Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция

Весь этот комплекс был формально открыт в 1997 году, при бабке Саскии, а впервые понадобился лишь десять лет спустя. После этого он простоял сухим и недвижимым (не считая ежегодных проверочных закрытий и открытий с целью убедиться, что все по-прежнему работает) еще шестнадцать лет, до следующего шторма. И сегодня — третий раз в истории — Масланткеринг планировалось закрыть, защищая Нидерланды от грядущей бури, какой, если верить метеорологам, Северное море не видывало с катастрофы 1953 года. В правление Саскии Масланткеринг закрывался впервые.

Через несколько дней после выступления в Генеральных штатах Виллем запустил свою программу, так что последние три недели королева Фредерика по большей части провела в дороге: объезжала страну и призывала нидерландцев готовиться к грядущим испытаниям. Вообще-то призывать нидерландцев заранее готовиться к стихийным бедствиям — все равно что уговаривать англичан чаще смотреть по телеку футбол или американцев — покупать побольше огнестрела. Сограждане откликались на призыв с такой готовностью, что скоро все усилия королевы стали выглядеть совершенно излишними. Именно в таких ситуациях антироялисты закатывают глаза и разражаются ядовитыми тирадами о том, что с монархией давно пора прощаться — сами видите, какой это тупой и бесполезный институт! В самом деле, хоть ничего плохого королева Фредерика и не делала, с тем же успехом она могла бы остаться дома и публиковать в твиттере рецепты маффинов. И все же, учитывая проблемы королевы в последний месяц, решение оказалось мудрым. Всякий монархоненавистник или монархоскептик, всякий «бульварный» журналист, еще пару недель назад бежавший на запах тайны и скандала, исходящий слюной от загадочного визита королевы в Техас и странной оговорки в Бюджетный день, теперь изнывал от скуки. Двадцать дней подряд ему приходилось наблюдать, как ее величество предупреждает зеландских стариков и старушек, чтобы не вздумали прятаться от наводнения на чердаках. Ездит по прирейнским городкам и деревням и проверяет состояние плотин. Позирует под дождем, опираясь царственной ногой в резиновом сапоге на царственную лопату. Задумчиво кивает, осматривая схемы эвакуации. Возлагает венки на могилы утонувших в 1953-м.

Первая половина этого трехнедельного турне граничила с самопародией. Даже верные фанаты Оранского Дома склонялись к мнению, что это перебор. Тем более погода стояла как в раю и никакие бедствия стране не угрожали. Но к третьей неделе похолодало. Лето сменилось осенью — и вовсе не уютной золотой осенью. От проливных дождей в глубине страны начал подниматься уровень воды в реках. А долговременные прогнозы погоды, основанные на компьютерных моделях, предупреждали об образовании в Северной Атлантике, к югу от Исландии, опасного циклона. Он усиливался и двигался к проливу между Шотландией и Норвегией. Легкое любопытство переросло в возбуждение, возбуждение — в тревогу, тревога — в страх. К тому же по какому-то неудачному совпадению приливы в эти дни сделались необыкновенно высоки. Все вместе предвещало невиданный шторм.

О том, что великие врата Масланткеринга закроются, было известно за много дней вперед. Ту же предосторожность собирались предпринять и соседи за морем, закрыв Барьер Темзы на входе в Лондон. Вопрос был лишь в том, когда компьютерные модели, отслеживающие развитие и передвижение циклона, решат, что пора действовать. Ибо из всех эпитетов в превосходной степени, описывающих Масланткеринг, не последнее место занимало: «Крупнейшая в мире автоматизированная система».

Когда это произойдет, все более или менее себе представляли. И закрытие ворот требовало некоторого времени. Моряки заранее получили извещения, чтобы быть готовыми и успеть до закрытия вывести свои корабли наружу, за ворота, или завести внутрь. Саския тоже хотела там присутствовать — хотя бы при части процедуры: пусть это станет кульминационным пунктом ее джихада против стихии! Поэтому выехала она заранее и, чтобы убить время, решила сначала проехаться по соседнему Маасфлакте.

Маасфлакте — насыпной полуостров, бородавкой торчащий из побережья Северного моря. Главная его задача — служить дополнением и расширением огромного Роттердамского порта. Во времена парусных судов океанские корабли входили в канал и беспрепятственно скользили к центру Роттердама, все двадцать пять километров вглубь суши. Но шли века, корабли становились все больше — и останавливались все ближе к морю. Соответственно, и порт рос в этом направлении. Кульминацией этого роста стало создание Маасфлакте, искусственного хаба, позволяющего грузиться и разгружаться, вообще не входя в канал. В результате Роттердамский порт начал обслуживать крупнейшие в мире грузовые суда: абсурдно огромные, вдвое шире Панамского канала, исполины, от одного вида которых у Саскии голова шла кругом. В ширину на таком корабле свободно размещалось две дюжины контейнеров, осадка при полной загруженности составляла двадцать метров. Именно здесь китайская экономика прямой пуповиной соединялась с европейской. Иные из этих кораблей, приходящие прямо из Азии, оставляли часть груза в Роттердаме — и, немного поднявшись из воды, отправлялись в другие, более тесные и мелководные европейские порты.

Маасфлакте включал в себя несколько доков. Один из них носил имя принцессы Фредерики — чей-то откровенно политический жест, из-за которого, однако, Саския ощущала какую-то иррациональную связь с этим местом. К докам вела отдельная асфальтированная дорога для легковушек, не пересекающаяся с путями доставки грузов; так что королевский караван из трех автомобилей отправился туда, просто чтобы полюбоваться морем и убить время прежде поездки в Масланткеринг, расположенный несколькими километрами выше.

Статус Масланткеринга — крупнейшей в мире автоматизированной конструкции — не выглядит таким уж исключительным, когда смотришь из Маасфлакте. Что такое весь Роттердамский порт, как не гигантская машина? Дело не в том, что здесь мало зелени — ее хватает, на местной почве все растет и цветет вволю; но и сама эта почва — просто еще одна деталь машины, просеянная, утоптанная, укрепленная таким образом, чтобы пропускать воду или поддерживать невероятно тяжелые предметы. У зелени тоже есть своя цель: она защищает почву от вымывания. Несколько десятилетий назад здесь можно было встретить длинные травяные газоны вдоль дорог, рельсов, каналов, трубопроводов, обслуживающих доки. Газоны по-прежнему на месте, но теперь все они превратились в пикеты перед ветряными турбинами, вестницами штормов, что обращены к северным ветрам и в минуты непогоды вращаются так быстро, как только позволяют им системы автоматического контроля. На фоне неба их очертания соперничают с погрузочными кранами, нефтяными вышками и очистительными установками. Расположены они послойно, «лестницей», турбины разной высоты чередуются — и тянутся до горизонта, постепенно растворяясь в серебристом тумане.

Все операции в доке Принцессы Фредерики и в его собратьях на Маасфлакте автоматизированы настолько, насколько позволяют прогресс и профсоюзы. Сейчас Саския вспоминала, как подростком присутствовала на открытии этого дока и сама перерезала красную ленточку. Какой-то старший менеджер, удостоившийся чести с ней отобедать, за едой начал рассказывать, как прежде сам занимался распределением груза: именно он решал, в каком порядке расставить контейнеры на судне, какой куда поместить, как их сбалансировать так, чтобы судно сохраняло равновесие и при разгрузке, не забывая, что ему, возможно, придется делать несколько остановок в разных портах. «Без картотеки тут не справишься!» — заключил он. Придворные пытались заткнуть бедолагу, опасаясь, что принцессе станет скучно, но принцесса слушала как зачарованная. Теперь, разумеется, всеми этими расчетами занимаются компьютерные программы. Когда большое судно из Китая входит в канал Янцзы — самый глубокий на Маасфлакте и самый близкий к морю — и вездесущие краны снимают с него контейнеры, грузят в кузова грузовиков или в железнодорожные вагоны, этими кранами управляют роботы, точно знающие, что в каждом контейнере и куда его нужно отправить. И сами грузовики, что возят контейнеры туда-сюда, по большей части обходятся без водителей. Саския — однажды в детстве ее прогнали через батарею тестов на РАС [590] , не находя иного объяснения ее эксцентрическим интересам, — любила приезжать сюда и просто смотреть, как работают машины, точь-в-точь как иные монархи былых времен забавлялись игрой в солдатики.

590

Расстройства аутистического спектра; ментальные нарушения, один из возможных признаков которых — необычные увлечения ребенка.

Сегодня здесь царила необычная суета; из опасения, что шторм затопит часть Маасфлакте, самые уязвимые грузы перевозили подальше от моря, на Большую землю. Что же до кораблей — они спешили поскорее выйти в море. Посредине канала красовалась «Андромеда», одна из китайской флотилии грузовых судов, по праву носящих звание крупнейших в мире. Она, как видно, закончила все дела на суше, и теперь стая буксиров тянула ее к выходу. В портах старой школы ей понадобилось бы несколько часов; но на Маасфлакте, в широком, глубоком и прямом, как стрела, канале Янцзы, фигурально выражаясь, достаточно было нажать на газ. Между берегом и боковой дверью в корпусе «Андромеды» сновали несколько шлюпок — видимо, в последнюю минуту доставляли на борт персонал и вещи, которые требовалось забрать с собой, не дожидаясь бури.

— Схожу посмотрю на расположение сил противника, — объявила Саския и зашагала в направлении, где виднелось нечто вроде невысокой серой насыпи, тянущейся по прямой вдоль края порта и отделяющей его от пустоты на другой стороне. Любой нидерландец с первого взгляда узнал бы в этой насыпи дамбу, хотя обычно на дамбах высаживают траву. Эта же, если не считать пары береговых птиц, была бесцветна и безжизненна, словно лунный пейзаж. Поняв намерение Саскии, охрана выбралась из машин и поспешила следом.

Начиналась дамба как плоскость, усыпанная мелким мокрым песком. Затем плоская песчаная почва вдруг круто заворачивала вверх; дальше приходилось лезть по склону с легкими неровностями, быть может, в тех местах, где экскаватор опустошал свой ковш. Дамба была совсем новая, неровности на ней еще не сгладились, склон не приобрел пологость. Саския карабкалась вверх, оставляя за собой песочные мини-лавины. Плотина была выше, чем казалось издали, — в такой день, как сегодня, это ободряло. Наконец Саския добралась до точки, откуда могла посмотреть, что же там дальше. Но вместо «сил противника» не увидела почти ничего. Видимость была не больше километра, дальше море скрывал густой туман. Серые волны с ворчанием бились о берег, однако были невысоки, и даже те немногие, что обрушивались на дамбу, бесславно отступали, разбившись о внешний слой ее доспехов. Ибо лишь внутренний слой дамбы состоял из мягкого песка: другая ее сторона, обращенная к морю, представляла совсем иную картину. Мельчайшими и легчайшими предметами, которые встречал здесь взгляд, были железобетонные кубы со стороной в два с половиной метра. И это — как объясняли Саскии в таких подробностях, которые привели бы в ступор любого другого короля, — был лишь самый верхний слой сложной инженерной системы, уходящей глубоко под воду.