Весь Дортмундер в одном томе

– Твой дед и тот второй парень очень хотят увидеть продолжение этой истории,– пояснил он. – Я делаю ровно то, что сделает счастливыми всех.

Зеленый.

Разве он не должен злиться? Фиона чувствовала, что уж на нее-то он точно должен был злиться, если не на ее деда, за то, что его во все это втянули. А сейчас он выглядел таким измученным и уставшим, и он так не хотел связываться с этой стальной камерой, но из-за ее маленького толчка он теперь вынужден это делать.

– Прости, Джон,– сказала она.

– Это не из-за тебя,– вздохнул он. – Я тут понял,– сказал он, пока она доставала из кошелька карточку, которая пропускала ее обратно в здание CI Интэрнэшнл Бэнк билдинг,– это все ошибки моего прошлого преследуют меня. Чтобы заплатить за все мелкие проступки, за все мелкие промахи, которые я допускал, пока не изменился, я должно незаконно проникнуть в хранилище банка, в которое проникнуть невозможно, но даже если это удастся, что, конечно же, невозможно, совершенно точно выйти из него с чем-то очень тяжелым не получится. Даже с половиной того веса.

Пока он все это говорил, Фиона с помощью карточки впустила их в здание, и теперь они уже шли к лифтам.

– Погоди,– остановился он.

Она с удивлением повернулась и увидела, что он все еще стоит в мраморном сером лобби.

– Ты что-то хотел? Закусочная уже закрыта.

– Я хотел посмотреть,– ответил он.

– Ох.

Они оба стали разглядывать лобби, и Фиона впервые увидела лобби глазами Джона Дортмундера, не своими глазами, потому что она видела его каждый день лишь как часть ее скучной монотонной работы.

Его глазами это место выглядело совершенно иначе. По левую сторону от них был пост охраны, высотой примерно по грудь, там на стене висели два монитора, за которыми сидели два парня в серой униформе, которых она никогда не замечала, потому что они ее узнавали уже после первой недели ее работы в этом здании они никогда не спрашивали ее пропускной. Однако сейчас они обратили свое внимание на Фиону и Джона, потому что они стояли прямо напротив них и просто стояли, что было необычным явлением для этого места.

Что еще? Справа располагались три магазина, которые были повернуты витринами в лобби, они продавали: 1) закуски и литературу, 2) сумки и чемоданы, 3) канцтовары и программное обеспечение. Все три были в данный момент закрыты, хотя хорошо подсвечены.

В конце лобби сверкали стальные двери лифтов. Слева от них была дверь, ведущая на лестницу, на случаи ЧП, а справа была еще одна стальная дверь, которую Фиона никогда раньше не замечала. Дважды в день она проходила мимо нее и никогда не замечала.

Молча посмотрев на нее, Джон пошел в заднюю часть лобби. Фиона пошла следом, понимая, куда он идет.

– Я поеду на лифте.

– Хорошо.

Они оба направились в сторону той двери справа, больше, конечно он, чем она, тем не менее, они оба не шли напрямую к ней, потому что двум охранникам больше нечем было заняться, кроме как наблюдать за людьми. Однако даже на таком расстоянии она заметила – так что он тоже должен был заметить – что там была надпись золотыми буквами «ВХОД ЗАПРЕЩЕН «, и там тоже был слот для карточки, как и на других дверях здания, вот только тут не было дверной ручки.

– Ага,– резюмировал он, а она своей карточкой запустила лифт.

Убрав свой пропускной в кошелек, она спросила:

– Говоришь, ты изменился?

– Точно.

– Когда это было?

– Когда я познакомился с твоим дедом.

– Я так и подумала,– ответила она, и тут открылись двери лифта.

Фиона далеко не ко всему имела доступ в системе Файнберга – были для нее пробелы, связанные, в основном, с деньгами или иностранными именами, для такого доступа нужен был специальной пароль, который был за пределами ее полномочий – но все же большая часть информации в системе Файнберга была для нее доступна. Быть мелкой сошкой в таком офисе означало, что ты работаешь по сигналу, когда кому-то более важному, например, одному из партнеров понадобится больше покопаться или устроить охоту, поэтому у тебя должен быть широкий доступ, в том числе и файлы об шахматном наборе, который по судебным документам известен как Чикагский шахматный набор, потому как его история начинается с Чикаго, когда Альфред Х. Нортвуд много лет назад привез его из Нью-Йорка.

– Чикагский шахматный набор,– прочитала она на экране. – Да, вот он. Что именно тебе нужно?

– Все,– коротко ответил он, глядя на экран, на котором был показан шахматный набор, ярко подсвеченный на черном бархате, собранный, в полной готовности, сверкающий, выглядел ровно так, словно был создан для королевской особы.

– Все?– она откинулась, чтобы посмотреть на него. – Тебе не может понадобится прямо все. Все судебные слушания? Тут триста страниц по этой теме, а может даже и тысячи. Ты все это просто не прочитаешь.

– Нет, я не хочу все это читать,– согласился он. – Мне нужны все фотографии и все мерки.

– Хорошо, сейчас посмотрим… – она проверила папку с данными. – Есть фото каждой фигуры в отдельности…

– Хорошо.

– Страницы с измерениями каждой фигуры.

– Неплохо.

– Снимки под разным углом при разном освещении.

– Выкладывай.

– Итого,– подытожила она,– шестьдесят четыре страницы.

– Придется одолжить конверт,– сказал он.

Позже тем же вечером, поглощая буррито с креветками и рисом – очень вкусно – за столом в их «большой комнате», она рассказала Брайану о своей встрече с Джоном Дортмундером. Он засмеялся и спросил:

– Он что, и правда собирается спуститься в хранилище и забрать его?

– Ну, он не хочет,– сказала она,– но, похоже, мой дед и тот второй тип очень жестко на него насели. Мне остается надеяться, что они поймут, что это невозможно и оставят это все в покое.

– Трудно оставить в покое такое количество золота,– не согласился Брайан. – Я знаю, как можно спуститься в это хранилище.

– Правда? Каким образом?

– Сказать, что снимаете документальный фильм,– сказал он. – Люди из киноиндустрии могут попасть куда угодно. «Здравствуйте, мы снимаем для Дискавери Ченнел, фильм о хранилищах банка. Как, говорите, вас зовут? Проходите».

Она от души хохотала:

– О, Брайан, не думаю, что мистер Дортмундер сможет кого-то убедить, что он работает на Дискавери Ченнел.

– Нет, думаю, что нет,– согласился Брайан. Его глаза нежно блестели при свете свечи. – Очень жаль.

21

В субботу утром, после того, как Мэй ушла на работу в «Сэйфуэй», Дортмундер сел за кухонный стол и разложил перед собой фотографии и листки с описанием, которые ему вчера дала Фиона Хэмлоу. Шахматный набор оказался меньше, чем он себе представлял, но, с другой стороны, тяжелее: 680 фунтов. Да, здесь точно понадобится кто-то еще.