Весь Дортмундер в одном томе
Шрифт:
— Гаджетов? — настоящее бешенство и накопившееся неудовлетворение переполнили Мэлоуни. — И об этом говоришь мне ты, тот, кто свел меня с ума своими звонками.
— Я просто…
— Ладно, не важно. Я звонил тебе на таксофон, на улице, днем, ты отвечаешь, но в будке никого нет! А прямо сейчас, в эту самую минуту ты разговариваешь со мной, и телефонная компания не может отследить звонок! Это честно? Разве мы играем в какую-то игру?
— Мне просто не нравиться режим ожидания, — возразил голос, который прозвучал сердито и этим «успокоил» плохое настроение Мэлоуни.
—
— Не буду, — согласился голос. — Только не ставь меня на удержание.
— Договорились, — сказал Мэлоуни. — Никаких удержаний. Я сейчас присяду, и ты мне все расскажешь.
— Мне не нужен этот рубин, — сказал голос.
— И?
— Я снова сделаю тебе большим человеком в штаб-квартире и не важно, что пишут газеты. Вот, что я хочу — сделку.
— Ты отдашь мне кольцо? Взамен на что, на неприкосновенность?
— Ты не сможешь обеспечить мне защиту, никто не сможет, — ответил грустный голос.
— Мне жаль, приятель, — сказал Мэлоуни, — но ты прав.
Странно, но он почувствовал желание помочь этому бедному сукину сыну. Нечто в его усталом голосе затронуло его душу, воззвало к человечности. Может быть только потому, что он подавлен всеми этими скандальными статьями. Он понимал всю абсурдность ситуации, но все же его душа была более близка к этому низкосортному воришке, чем к кому-либо другому, имеющему отношение к делу. Он представил себе, как агент ФБР Закари допрашивает этого клоуна и против его воли сердце дрогнуло:
— Чего ты хочешь?
— Все чего я хочу, — ответил голос, — это другого грабителя.
— Не понимаю.
— Ты работаешь в полиции, — объяснил голос. — Ты можешь создать имя, выдумать парня, такого, который на самом деле не существует. Например, Фрэнк Смит. Затем ты заявляешь, что поймал грабителя, что его зовут Фрэнк Смит, что кольцо у тебя и все кончено. В результате никто не злится на меня.
— Неплохой ход, Дортмундер, — сказал Мэлоуни.
— Я не Дортмундер.
— Но существует одна проблема, — продолжил инспектор, — где же этот Фрэнк Смит? Если мы и выдумаем парня, то кого мы покажем прессе, а если найдем реального, то план быстрее всего даст сбой.
— Может, Фрэнк Смит кончает жизнь самоубийством в следственной тюрьме, — предположил голос. — Ведь такое случается.
— В деле замешено будет слишком много людей, — возразил Мэлоуни. — Мне очень жаль, но ничего не выйдет. — И он описал ситуацию. — Это должен быть реальный мужчина, с документами, имеющий отношение к закону и преступному миру. Но в то же время его никто и никогда не должен найти, он никогда не должен заявиться с алиби или … Боже правый!
Голос с внезапной надеждой спросил:
— Нда? Что?
— Крейг Фитцгиббонс, — ответил Мэлоуни с почти религиозным трепетом в голосе.
— Кто это, черт возьми?
— Парень, который никогда не объявиться, чтобы назвать нас лгунами, Дортмундер.
— Я не Дортмундер.
— Хорошо, конечно. Я помогу тебе, вот и все. Я удивляюсь сам себе. А теперь, что насчет кво?
—
Чего?— Византийский Огонь, — объяснил Мэлоуни.
— А, это. Ты получишь его, — ответил голос, — как только сделаешь заявление.
— Какое заявление?
— О полицейском прорыве в расследовании. Неопровержимое доказательство, что вора Византийского Огня зовут Крэйг как-то там. Арест ожидается с минуты на минуту.
— Хорошо. Что потом?
— Я верну тебе кольцо, своим способом. Не напрямую.
— Когда?
— Сегодня.
— А если ты не сделаешь этого?
— Еще один полицейский успех, очередное неопровержимое доказательство, что это не Крейг Некто.
— Хорошо, — кивнул Мэлоуни.
В кабинет вошел Леон и очень эмоционально и скептически пожал плечами, тем самым изобразив большинство работников Нью-Йоркской компании «Белл телефон». Мэлоуни кивнул и отмахнулся, его уже интересовало другое.
— Ты должен выполнить свою часть сделки, Дортмундер.
— Зови меня «Крэйг».
44
Каждые полчаса Дортмундер созванивался с Мэй, которая взяла на работе выходной, чтобы слушать все выпуски новостей по радио («Дайте нам двадцать две минуты, и мы откроем перед вам весь мир» так они вещали). Джон хотел бы сделать это лично, но здесь, в изоляционной трубе, вне зоны сигнала телефонной компании, далеко от мегаполиса, такого понятия как радиоприем не существовало. Как собственно и ТВ.
— Возникли беспорядки в Юго-Восточной Азии, — проинформировала его Мэй в 10:30.
— Угу, — ответил Дортмундер.
— Неспокойно и на Ближнем Востоке, — сказала она в 11:00.
— Следовало ожидать.
— Проблемы в кубинской части Майами, — объявила женщина в 11:30.
— Ну, во всем мире неспокойно, — заметил Джон. — Даже у меня не все гладко.
— Сотрудники полиции установили личность преступника, ответственного за кражу Византийского Огня, — заявила Мэй в полдень. — Сводку новостей прервала информация о проблемах в бейсболе.
В горле у Джона пересохло.
— Послушай, — сказал он и отпил глоток пива. — А теперь расскажи мне.
— Бенджамин Артур Клопзик.
Дортмундер взглянул на Келпа в трубе так, как будто тот был виновником всех проблем. (Энди посмотрел в ответ, выжидающе и насторожено).
— Кто? — произнес Дортмундер в трубку.
— Бенджамин Артур Клопзик, — повторила Мэй. — Они назвали это имя дважды, я даже записала.
— Не Крэйг Как-то там?
— Кто?
— Бенджамин… — и тут он догадался. — Бенджи!
Келп больше не мог себя сдерживать:
— Скажи мне, Джон, — попросил он, наклонившись. — Скажи, скажи мне.
— Спасибо, Мэй, — поблагодарил Джон, и понадобилось еще секунда для осознания, что незнакомое и неловкое ощущение на его щеках это улыбка. — Не хочу сглазить, Мэй, — начал он, — но у меня предчувствие, я думаю, что, наверное, почти точно я скоро смогу выбраться отсюда.
— Я выну стейки из морозильника, — заявила Мэй.
Дортмундер повесил трубку и в течение минуты просто сидел и задумчиво кивал.