Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция

— Но в отчете ни слова.

Кэт-два не ожидала, что Ариана вдруг так явно сознается в том, что действительно читала отчет, и поэтому не нашла слов возразить.

Ее мысли прервало появление в кафе рослого феклита с зеленым браслетом на запястье. Но это был не Белед. Просто еще один экспедиционник, только что вернувшийся с Земли, — возможно даже из того же заброса.

Очевидно, Белед написал отчет в мельчайших подробностях, включая беседу с Кэт-два во время полета на эмке. На кого-то другого можно было бы рассердиться, назвав трепачом, но от феклита ничего иного ждать не приходилось.

— Я не упомянула об этом, потому что сочла игрой воображения — а о таких вещах в отчете не пишут.

— Если ты не против, я немного поджуманю… — Так джулиане в шутку называли свою тягу к умозаключениям.

— Давай.

— Возможно, твое первое впечатление было верным. То есть ты на самом деле видела крупного зверя — человека, который прошел рядом с твоей палаткой и загородил солнце. Если он следил за тобой, то это прокол. Поэтому когда он — пускай будет «он» — заметил свою тень на палатке, то понял, что раскрыл себя, и удалился в лес ниже по склону, чтобы следить оттуда.

— Вполне возможно, — сказала Кэт-два.

Из вежливости она удержалась от комментария, что такую версию мог родить только разум джулианина.

— Как ты спала после этого?

— Урывками. Никак не могу перестроиться. Именно поэтому я сейчас здесь. Не исключено, что в последний день экспедиции у меня начался эпи, но из-за возвращения к цивилизации мой организм сбился, и сдвиг прекратился.

Если бы Кэт-два сидела за столом с кем-нибудь из приятелей-мойринцев, она бы сейчас потрогала свое лицо и спросила: «Не изменилась ли я?» Ариана на этот вопрос ответить не могла.

— Еще я сплю с Беледом, — добавила Кэт. — Думаю, это тоже повернуло процесс вспять.

— Вот и хорошо. Надеюсь, твое восстановление, неважно, приведет ли оно к появлению Кэт Амальтеиной-три, пройдет гладко.

— Я могу идти?

— Вот это уж не мне решать. Твой статус пока остается неопределенным.

— Боитесь, что начну болтать?

— Опять-таки, это вне моей компетенции. Но от себя посоветую: не болтай. Впрочем, твои права тебе известны. Нельзя задержать человека только за то, что ему почудилось, будто некто в камуфляже изучает его из зарослей. — Тщательно взвесив следующие слова, Ариана сказала: — В противном случае в этом кафе собралось бы гораздо больше экспедиционников.

Насчет Дока Ариана не соврала. Он действительно покинул туманный кампус Стромнесса (орбиталище в айвинской части кольца, целиком отведенное под университет) и направлялся в Колыбель, а по пути задержался в Большой цепи. Поэтому Кэт-два решила, не таясь, связаться с ним напрямую, и уже через несколько минут Док объяснял, как его найти.

Примерно в это же время диод на браслете загорелся зеленым: значит, она свободна. Кэт вернулась в комнату, где жила вместе с Беледом. Тот уже ушел. Она собрала свои стерилизованные пожитки и направилась к двери-роботу, преграждавшей выход из Карантина. Робот просканировал браслет и, видимо, удовлетворенный увиденным, открылся. Как только Кэт перешагнула через порог, замок на браслете щелкнул, и тот погас. Она выбросила его в урну.

Поплавав полчаса в невесомости по коридорам Ока, она попала на Въезд. Там она и еще два десятка путешественников набились в капсулу, пристегнулись и полетели, как пуля, по каналу ствола, дуло которого как раз было направлено на принимающую платформу Большой Цепи. Когда они попали в крутящийся город, надавила искусственная сила тяжести в один же. Стюарды, ожидавшие у дверей капсулы, помогали прибывшим выйти на платформу, заглядывая каждому в глаза: все ли в порядке. Те, кто не привык к резким перепадам гравитации, могли страдать головокружением, у некоторых были симптомы похуже. Стюардов набирали преимущественно из камилитов. Этот выбор был сделан сознательно и подкреплялся многовековой практикой. Даже самые самоуверенные динайцы спокойно сознавались этим скромным людям в том, что им нехорошо. Одно из правил их изощренного кодекса чести требовало особой вежливости в обращении с камилитами: по мнению динайцев, слабыми, почти что детьми.

Ноги у Кэт-два были слегка ватными, но она уверенно шла к эскалатору, который вел вниз к общественному транспорту. Потолок был высокий и сводчатый, как на роскошных железнодорожных вокзалах Старой Земли. В железоникелевых узорчатых сводах щебетали птицы, громко споря и ругаясь между собой, но при этом следя за перемещением людей внизу. Специальные ужики, опутавшие перекладины и опоры наподобие питонов на ветвях, плавно скользили по металлической конструкции и убирали помет. Птицы не обращали на них внимания.

Все птицы принадлежали к одному виду: ворона седоперая — небольшой воронид, у которого половина перьев лишена цветового пигмента, из-за чего кажется, будто птицу припорошило снегом. Конструкторы-генетики специально добавили эту черту, чтобы те визуально отличались от коренных ворон с Земли. Седоперые вороны стайками, похожими на серые вихри, кружили под потолком и время от времени сновали вверх-вниз между потолочным пространством и станцией. Пока Кэт-два шла по платформе, одна такая птица отделилась от кружащегося и каркающего воинства и нырнула вниз, целясь прямо в лицо Кэт. Ворона замерла буквально в нескольких сантиметрах от нее, но не нашла, куда присесть, и поэтому неловко зависла в воздухе, взмахивая крыльями и двигаясь задом наперед в такт ее шагам.

— Роща в умеренных дождевых лесах, — произнесла птица — настолько похоже, насколько позволял речевой аппарат, — после чего замахала чаще и поднялась к перекрытиям, а затем спикировала по наклонной шахте, чтобы снова попасть на станцию.

Таких ворон-посланниц было много, куда ни глянь. Несколько десятков птиц примостились на парапете у входа на эскалатор и бормотали всякую всячину, услышанную от людей. Одна, видимо, подслушала, как кто-то занимается любовью, и хрипло, по-вороньи изображала стоны оргазма. Три ее подруги в унисон напевали популярную песню. Какая-то лаяла по-собачьи. Некоторые пытались выхватить еду из рук проходящих мимо. Еще две без конца повторяли: «Встретимся на вокзале в точка-шестнадцать», «Я буду в красном шарфе».

В конце эскалатора вороны вылетали или залетали в специальные уютные птичники, устроенные на концах вагонов, чтобы птицы не загадили сиденья. Кэт-два села в такой вагон и через десять минут была в Садах Альдебранди: цепочке из шести кварталов, переделанных под ботанические заповедники. Каждый квартал — прямоугольник, накрытый сводчатой стеклянной крышей, — воспроизводил тот или иной ландшафт Старой Земли с соответствующей экосистемой. Имитировалось все, вплоть до температуры и влажности. Здесь выращивали растения и другие организмы, восстановленные из цифровых архивов, а со временем туда запустили птиц, насекомых и мелких зверей. После разведения и изучения их перевезли на фабрики в других частях кольца. Там их множили, а затем отправляли заселять Новую Землю.

Кэт-два вошла с жаркого конца. Первыми были южноазиатские джунгли — такие влажные, что жидкость каплями осела у нее на лице даже до того, как выступил пот. Неба не было видно за тройным слоем растительности. Зато, когда она шагнула через шлюз и попала в мексиканскую пустыню, то в глаза ей ударил слепящий солнечный свет, отраженный сквозь потолок автоматическим зеркалом. Прищурившись, можно было разглядеть небольшое орбиталище Сюртсей, которое находилось сейчас внутри Большой Цепи. Пока Кэт-два держали в Карантине, Око покинуло Акюрейри, прошло через еще более крупное орбиталище имени Шона Пробста (на отметке 20°0? западной долготы) и теперь оказалось в пограничной зоне у кладбища Кабо-Верде. О Сюртсее Кэт ничего не знала, но оно больше напоминало времянку, вроде строительного вагончика, тогда как настоящая стройка должна развернуться в паре минут к западу. Солнце мгновенно высушило кожу и волосы, и к концу квартала Кэт почти раскаивалась, что пошла здесь, а не по тоннелям. Там хотя бы не надо остерегаться кактусов и гремучих змей.