Веселые и грустные истории про Машу и Ваню

Мне сразу становится смешно. До этого, слава богу, еще не дошло.

– Это ты, Маша, по всяким пустякам плачешь.

– Я, папа, по всяким пустякам не плачу. Я плачу, когда люди заставляют меня страдать.

– Ну и кто тебя заставляет страдать, Маша?!

Я где-то даже надеюсь услышать, что мама. У нас тогда с Аленой появится хороший повод для разговора по душам.

– Ваня! – с недоумением говорит Маша. – Ваня заставляет.

– Что, он бьет тебя, а ты не отвечаешь и поэтому страдаешь, да?

Я сам много времени потратил на то, чтобы убедить ее в том, что так и должно быть, что именно вот так и устроена жизнь, что старшие в ней должны быть великодушны к младшим… В общем, я стараюсь втолковать ей то, в чем и сам не очень уверен, и иногда у меня, кажется, получается. И вроде получилось и на этот раз.

– Да нет, пап, – вздыхает она. – Это я его бью, а потом страдаю. Папа, я тебе же историю должна рассказать! Только ты маме не говори, ладно? А то она просила не говорить тебе.

– А где мама, Маша?

– Да вот она сидит, слушает.

– Ну, рассказывай.

– Мы с мамой сидели в холле нашего отеля. Тут к нам подходит дяденька…

– Так, стоп. Подробнее. Сколько вас было?

– Все мы были, папа. Я, Ваня и мама. Так, уже легче.

– Дальше.

– Только ты меня, папа, не перебивай, ладно? А то я забуду.

Все, я молчу.

– И он говорит на английском языке…

– На английском? – перебиваю я.

– Да, папа. На таком, какой мы учим в «Тимее». И я ничего не понимаю!

– А мама?

– И мама. Он очень много говорит, потом он меня по голове гладит, потом маму за руку берет.

– Тебе не показалось, девочка?

– Папа, ты что? – обижается Маша. – Не веришь – Ваню спроси.

– Дальше!

– А дальше я маме говорю: «Мама, скажи ему, что ты третьего скоро родишь».

– Зачем ты это сказала?

– Мне стало страшно, папа!

– И что было дальше?

– Мама так долго смеялась, что он ушел.

«Они заснут, и я скажу: «Руки вверх!»

Ваня пошел в детский сад. Маша пол-лета рассказывала ему, что в целом это не так уж и плохо. В пример Маша приводила Сашу, который тоже пошел в детский сад и не умер, а просто в какой-то момент уехал с родителями жить за границу. Кажется, она имела в виду, что если Ваня пойдет в детский сад, то у него тоже есть шанс уехать жить за границу.

На самом деле она выполняла мою просьбу. Это я попросил девочку рассказать своему брату о прелестях детского сада.

– А пистолет у Саши был? – задумчиво спрашивал Ваня.

– Был! – говорила Маша, вытаращив глаза.

Глаза выдавали ее с головой. Она так старательно это говорила и так испуганно таращила глаза, делая вид, что Сашу с его пистолетом в детском саду все откровенно побаивались, что было понятно: достаточно взять в детский сад пистолет, и лучше всего не игрушечный муляж, а настоящий пистолет, стреляющий водой, и ты будешь там, в детском саду, в окружении вероятного противника, в полном порядке.

У Машиной старательности была еще одна, по-моему, причина: я понимал, что никакого пистолета у Саши в действительности не было.

Утром Ваня долго не хотел просыпаться. Я видел, что он уже четверть часа не спит, а только закрывает глаза. Только я принимался его поднимать, как он – словно сквозь сон – начинал бормотать:

– Я спать хочу! Я никуда не пойду… Я спать хочу. Таким образом, он не то чтобы отказывался идти в детский сад. Он просто хотел спать. Но я все-таки, конечно, поднял его. Тогда он сказал, что не пойдет в детский сад, потому что его не пускает мама. Для этого случая у меня была его мама. Она подошла и отпустила его – не сказать чтобы с радостью.

Я подумал, что у него больше нет, кажется, аргументов, чтобы не идти в детский сад. Он, наверное, тоже так подумал, потому что безо всяких аргументов сказал, что остается дома.

– Да, – сказал я, – но ты остаешься один, потому что мы все уходим в детский сад.

Мне было жалко мальчика. Я же с самого начала понимал, что переспорю его.

– Ну ладно, – подумав, сказал он. – Я пойду с вами и провожу Машу в детский сад.

Эта позиция меня устраивала. Нам было по пути.

Ваня еще несколько раз предупредил меня, что он идет провожать Машу. При этом он хорошо подготовился. Он взял с собой сразу два пистолета и еще один попытался вручить мне. Я отказывался, но потом подумал, что, может, и правда пригодится зачем-нибудь.

Так, до зубов вооруженные, мы вышли из дома и пошли в детский сад. От дома до него метров двести. Пока мы шли, прохожие оглядывались на нас. Дети провели на море два из трех летних месяцев, и, по-моему, в самом деле было на что посмотреть. Но Ване это не нравилось. Он, увидев, что на него глазеют, доставал из большого кармана пистолет и, направив дуло в воздух, кричал:

– Руки вверх!

Одна добрая девушка даже остановилась и подняла руки.

В детский сад Ваня входил… Не знаю, с чем это сравнить. Так американский морской пехотинец входил бы на базу «Аль-Каеды», если бы когда-нибудь обнаружил ее. Он не шел, а крался, озираясь по сторонам. Поступь его сделалась неслышна. В каждой руке у него было по пистолету. Я прикрывал его сзади.

Враг, впрочем, не торопился обнаруживать себя. Он кормил других детей кашей.

– Ваня, давай переоденемся, – шепнул я. – Тогда все подумают, что ты один из них.

Эта мысль произвела на него сильное впечатление. Он мгновенно переоделся.

– Пистолеты, – шепнул я.

– Что? – не понял он.

– Пистолеты придется оставить. А то они поймут, кто ты на самом деле.

Он долго прятал пистолеты в одежду. Потом он помахал мне рукой на прощанье и просто вошел в столовую. Один я понимал, чего ему это стоило.

Вечером я спросил у него, догадались ли они там, в детском саду, сколько у него оружия. Он с гордостью сказал, что нет.

– Они заснут, – поделился он со мной своим смелым планом, – и я скажу: «Руки вверх!»

И вот он в тылу врага уже неделю. Его легенда: он мальчик, который пришел в детский сад, чтобы вырасти. Враг пока не дремлет.

«Номер сотый заснул!»

Год тому назад Маша выступила на подиуме. Люди, которые относятся к ней, безусловно, с огромной симпатией, пригласили ее на показ модной детской одежды. В качестве модели, конечно. К нам, родителям, эти люди относятся, наверное, не так хорошо. Они ведь наверняка знали, чем это закончится. Я не буду говорить, что с тех пор смысл жизни этой девочки заключен в шкафчике для одежды (довольно, правда, просторном). Хотя это так и есть. Но я не буду говорить об этом – чтобы не было повода упрекнуть меня в том, что мне жалко новых нарядов для моей девочки. Есть люди, которые и так меня в этом постоянно упрекают (это не Маша).