Весь Дэн Браун в одном томе
Шрифт:
Беспокойство Амбры усилилось.
— Роберт, я не очень понимаю, о чем вы. Вряд ли Эдмонд стал бы размещать Уинстона в пятизвездочном отеле. Думаю, нам лучше отправиться в больницу.
— Со мной все в порядке, Амбра. Поверьте.
— Так куда же мы летим?
— Куда мы летим? — Лэнгдон с шутливой задумчивостью потер подбородок. — И что нас ждет? Думаю, на этот интригующий вопрос нам ответит презентация открытия Эдмонда.
Амбра не знала, то ли смеяться, то ли плакать.
— Извините, — сказал Лэнгдон. — Сейчас все объясню. Два года назад мы обедали с Эдмондом
— И Эдмонд принес с собой свой суперкомпьютер? — со смехом спросила Амбра.
— Не совсем, — улыбнулся Лэнгдон. — Эдмонд пришел туда пешком и сказал, что обедает в этом ресторане почти каждый день, потому что он удобно расположен — всего в паре кварталов от его лаборатории. Он говорил, что работает над новым проектом искусственного интеллекта и очень доволен тем, как идут дела.
Амбра явно почувствовала облегчение.
— Так это, наверное, Уинстон!
— Я тоже так думаю.
— И Эдмонд показал вам свою лабораторию?
— Нет.
— Но сказал, где она?
— К сожалению, он все держал в секрете.
Амбра поняла, что слишком рано обрадовалась.
— Но, — сказал Лэнгдон, — сам Уинстон намекнул, где его искать.
Амбра с недоумением смотрела на него.
— Ни на что он не намекал!
— А я говорю вам — намекал. — Лэнгдон улыбнулся. — Больше скажу — дал точные координаты.
Амбра хотела было потребовать объяснений, но ее перебил пилот.
– ?Ahi esta el estadio! [362] — Он указывал вперед, на огромную чашу знаменитого стадиона.
Быстро добрались, подумал Лэнгдон. Он внимательно осматривал окрестности стадиона и отеля «Принцесса София» — высотного здания на широкой площади в конце проспекта Диагональ.
Лэнгдон попросил пилота отлететь от стадиона, подняться повыше и зависнуть над отелем. Через несколько секунд вертолет поднялся метров на сто и повис прямо над отелем, где два года назад Лэнгдон обедал с Эдмондом.
362
Вот стадион! (исп.)
Он сказал, что лаборатория в нескольких кварталах отсюда. С высоты птичьего полета Лэнгдон внимательно осматривал окрестности. Улицы в этом районе не прямые, как около Саграда Фамилия, и городские кварталы имеют странные искривленные формы.
Это должно быть где-то здесь.
С растущим беспокойством Лэнгдон вглядывался в раскинувшиеся под ним городские кварталы, пытаясь найти тот рисунок улиц, который сохранился у него в памяти.
Где же это?
Надежда забрезжила, когда он перевел взгляд на север от запруженной машинами площади Пия XII.
— Туда! — прокричал он пилоту. — Вон к тому лесному массиву!
Пилот развернул машину, пролетел квартал и завис над лесным массивом, на который
указал Лэнгдон. Лес на самом деле был частью огромного поместья, огороженного высокой стеной.— Роберт! — испуганно закричала Амбра. — Что ты делаешь? Это же королевский дворец Педральбес! Здесь не может быть никакого Уинстона…
— Не здесь! Там! — Лэнгдон указал на квартал, примыкающий к дворцу.
Амбра наклонилась к окну и посмотрела вниз, пытаясь понять, что так обрадовало Лэнгдона. Квартал за дворцом ограничивали четыре хорошо освещенные улицы, которые, пересекаясь, образовывали вытянутый по линии север-юг ромб. Почти правильный ромб, только правая нижняя сторона странно изогнута — к тому же на ней есть резкая закорючка, а потом кривая линия замыкает периметр.
— Посмотрите на очертания этого квартала, — сказал Лэнгдон. — Ромб с одной криволинейной стороной. Правой нижней.
Он ждал, пока Амбра догадается сама.
— Обратите внимание на два маленьких парка. — Он указал ей на миниатюрный круглый парк в центре квартала и полукруглый, побольше, справа.
— Что-то знакомое, — сказала Амбра. — Но не могу…
— Подумайте о живописи, — подсказал Лэнгдон. — В вашем музее Гуггенхайма. Подумайте о…
— Уинстон! — вдруг воскликнула она и, как будто не веря, посмотрела на Лэнгдона. — Очертания этого квартала — точная копия автопортрета Уинстона в нашем музее!
Лэнгдон довольно улыбнулся:
— Совершенно верно.
Амбра снова приникла к окну, с упоением разглядывая ромб. Лэнгдон тоже смотрел вниз, вспоминая автопортрет Уинстона — его странную форму, которая не давала ему покоя все это время, с тех самых пор, как Уинстон продемонстрировал ему причудливое подражание холстам художника Миро.
Эдмонд попросил меня нарисовать автопортрет, сказал тогда Уинстон. И вот что у меня получилось.
< image l:href="#"/>Лэнгдон уже понял, что парящий глаз в центре картины — фирменный знак Миро — скорее всего, точка, где располагается Уинстон. То самое место, из которого он смотрит в мир.
Амбра оторвалась от окна и с детским восторгом воскликнула:
— Автопортрет Уинстона — не подражание Миро, а карта!
— Совершенно верно, — кивнул Лэнгдон. — У Уинстона нет тела и облика. Единственное, что его физически характеризует — место, где он находится.
— А глаз, — сказала Амбра, — это же как под копирку глаз Миро! И поскольку глаз всего один, можно предположить, что именно там и находится Уинстон?
— Я тоже так думаю. — Лэнгдон повернулся к пилоту и попросил посадить вертолет в полукруглом парке. Пилот начал снижение.
— Господи! — воскликнула Амбра. — Кажется, я знаю, почему Уинстон выбрал стиль Миро!
— Почему?
— Дворец поблизости называется Педральбес…
— Педральбес? — переспросил Лэнгдон. — Ведь так же называется…
— Именно! Одна из самых известных картин Миро — «Улица Педральбеса». Возможно, Уинстон изучал историю этого района и выяснил, что он тесно связан с именем Миро.