Весь Карл Май в одном томе
Шрифт:
— Ты с ними разговаривал?
— Нет. Они поставили лошадей на конюшню и скрылись. Когда мы уезжали, они все еще не вернулись.
— Гм! Они наводили справки. Возможно, мы их еще увидим.
Глава 3
Нога, поврежденная мной в схватке с аладжи, начала ныть; ее надо было обследовать. Поэтому я велел пустить лошадей галопом, чтобы скорее достичь цели. Когда близ Радовиша мы снова подъехали к реке, я увидел крохотный домишко, возле которого сидел старик, внимательно смотревший на нас. В его чертах застыло какое-то
Особой причины задерживаться здесь не было, но я все же остановился и приветствовал его. Он поднялся и почтительно поблагодарил меня. По-видимому, мой тюрбан внушал ему уважение.
— Разве ты нас знаешь, отец? — спросил я его.
— О нет. Я вас никогда не видел, — ответил он.
— Ты смотришь на нас так странно. В чем дело?
— Я принял вас за злых штиптаров.
— Разве мы выглядим как штиптары?
— Нет, конечно, да вот черная лошадь меня попутала. Будь всадник ростом повыше, я бы подумал, что передо мной эти штиптары, хотя вы одеваетесь не так, как они.
— Каких же штиптаров ты имеешь в виду?
— Простите! Не следовало мне об этом говорить.
— Ну-ну! Уверяю тебя, если ты нам и расскажешь что- то, ты не причинишь никому вреда.
— Может, и выйдет вред. Если ты поведаешь кому-нибудь об этом, то дело дойдет до штиптаров и пострадают добрые люди.
— Я не скажу никому. Халеф, дай старому отцу бакшиш!
Хаджи достал кошелек и бросил его старику на колени. Тот потер впалую щеку и решился начать рассказ:
— Господин, ты потомок пророка. Хотелось бы мне услужить тебе, но не могу. Мне моя совесть запрещает, ведь я обещал молчать. Возьми свои деньги назад.
— Оставь их себе, я же вижу, что ты беден. Похоже, ты ждешь, что здесь проедут штиптары.
— Именно так, господин.
— Сколько их будет?
— Четверо. Один из них носит высокие сапоги; у него большая, черная борода. Он поедет на вороном арабском скакуне. Разве этот жеребец не арабский скакун?
— Он самый.
— Вот я подумал то же самое и принял вас за тех убийц.
— А кто тебе сказал, что приедут штиптары?
— Гм! Не могу я этого выдать.
— Ты очень скуп на слова.
— Может, я и не такой молчаливый, но уж больно вы мне подозрительны.
— Да? И чем же?
— Да вот сапоги высокие к седлу у вас приторочены. Скакун у вас вороной, сапоги имеются. Не хватает лишь того штиптара, что сидел бы в этих сапогах на скакуне. Не будь здесь тебя, благословенный потомок пророка, он бы наверняка появился!
Тем временем показался какой-то юноша. Он перешел поле, пустовавшее под паром, и направился прямо в сторону дома.
— Кто это? — спросил я.
— Мой сын. Он проводник. О Аллах! Не должен был я об этом говорить!
Я начал догадываться, в чем дело. Здесь останавливались Мубарек и трое его спутников. Они взяли с собой юношу: тот указал им дорогу. Они полагали, что, доведись нам ускользнуть от аладжи, мы поедем здешней дорогой и заглянем в этот домик, чтобы расспросить хозяев. Вот они и наврали им, выдав нас за штиптаров. Я надеялся, что сын окажется разговорчивее отца.
Когда он подошел поближе, я увидел, что он чем-то раздосадован. Он едва приветствовал нас и намеревался войти в хижину. Старик схватил его за одежду и спросил:
— Ну, почему ты не скажешь ничего? Хороший бакшиш получил?
— Да, бакшиш! Я тут кое-что другое получил, а вовсе не бакшиш, —
в явном раздражении бросил он. — Люди все хуже становятся. Нельзя доверять даже святым.— Ты, наверное, имеешь в виду старого Мубарека? — спросил я его.
— Как ты о нем догадался? Дружок, что ли, его?
— О нет, скорее полная его противоположность. Мы — штиптары, о которых он вас предупреждал.
— Аллах, аллах! — ужаснувшись, воскликнул старик. — Так я и думал! Надеюсь, господин, ты пощадишь нас. Мы очень бедные люди. Мои внуки срезают ивняк у реки, а сын плетет из него корзины. Я же совсем никуда не гожусь, даже лозу не могу ошкурить. Ты же видишь, что пальцы у меня скрючились от подагры.
Он вытянул руки.
— Успокойся! — ответил я. — Разве ты видел хоть раз, чтобы штиптар носил тюрбан пророка?
— Нет, никогда.
— Среди штиптаров нет никого, кто бы вел свое происхождение от пророка; значит, я не разбойник.
— Но ты же только что сказал, что вы — те самые штиптары, о которых нас предупреждали.
— Да, мы те самые люди, но, что мы штиптары, это, конечно, ложь.
— А где же хозяин этого скакуна?
— Это я. Мы поменялись лошадьми, и я переоделся, чтобы люди, которые хотели нас схватить, не сразу нас узнали. Послушай, а на тебя, похоже, Мубарек произвел плохое впечатление?
Я адресовал вопрос сыну, а тот ответил, обращаясь к отцу:
— Да. Впрочем, не только на меня, но и на свояка. Ты видел их лошадей?
— Как я мог видеть? Было раннее утро. Я еще в постели лежал, и дом был окутан туманом. Так что же случилось с зятем?
— Его обокрали!
— О Аллах! Этого бедного человека, который только что потерял жену — твою сестру и мою дочь. Что они взяли у него?
— Лучшую из двух лошадей.
— О небеса! Почему они отняли лошадь у него! Они могли бы обворовать богатея, которого щедро осыпал дарами Аллах. Так, значит, Мубарек был заодно с ними? С каких это пор святые отшельники превратились в конокрадов?
— Нет таких святых, как прежде. Всюду хитрость, ложь и обман. Будь передо мной самый набожный марабут [1176] или самый знатный шериф, все равно ему не поверю.
При слове «шериф» он бросил выразительный, полный недоверия взгляд в мою сторону. Теперь я знал, что он пережил, и понимал, на что он намекал. Поэтому я сказал ему:
— Ты прав. В этом мире много лжи и коварства. Но я хочу быть честным и откровенным с тобой. Я не штиптар и не шериф, я франк, не имеющий права носить зеленый тюрбан. Посмотри-ка сюда!
1176
Марабут — у мусульман: отшельник, дервиш, местный святой, непосредственно общающийся с Аллахом.
Я снял тюрбан и показал мою шевелюру.
— Господин, — испуганно воскликнул он, — какой ты отважный человек! Ты же рискуешь жизнью!
— О нет, это не так страшно. В Мекке, конечно, было опаснее, чем здесь, где живет много христиан.
— Так ты не мусульманин, а христианин?
— Я христианин.
— И носишь на шее хамайл — Коран, который написали в Мекке и который получают лишь те, кто бывал там!
— Да, я везу его оттуда.
— И при этом ты христианин? Не верю этому!