Весь в папу!

Вставать не хотелось совершенно. Она зажмурилась и улыбнулась, вспоминая вчерашний день.

Перед ней стоял загадочный Робин с его непостижимой улыбкой.

Но явь вторгалась в ее мир жестоко и непреклонно. Перед чуть прищуренными глазами возникла Сашкина физиономия.

— Проснулась? — спросил он нежно. Катьке стало нестерпимо стыдно. Сашка ее любил. Просто он немножко бестолковый и мечтает стать Рокфеллером. Но ей повезло.

Повезло… Она была счастлива. Ей повезло ВЧЕРА. Перед глазами опять появился этот немножко странный юноша.

Она почувствовала прикосновение к щеке теплых Сашкиных губ. Открыла глаза и улыбнулась ему. При этом Катя ощущала себя предательницей.

Сашка смотрел на нее не так, как обычно. В его глазах появилась серьезность и почти неуловимая грусть.

Как будто он почувствовал, что теряет ее.

— Да… — протянула она, сладко потягиваясь.

— Хорошо, — сказал Сашка очень серьезно, — потому что мне нужно уйти. Я вернусь через час.

Катька все поняла. Она подскочила на кровати. Рубашка сползла с худенького плеча.

— Саш, давай на все плюнем, а?

В ее глазах стояла мольба. «Если он сейчас откажется, — решила она про себя, — я забуду про Робина. Я про все забуду. Если он откажется от своих дурацких планов».

Он усмехнулся. «Женщины, женщины… Какие же вы трусихи», — подумал он. Поцеловал ее и вышел.

Катька осталась одна. В душе бушевали гнев и обида. Она сидела в кровати, подперев подбородок кулачком, а по ее щекам катились слезы.

* * *

Мое путешествие проходило в томительном молчании. Шофер Виктора Степановича явно не относился к разряду болтунов. На все мои попытки пообщаться он отвечал неизменно вежливой улыбкой, но рта при этом принципиально не открывал.

После нескольких моих поползновений я поняла, что все тщетно, и замолчала. Шофер мое молчание воспринял с явным облегчением.

Я смотрела по сторонам.

Мы проезжали по Центральной, мимо домов-многоэтажек, и наконец свернули на набережную, проехав по которой, остановились возле огромного особняка с железными воротами.

Именно там обитал господин Алексанов.

Мне открыли дверь, и я вошла, почувствовав себя на приеме у крестного отца мафии.

Мой «дон Вито» ожидал меня в кабинете, обстановка которого явно диссонировала со скромным кабинетом в офисе.

Здесь царили роскошь и уют.

Огромное кресло с велюровой обивкой и позолоченными виньетками почти погружало в себя полную фигуру хозяина.

При виде меня Алексанов поднялся и протянул мне руку.

— Доброе утро, Танюша, — приветствовал он меня, — надеюсь, что я не показался вам чрезмерно назойливым.

Я вежливо улыбнулась и заверила его, что ничего страшного в его просьбе не было.

К счастью, он вознаградил меня прекрасным кофе с круассанами, внесенным в кабинет прелестной феминой с длинными кудрями и глазами пугливой газели.

— Они позвонили, — сообщил мне Алексанов немного трагическим голосом.

Я подняла на него глаза.

— Требуют, чтобы кейс с деньгами был положен в камеру хранения. Сегодня.

Я кивнула. Что ж, когда наживка появится, заловить рыбку не составит особого труда.

Отчего-то я подозревала, что за деньгами явится пропавшая Маргарита.

— Что мы будем делать?

Взгляд Алексанова был вопросительным и немножко растерянным.

— Ничего, — пожала я плечами, — ждать визитера. Должен же кто-то прийти за деньгами.

По выражению глаз Алексанова я догадалась, что он ожидал от меня чего-то иного. Наверное, он боялся, что я не успею и кассета уйдет у него из-под носа.

Честно говоря, я и сама допускала такую возможность. Но меня это волновало куда меньше, чем Виктора Степановича.

— А вы что предлагаете? — осведомилась я.

Он покачал головой. Надежда у него была только на меня.

— Может быть, положить куклу? — осмелился мой клиент.

— Может быть, и куклу, — согласилась я, — только тогда где гарантия, что вместо нужной кассеты вам не предложат «Красную шапочку»?

Он опустил глаза. В принципе возможность получить шедевр порнографии вместо жизненно необходимого материала существовала и при отдаче наличных.

Но мне нравилось мучить Алексанова. Что-то было в нем неприятное, склизкое.

В его глазах ясно читалось робкое, но стойкое недовольство моей персоной. Высказаться откровенно он опасался — моя реакция могла быть непредсказуемой.

Черт побери, я жалостлива. Мне стало жаль несчастного, и я смилостивилась.

— Ну, хорошо, — решила я, — давайте, кладите вашу куклу. Только не Барби.

Он угодливо рассмеялся.

Так мы и решили поступить. Сверток был уложен в черный блестящий кейс и передан в руки молчаливому крепышу-шоферу с надлежащими указаниями. А я…

Я должна была подготовиться к слежке.

Потому что мое дело было выследить идиота, решившего насмерть запугать господина Алексанова.

* * *

Катька лежала в кровати, пока дверь за Сашкой не захлопнулась. Только тогда она села и опустила ноги на пол.

Ногам сразу стало холодно. Катька пошарила ими в поисках тапочек. Но они пропали.

Ладно. Катька решила сегодня не ворчать. Она потянулась, и в это время хлопнула входная дверь.

Катька вздрогнула. Значит, Сашка вернулся. Что-то забыл. Вечно он все забывает, вздохнула Катерина. Теперь пути не будет. Возвращаться не к добру.

— Саша? — крикнула она вопросительно.

Никто не ответил. Катька прошлепала босыми ногами в коридор. Там никого не было.

«Показалось», — подумала она.

Она разыскала тапочки, втиснула в них озябшие ноги и, напевая, отправилась на кухню. Через час она увидит Робина.

Через час она ненадолго забудет о Сашке с его вечными глупостями и неприятностями.

Она зажгла огонь на плите. Поставила чайник.

В коридоре отчетливо скрипнула половица.

Катька напряглась.

«Что это?» — подумала она. Ей стало страшновато.

Почему-то ей вспомнился хичкоковский «Психоз».

Она напряженно вслушивалась в тишину, пытаясь уловить звуки. Напрасно. Все было тихо, как в танке.

«Показалось», — подумала Катерина, наливая себе в чашку чай.