Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция
Шрифт:
дсоосттраитпоичснмоо длинным, чтобы получить по крайней мере 3.
Сц лцюцбовью,
тпваопйа Отец
Некоторое время она рассматривала текст. Письмо состояло из одиннадцати строк. Первые несколько слов каждой строки были искажены, но в принципе их можно было расшифровать по контексту. Например, слово «команда» в начале четвертой строки превратилось в «ктоемраанфдиу». В него затесались несколько лишних букв. Мэри Кэтрин открыла новое окно и набрала в нем эти буквы: получилось «терафи».
Это слово ничего не значило. Но если произнести его быстро, оно звучало
Письмо содержало жалобу на непроизвольные движения пальцев левой руки. Набирая текст, отец, должно быть, заметил, что левая рука ударяет по клавишам как бы сама по себе, и что он не может с этим справиться.
Интересно, что эти движения случались только в начале строки. Мэри Кэтрин прошлась по всему письму, вылавливая левые буквы и оставляя только те, что складывались в осмысленные слова. Письмо, которое отец намеревался ей написать, выглядело так:
Дорогая Мэри Кэтрин
Как ты можешь видеть, мое состояние улучшается. Я должен поблагодарить тебя за широкие шаги, которыми я двигаюсь с тех пор, как ты вошла в команду. Это счастье, что ты со мной. Как ты можешь заметить, пальцы левой руки непроизвольно дергаются, но под твоим надзором я без сомнения скоро справлюсь с этой маленькой проблемой и снова стану, как и прежде, левшой. Надеюсь, что это письмо окажется достаточно длинным, чтобы получить по крайней мере 3.
С любовью,
твой отец.
Буквы, ставшие результатом «непроизвольных дерганий» левой руки Уильяма Э. Коззано, складывались в следующий текст:
4ОРОГАЯ МАРИ КЭТ
4 РАВНА ВУКВЕ 5
РА4ИО НЕ 4АЕТ ПАПЕ СВОВО4У
ТЕРАПИЯ И4ЕТ НОРМ
ПАПА ПРЯЧЕТСЯ ОТ СКВЕРНОЙ КОМАН4Ы
ПАПА ПИШЕТ ТЕБЕ
НАЙ4И СКРАВВ1
СКАЙИ 3ЕУ
СОТРИ ПИСМО
ЦЦЦ
ПАПА
Кто-то постучал в дверь. Мэри Кэтрин подпрыгнула.
Это мог быть только кто-то из команды, Секретная служба больше никого не пропустила бы. Если только это не Флойд Уэйн Вишняк, конечно же. Но знаменитый серийный убийца из «Пентагон Плаза» шумел бы гораздо больше.
Она подошла к двери и посмотрела в глазок. Открыла дверь.
— Привет, Зельдо, — сказала она. — Я думала, ты с папой.
Он закатил глаза.
— Тур по хайтек-конторам, — сказал он, — не самое интересное развлечение.
— Зайдешь?
Вид у него был неуверенный и какой-то тоскливый.
— Мне надо на самолет, — сказал он и кивнул на окно. — Собираюсь взять водное такси до Логана и полететь на Левый берег.
— Значит, ты покончил с кампанией?
— Пока да, — сказал он. — Меня отзывают. Твой папа последние две недели в идеальном состоянии, мне нет смысла за ним таскаться… Надо работать с другими пациентами — в Калифорнии.
Зельдо сунул руку в сумку и вытащил неподписанный конверт в полдюйма толщиной.
— Я собрал в кучу кое-какие данные, которые могут пригодиться в твоей работе, — сказал он, — и подумал, распечатка не помешает.
— Спасибо, — сказала она, принимая конверт.
Она чувствовала, что происходит что-то необычное.
Что-то в голосе Зельдо, в тщательном подборе слов, в размытых выражениях напомнило ей о их беседе в спальне Джеймса Четвертого июля.— Ну, выходи на связь, — сказала она.
Это предложение, казалось, не в меру обрадовало его.
— Спасибо, постараюсь. Я очень уважаю твою деятельность и тебя тоже. Вряд ли я могу что-то еще добавить, — сказал он, со значением оглядываясь через плечо. — Передай отцу, что я собираюсь пройти курс свободных искусств, как он советовал. Пока.
Он повернулся кругом, медленно и с усилием, как будто заставляя себя, и зашагал к лифтам.
Конверт был полон распечаток с лазерного принтера. Практически целиком это были графики и диаграммы, отображающие изменения состояния мозга Уильяма Э. Коззано. Приложенное к ним письмо гласило:
Дорогая Мэри Кэтрин,
Сожги это письмо и развей пепел, когда дочитаешь. В твоем номере есть камин, воспользуйся им. Первым делом позволь сделать несколько заявлений общего характера.
Политика дерьмо. Власть дерьмо. Деньги дерьмо. Я пошел в науку, потому что хотел исследовать вещи, дерьмом не являющиеся. Я связался с Институтом Радхакришнана, потому что меня приводила в восторг возможность оказаться на переднем крае вообще всего, где сошлись неврология, электроника, теория информации и философия.
Потом я понял, что даже на переднем крае невозможно скрыться от политики, власти и денег. Я подумывал уйти, когда ты вернулась в Тасколу и настояла, чтобы тебя назначили врачом. Сальвадора это не обрадовало, но выбора у них не было.
Я знал, что ты задумала, еще до того, как ты приступила к делу: ты собиралась применить к отцу методы, позволяющие создать в мозгу новые пути в обход биочипа. Я вызвался остаться в команде и ездить с тобой и твоим отцом, потому что знал, что в противном случае Сальвадор назначит на мое место кого-то еще, и этот кто-то рано или поздно раскроет тебя и сдаст плохим парням.
Последние три месяца я следил за твоей работой, регистрируя развитие новых нервных путей с помощью биочипа. Я молчал, потому что боялся выдать себя и вас, и говорю сейчас: ты на верном пути. Продолжай в том же духе. Через четыре месяца (день инаугурации) он сможет функционировать без биочипа, не идеально, но вполне достаточно.
Я прилагаю схему небольшого устройства, которое можно собрать из деталей, которые продаются в «Радио Шак». Оно испускает щум на сверхвысоких частотах с очень небольшой зоной охвата (< 100 футов). Этот шум вызовет переход биочипа твоего отца в режим Хелен Келлер. Он может оказаться полезным.
Дай мне знать, если я могу еще чем-нибудь помочь. Я горжусь тобой и надеюсь, может быть, и безосновательно, что если мы когда-нибудь встретимся снова, ты позволишь мне пригласить тебя на ужин.
Пит (Зельдо) Зельдович.
Мэри Кэтрин вышла на балкон. Вид на гавань открывался отсюда потрясающий. На севере на фоне сверкающего синего неба новоанглийской осени возвышались небоскребы финансового центра Бостона. Аэропорт «Логан» был всего в паре миль отсюда, сразу за гаванью, а за ним расстилалась Атлантика — можно было проследить взглядом кривизну горизонта.