговорила Касси.
– Давай-ка, Атис, сменим облачко.

Цветы выполнили легкий маневр синхронно и быстро, а затем вновь застыли на кромке облачного марева, казавшегося вблизи плотно-осязаемым, и ясного воздуха.

–  Когда же эта чертова пирамидка откроется!
– почти простонала Касси еще спустя полчаса.
– Третий час мотаемся, скоро светать начнет!

Атис сидел на своем цветке, держал на ладони золотую пластину и молчал. Что-то было не так, но он сам никак не мог понять, что именно. Вроде бы всё правильно. Но не оставляло чувство необъяснимого, ничем не обоснованного беспокойства, тревоги.