Весь твой, только твой эльф
Шрифт:
Все это я уже видела.
Этот язык-змею.
Эти тонкие иголочки зубов.
Эту слюну ядовито-желтого цвета, что вязкими каплями падала на землю и расползалась по ней пузырящейся пеной.
На секунду перед мысленным взором возникло тесное пространство пещеры. В голове эхом раздался голос с эльфийским акцентом: «Хариб. Спрячься за меня, если не хочешь получить страшные ожоги».
— Хариб.
Все повторялось, с той лишь разницей, что сегодня я узрела этого жуткого монстра целиком. Так вот, значит, как он выглядит.
— Что? — пискнул Валонсо, переводя взгляд с чудовища на языки пламени.
—
— Кислотой!
Не успела я ничего ответить, как меня дернули за руку. Я пошатнулась, едва удержалась на ногах, а в следующую секунду обнаружила, что Валонсо закрывается мной от хириба, как живым щитом. Прячется за моей спиной, как я когда-то пряталась за спиной Алари.
«Пригни голову. Закрой лицо ладонями. Постарайся полностью спрятаться за мной. И не бойся. Тебе ничего не угрожает».
— Что ты делаешь? — прошипела я, шокированная поведением друга. — Будь мужчиной!
— Нет, нет, нет, — Валонсо не давал мне отстраниться, до боли впиваясь пальцами в мои плечи. — Я не хочу, чтобы меня изуродовали. Я слишком красив, чтобы в меня плевались кислотой. Эта тварь может спалить мне лицо!
— Валонсо!
«Спрячься за моей спиной. И не бойся».
Я дрожала.
То, что происходило сейчас, было неправильно. Немыслимо. Не укладывалось в сознании.
Это Валонсо, мужчина, должен был защищать меня от боли и увечий, а не наоборот.
На миг мне показалось, что я попала внутрь кривого зеркала, где все искажено, вывернуто под неожиданными углами, поставлено с ног на голову. Я ощутила себя растерянной и уязвимой, как никогда в жизни.
«Спрячься за моей спиной. И не бойся. Ничего не бойся».
Цепь натянулась. Хариб шагнул к нам. Его вторая, меньшая, пасть клацнула зубами.
В ужасе я сжала золотой медальон на шее. Звук грозы, который он воссоздал, потонул в треске костров, глухом рычании зверя и причитаниях Валонсо.
— Слышите! — закричала я. — Ваш бог гневается! Он против того, что вы творите!
Хариб приближался. Звенья цепи шуршали по земле и позвякивали, сталкиваясь друг с другом.
— Мы ничего не слышим! — отозвался вождь по другую сторону огненной стены. — Если Атимед недоволен, то спасет вас.
Тупой ублюдок! Тебе просто нравится мучить и убивать! Плевать вам всем на волю своего божка. На самом деле вы хотите насладиться кровавым зрелищем, как было с униженным Алари, тем обезглавленным бритым здоровяком и изнасилованной женщиной. Сборище больных на голову уродов!
— Кажется… кажется, он сейчас харкнет, — всхлипнул Валонсо и вжался носом мне в спину между лопаток.
Змея, растущая из пасти хариба, изогнулась, издав очень знакомый звук — смесь протяжного тарахтения и горлового бульканья.
Кровь у меня в жилах заледенела.
«Сейчас, — подумала я. — Это случится сейчас. И в этот раз никто не закроет меня собой».
Пальцы нырнули в карман походной туники и стиснули гладкий камешек, месяц назад украденный из поясной сумки Алари. Спустя секунду магическая бомба летела в распахнутую пасть монстра.
В голове вспышкой мелькнул фрагмент полузабытого разговора.
«Сделай же что-нибудь! — молю я, прячась за своего похитителя. — У тебя есть кинжал».
«Если отсеку харибу язык, —
напряженным голосом отвечает эльф, — нас обоих зальет кислотой».Зальет кислотой…
Эти слова Алари я вспомнила слишком поздно. За миг до того, как земля содрогнулась от взрыва и едкая, обжигающая жидкость плеснула мне в лицо.
Глава 11. Разговор с императрицей
Два месяца спустя
Теперь я плакала каждый раз, когда смотрела в зеркало. Даже когда не хотела в него смотреть, но проходила мимо и невольно краем глаза ловила в нем свое отражение. Взгляд цеплялся за неровные бугры ожога — и слезы сами собой текли по щекам.
Невыносимо.
Я так и не смогла привыкнуть к своей новой внешности. Принять себя такую. Изуродованную.
Когда целители фейри пытались свести шрамы с моего лица — хотя бы как-то исправить то, что со мной случилось, Тил-Линг сказал одну вещь. Он сказал: «Тебе еще повезло». В каком-то роде владыка фейри был прав. От взрыва магической бомбы харибу снесло башку, и кислота фонтаном брызнула во все стороны. Если бы в последний момент я не прикрыла рукой глаза, последствия были бы еще более чудовищными. Я могла лишиться зрения. К счастью, я по-прежнему видела этот мир. К несчастью, вся моя правая щека, от скулы до подбородка, и рука, которой я закрылась от кислоты, бугрились безобразными красноватыми рубцами.
Я приказала слугам завешать все зеркала в доме тканью, а потом и вовсе спрятать их среди пыльного хлама на чердаке. Но даже когда зеркала пропали из поля видимости, рядом осталось море других отражающих поверхностей — оконные стекла, столовое серебро, гладкие металлические подносы, на которых мне в постель приносили завтрак. Они не давали забыть о моем уродстве.
Успокоение приходило лишь во сне. Поэтому я почти не покидала кровать. Сон был моим спасением. Я сбегала в него от ужасной реальности, от чужих неловких взглядов, от шепотков за спиной, от собственных гнетущих мыслей.
Если бы я не бросила в хариба тот камень…
Если бы не сбежала от Алари…
Если бы в стойбище кочевников тано нашлись хорошие целители…
Но дикари спасали мою жизнь, а не красоту. Домой меня доставили слишком поздно, когда ничего исправить было уже нельзя.
Закопавшись в гнездо из подушек и одеял, я нервно крутила кольцо на мизинце.
Договор о союзе между Аталанской империей и народом красной долины был подписан. Но какой ценой! Стоило ли оно того? Что мне принесла эта победа?
Ее величество вручила мне медаль. Золотая безделушка теперь пылилась в одной из деревянных шкатулок с украшениями. Я даже не помнила, в какой именно. Бросила ее куда-то и больше не брала в руки.
Медалью императрица не ограничилась. За мои заслуги она осыпала меня золотом и драгоценностями. Вот только никакое золото мира не могло вернуть мне погубленную красоту. И никакие драгоценности больше не могли меня украсить.
На словах я пользовалась почетом и уважением, а на деле превратилась в самого настоящего изгоя. Друзья испарились, словно туман на рассвете. Валонсо ни разу не навестил меня ни дома, ни в городской лечебнице. Подозреваю, ему было стыдно смотреть мне в глаза, ведь, спрятавшись за моей спиной, он не получил ни одного ожога.