Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция

— Да и неважно, — вставил Виллем. — Прошу прощения за цинизм, но, едва такую карту увидит широкая публика, научный, фактологический подход к делу станет невозможен.

Саския кивнула.

— Помните, мы обсуждали это в поезде? Неважно, что происходит, — важно, как это воспринимают.

— Именно. Публика уже верила, что какие-то большие шишки манипулируют погодой, даже когда никто ничего подобного не делал. А теперь Т. Р. в самом деле что-то делает! Все, что произойдет с климатом дальше — и хорошее, и дурное, — будут относить на его счет.

— Или на счет тех, кто его поддерживает, — снова кивнула Саския, а затем подтолкнула локтем Лотту. Что толку приглашать ее на такие встречи, если она сидит в телефоне, занятая чем-то своим? — Милая, а ты что скажешь? Ты у нас неожиданно стала специалистом по Пенджабу. Как там настроения? Люди злятся на Т. Р. Мак-Хулигана?

— Кое-кто, наверное, злится, — ответила Лотта, — только им сейчас не до того. Они там фанатеют от Большого Лосося!

— Что за Большой Лосось?

Вместо ответа Лотта кликнула на ссылку и развернула телефон экраном к матери. На экране, в обрамлении кричащих надписей неизвестным алфавитом (видимо, на пенджаби), красовался на фоне невероятно высокой горы полуголый молодой великан, в воинственной позе и с шестом в руке.

— Смотри!

Саския не сразу смогла оторвать взгляд от экрана. Там, где снимался этот парень, похоже, было холодно: соски на смуглой мускулистой груди затвердели и торчали, словно остроконечные гималайские скалы.

— А чем он занимается — кроме того, что так выглядит?

— Лупит китайцев своим шестом!

Даже на Саскию, зрелую женщину, обремененную серьезными обязанностями, зрелище произвело впечатление. Не помогало и то, что Лотта открывала все новые треды о Большом Лососе на «Пинтересте». Так… так… нет, надо сосредоточиться! О чем шла речь? Ах да: важно не то, что происходит, а то, как люди это воспринимают.

— Мы наняли Аластера не для определения официальной политики государства, — заметил Виллем. — Это забота Рюда. Нам следует беспокоиться лишь об одном: какую позицию в этом вопросе должна занять королева.

В какой-то момент он перешел на голландский, и Аластер потерял нить. Однако он явно хотел что-то добавить — и, едва Виллем закончил, заговорил снова:

— Ранее я упомянул, что региональная разбивка возможна не только по последствиям проекта, но и по его источникам — то есть откуда производится выброс серы. Множество исследований показывают: результаты для разных регионов мира очень сильно зависят от того, где именно извергается вулкан — или осуществляется геоинженерный проект. Уже давно известно, например, что от извержений вулканов в Южном полушарии дожди в сезон муссонов усиливаются, а извержения вулканов в Северном полушарии обладают обратным действием.

— Выходит, если бы Т. Р. построил свой Шестиствольник в Аргентине… — начал Виллем.

— Для Индии и Китая последствия были бы ровно обратные, — подтвердил Аластер.

Саския слушала даже более внимательно, чем обычно.

— А как насчет… — начала она, но осеклась и бросила взгляд на Лотту.

— Я так и знала! — вздохнула Лотта и встала.

Виллем и Аластер, как благовоспитанные джентльмены, также поднялись со своих мест.

— Должна признать, занятие по климатической геополитике вышло куда более информативным, чем я ожидала, — сказала Саския. — А теперь, юная леди, можете идти к себе и погрузиться в изучение этого… Большого Лосося.

— Обязательно, мама! За ужином расскажу…

— Иди-иди. — Она поцеловала дочь в щеку, и Лотта вышла из комнаты.

— Я хотела поговорить о наших друзьях из Венеции, — начала Саския.

И Виллема, и Аластера несколько удивил такой поворот беседы. По крайней мере, Виллем считал, что никогда больше не увидит венецианцев и ничего о них не услышит. Они представлялись ему любопытным историческим курьезом, не более.

— Кажется, уже можно присесть! — пошутил Аластер и сел. Так же поступил и Виллем.

— После Техаса, — начала Саския, — я время от времени поддерживала связь с Корнелией. Ничего особенного, просто дружеские сообщения и фотки. Она все это время провела в отпуске. По крайней мере, так я полагала — до недавнего времени, — основываясь на селфи, которые она мне присылала. Скажите, можно вывести фотографии с телефона на большой экран?

Оказалось, что можно. И даже несложно: они втроем разобрались сами, без помощи техника.

Корнелию на снимках было не узнать: вместо подчеркнуто элегантных нарядов, в каких ее привыкли видеть в поезде, теперь на ней было обычное туристическое тряпье. Широкополая соломенная шляпа, большие солнечные очки, белая рубашка поверх топа. Она плыла на корабле. Корабль, впрочем, в кадр почти не попал, но некоторые детали позволяли предположить, что это яхта. За спиной у Корнелии виднелось синее море, остров, а подальше, в туманной дымке, — очертания какой-то более крупной суши, видимо, материка. И остров, и материк были скалистыми и гористыми. Море напоминало Эгейское, однако лес на острове выглядел гуще и темнее, чем в Греции или в Турции.

— Черное море? — предположил Аластер.

Виллем же подумал о Корсике.

Саския показала еще несколько фото. Были среди них селфи — но далеко не все. Фотографии рассказывали историю. Вот яхта стоит у островного причала. Причал выглядит довольно мрачно. Вид у него то ли индустриальный, то ли военный, он полузаброшен и давно не ремонтировался: выбоины в пирсе, такие здоровые, что в них легко провалится автомобиль, огорожены новенькой желтой лентой. Кое-где видны суровые на вид надписи массивным квадратным шрифтом: алфавит латинский, но язык совершенно непонятный. Изредка надписи чередуются с греческими и кириллицей.

— Сдаюсь! — признал Аластер.

— А вы, Виллем? — спросила Саския.

— Бывшая Югославия? Македония?

— Албания! — гордо объявила Саския и с комической укоризной покачала головой, как бы говоря: «Да за что я вам плачу, если вы Албанию от Македонии отличить не можете?» Пролистнула еще пару снимков, свидетельствующих о бедственном состоянии порта. — Страна на побережье Адриатики, прямо напротив каблука «итальянского сапога».

— Да там полная разруха! — заметил Аластер. — Место совсем не для Корнелии.

— И тем не менее… — ответила Саския и вывела на экран новое фото: древние каменные развалины, в которых с трудом угадывалась церковь.

Виллем торопливо что-то гуглил.

— Албании принадлежат всего два острова, — объявил он. — И оба прежде были частью…

Но в этот момент Саския увеличила масштаб, и на экран выплыло крыльцо церкви крупным планом. Над пустующим дверным проемом, едва заметный на источенной временем притолоке, виднелся вырезанный в камне венецианский лев.

— …Венецианской империи! — закончила она. — Разумеется, только до 1800 года. После этого острова забрала Австро-Венгрия, потом их потеряла. Со временем они попали под советский контроль.

— Но, как мы убедились, у Корнелии и ее друзей память долгая, — сухо заметил Аластер.

— И они умеют поддерживать старые связи, — согласилась Саския.

— Если это тот остров, о котором я сейчас читаю, — заметил Виллем, не отрываясь от планшета, — то во время холодной войны Советы построили там химический завод.

— И это многое объясняет, — подхватил Аластер.

Действительно, все снимки, кроме развалин церкви, вполне отвечали заголовку «брошенное военное производство и свалка токсичных отходов на каком-то богом забытом островке».