Весь твой, только твой эльф

Магический заряд?

Это колдовство сотворил Алари?

Но если он так силен, то почему тогда в пещере не прихлопнул хариба, словно назойливую букашку? Почему позволил поливать себя кислотой?

Шестеренки в моей голове заскрежетали.

Стоп!

Перед взрывом Алари что-то швырнул в деревья. Что-то, вытащенное из сумки на поясе.

Камень! Да, точно! Это был камешек, который он заговаривал всю дорогу, целый день, с самого утра, прерываясь только на еду и охоту.

Тут вдоль позвоночника у меня пробежала зябкая дрожь.

Зачарованный камешек у Алари был один. А значит, сейчас эльф блефовал. Если кот не отступит, если попытается напасть снова…

Мышцы моего живота превратились в лед. Я сама не заметила, как оказалась на ногах и вцепилась в рубаху своего спутника. Застывший в ожидании Алари был напряжен до предела.

До рези в глазах я всматривалась в очертания деревьев за клубами алого дыма, до звона в ушах прислушивалась к тишине, воцарившейся над поляной, до боли в пальцах сжимала чужое плечо.

Налетевший ветер разорвал кровавую завесу, разметав ее клочьями по воздуху, и я увидела, что один из невысоких дубов наклонился от взрыва, привалившись к своему более могучему соседу. В темной арке между ними что-то шевельнулось.

Зашелестели шаги, и, с облегчением, я поняла, что они удаляются.

* * *

Ночь прошла спокойно, но сон мой был неглубок и постоянно прерывался. То и дело я вскакивала от кошмаров и в свете костра видела Алари, сидящего на упавшем дереве и шептавшего что-то над своим кулаком. Кажется, до утра он так и не сомкнул глаз, заговаривая очередной камень и охраняя поляну от незваных гостей.

В дорогу мы двинулись с рассветом и к полудню — хвала Единому — покинули кошачий лес. Отсюда уже были видны горы фейри — их острые пики таяли вдали, почти сливаясь с тучами на небе.

Путь к Эвенделлу лежал через них. Это я знала наверняка. Дырявые горы было не обойти. На юге огромный кусок земли был затоплен торфяными болотами, соваться куда рисковали только безумцы. На севере же отвесной стеной поднимались к облакам зубчатые скалы, столь же непроходимые, как и топи на юге. Их так и называли — непроходимые, а болота — мертвые. Поэтому дорога у нас была лишь одна, и вела она к обители пещерных фейри.

Я покосилась на своего похитителя. Тот не подозревал, что впереди его ждет ловушка.

Шли молча среди изумрудных лугов с высокими травами. Всю дорогу Алари зачаровывал камень в своем кулаке, превращая его в грозное оружие. Это тревожило меня, ведь свою колдовскую мощь он мог обратить против фейри, когда те попытаются забрать у него истинную. Оставалось уповать на хитрость Тил-Линга, пещерного владыки.

Где-то в середине дня, когда солнце покинуло зенит и начало неумолимое движение к горизонту, бурдюк на поясе у Алари опустел, и в горле у меня запершило от жажды. Оттого было особенно тяжело проходить мимо Сонного озера, манящего кристально-чистой водой. Пить ее было нельзя. Озеро не просто так получило свое название. Пара глотков — и навязанный сон склеит твои веки на ближайшие сутки. Пока чары не развеются сами собой, никто не сможет тебя добудиться.

— Красиво, — шепнул Алари. — Наш мир удивителен.

Место вокруг нас и правда радовало взгляд. Яркий зеленый луг раскинулся впереди полотном. На горизонте зыбкой дымкой тянулись горы. Небо над острыми пиками потемнело от туч, в то время как нам, бредущим сквозь шелестящее море трав, светило солнце.

Пахло свежестью. На дне Сонного озера мерцали разноцветные камешки. Стеклянную прозрачность его бликующих вод не нарушали ни тина, ни кувшинки. Каждый раз, когда я смотрела в сторону берега, горло сжимало спазмом.

— Ты можешь утолить жажду, — предложил Алари, заметив мои мучения. — А потом я понесу тебя на руках. Но, боюсь, в нашей ситуации стать беззащитной на целый день не самая хорошая идея. Дырявые горы небезопасны.

— Не волнуйся, я потерплю.

— Прости, что из-за меня тебе приходится терпеть, — он поморщился, — жажду, голод, опасности. Хотел бы я, чтобы мы встретили друг друга при иных обстоятельствах. Говорят, первое впечатление самое важное, а у нас все с самого начала пошло наперекосяк. Ты видела мое унижение. Я предстал перед тобой голым связанным пленником. А потом… — Его плечи опустились. — Мне тошно от того, что я вынужден делать. Я хотел бы показать тебе свои лучшие стороны, но не могу. Поверишь ли ты, если я скажу, что не так уж плох? Не отвечай. В Эвенделле все будет по-другому. Просто дай мне шанс сделать тебя счастливой.

Я открыла рот, собираясь заговорить, но Алари покачал головой:

— Не отвечай. Я не жду ответа. Просто подумай над моими словами.

С каждым шагом горы приближались, и в груди у меня росло странное беспокойное чувство, какое бывает, когда интуиция бьет в набат. Ощущение, что совершаешь ошибку.

В сумерках душистое разнотравье выпустило нас у входа в ущелье. Когда-то здесь пролегало русло реки, но вода высохла, оставив между каменистыми склонами узкую глубокую расселину — идеальную тропу через горы.

Ступив на эту дорогу, я затянула особую колыбельную на языке фейри. Эхо подхватило мой голос и понесло вперед — петлять между выступами скал. Алари покосился на меня с подозрением, но я притворилась, что просто развлекаю себя пением.

Шелест трав сменился шорохом мелких камешков под ногами. Луна, заглядывая в ущелье, расстилала перед нами призрачный ковер.

Я пела, зная, что Тил-Линг услышит и поймет, ибо эта колыбельная — тайный знак, сигнал: мне нужна помощь.

С владыкой пещерных фейри мы были знакомы несколько лет. С некоторых пор у нас завязалось некое подобие дружбы, толчком к которой послужила его давняя безответная любовь к моей госпоже, императрице Аталана.

При каждой встрече Тил-Линг с трепетом расспрашивал меня о любимой, о ее делах, здоровье, сердечных привязанностях, а я с молчаливого одобрения госпожи щедро делилась с ним новостями. Самым коварным образом императрица играла с чувствами своего венценосного поклонника, извлекая из его страсти ту или иную политическую выгоду. А я, сама того не желая, стала ее невольной сообщницей в этом жестоком деле. Перед каждым визитом в Дырявые горы я получала от ее величества Ириадны подробную инструкцию: что сказать Тил-Лингу и на что намекнуть, чтобы огонь его интереса к ней не угасал.

И он не угасал.

Не угас, даже когда в тайне от хозяйки на свой страх и риск я отказалась участвовать в этих грязных играх. Фальшивая дружба со временем переросла в настоящую. Поэтому в помощи Тил-Линга я не сомневалась.

— Тише, Зейна. Кажется, здесь кто-то есть, — сказал Алари, тронув меня за плечо, чтобы я закончила свою песню.

Последние звуки колыбельной унесло эхо. Несколько секунд в ущелье царила напряженная тишина — и вдруг с крутого склона скатилось несколько мелких камешков, будто осыпавшихся из-под чужой ноги.