Весёлые и грустные странички из новой жизни Саньки М.

– Ты откуда? – спросил он меня.

– Из пригорода, - ответил я.

– С кем жил?

– С мамой, папой, сестрой, братом…

– Что случилось? – напрягся мальчик.

– Ничего. Решили, что здесь нам с сестрой будет лучше! – хмуро сказал я.

– А у меня папа умер, - помолчав, сказал Славка, - а мама… - Славка замолчал, глотая комок в горле.

– Не надо, Слава, - аккуратно положив взбитую подушку на место, сказал я, - думаешь, я не знаю, что это такое? Просто не хочу говорить. Да и сестра у меня здесь, - я улыбнулся, вспомнив Лиску, всё-таки я надеялся её увидеть.

– Тебе хорошо. А у меня никого нет, - проговорил Славка.

– Ты давно здесь? Как жизнь?

– Да какая здесь жизнь? – поморщился Славка, - Сам увидишь.

– Ладно, дежурь, - хлопнул я ладонью его по плечу, - пойду, познакомлюсь с ребятами.

Утешать Славку я не собирался. Во-первых, словами горю не поможешь, во-вторых, у самого на душе кошки скребли. Всё-таки я ещё маленький, и сильно привязался к Лис.

Территория у детского дома была довольно обширной, здесь была спортплощадка, на которой сейчас ребята из старших групп играли в волейбол, ребята от семи и до десяти играли в углу, под деревьями, возле металлической, сделанной из кованых прутьев с острыми навершиями, как у копий.железной ограды. Туда я и направился, полагая, что там мои одногруппники.

Прежде всего, я внимательно осмотрел забор на предмет удобной лазейки. Ничего не нашёл.

– Дырку ищешь? – спросил меня Никита, улыбаясь, - Она с другой стороны, потом покажем. Пойдём, познакомлю с ребятами.

В нашем отряде подобрались ребята от девяти до одиннадцати лет, все серьёзные и неконфликтные, всё-таки сейчас ещё шестидесятые годы, дети не очень обозлённые.

– Мы между собой дружим, - сказал Никита, - ни крыс, ни шестёрок у нас нет, меня выбрали сами ребята, на пионерском собрании. Ты пионер?

– Пионер! – гордо сказал я, - Только, думаю, учиться буду в своей старой школе, я в Совете Дружины школы состою.

– Нехило! – покачал головой Никита. – Жалко, если не с нами.

– Посмотрим. Где сестра, там и я.

– Так вот, Сань. Сразу расскажу тебе, как мы живём. Мы, пацаны от семи до одиннадцати, живём дружно, стараемся защищать друг друга. Старшие тоже к нам не лезут, мы воюем только с пацанами двенадцати-четырнадцати лет, чаще всего они шестерят у старших, отбирают у младших сладости, подарки, несут старшим, что-то им тоже перепадает. Могут и побить, всё им сходит с рук, потому чтомне сказали, они неподсудны, по возрасту, поэтому беспредельничают.

Пока мы разговаривали, ребята из нашей группы, окружив нас, вставляли реплики, даже улыбались мне. Все были очень коротко пострижены. Нормальные ребята, мы уже перезнакомились, были тут двое Сашек, Вовки, Женьки, Тарас, Витька, Лёнька, Лёшка… Само собой, сразу я их не запомнил, к сожалению.

– В самоход ходите? – спросил я Никиту.

– Мы почти не ходим, - вздохнул тот, - что там делать без денег? Некоторым приносят, так их сразу отбирают. Старшие бегают вечером, если побежишь, постарайся вернуться до отбоя, а то за самовольный выход у нас можно в карцер попасть. За побег сажают на неделю, на хлеб и воду.

– Спасибо. Буду знать! – искренне поблагодарил я Никиту. И тут…

– Саня! – услышал я до боли знакомый голос. Я замер, на мгновение, затем, взвизгнув, кинулся к своей Лиске. Подбежав, обхватил её руками, прижавшись лицом к груди.

Лиз тихонько смеялась, обнимая одной рукой, другой гладя мою квадратную голову.

– Какой ты стал! Еле нашла, совсем приютский мальчик, - вздохнула Лиз.

– А ты как в своём осталась? – удивился я, подняв голову.

– Мне всё же пятнадцать лет! – ответила Лиза, целуя меня в нос, - Пойдём, посидим на скамеечке.

Мы сели на скамеечке, Лиза достала из кармашка горсточку леденцов «взлётные».

Я оглянулся. Мои ребята смотрели на нас, кто с любопытством, кто с завистью.

– Я не могу, есть это один! – прошептал я.

– Угостишь девочек! – засмеялась Лиска.

– А где они? – заинтересовался я.

– Да вон же, играют в резинку! – показала Лис на соседнюю площадку, на которой резвились девочки. Я вздохнул: все были мелкие, одеты в одинаковые некрасивые платьица. У нас хоть одинаковые потрёпанные шорты и рубашки, я дома тоже почти такую одежду носил, а девочки, они же хотят наряжаться, выделяться, с малых лет хотят выглядеть красиво, не похожими на других. Разве что в школе, в форме, и то, я заметил, у каждой девочки своя форма, разные кружевные воротнички, что-нибудь ещё, индивидуальное, а здесь все в мешковатых платьях.

– Что, не нравятся? – улыбнулась Лис.

– Ты же знаешь, для меня существует только одна девочка…

– Ты же говорил, что я тебе вместо мамы?

– Говорил. И сейчас скажу. Может, ты меня усыновишь? Или возьмёшь надо мной опекунство?

– Посмотрим на твоё поведение! – засмеялась Лиска, - Когда мне исполнится шестнадцать лет, я получу паспорт, тогда можно об этом поговорить, тем более, может быть, всё изменится, маму выпустят из больницы.

Как бы я ни относился к матери, сейчас я страстно хотел этого.

– Лис! – тихо спросил я, - Тебе теперь не надо ходить на работу?

Лиз вздохнула: - Кто же меня отпустит? Могут такой счётчик включить, мама не горюй, там свои законы, Санечка, они страшные люди, они ценят только деньги, а наша жизнь ничего не стоит!

Я вздрогнул. Что же это за люди, что даже отец отступился, смирившись с такой участью любимой дочери?

Мы сидели до самого обеда, радуясь встрече, несмотря на то, что совсем недавно расстались.

Но тут прозвучал сигнал к обеду, мы последний раз обнялись с сестрой, и я пошёл к своим ребятам.

– Это твоя сестра? Да?

– Красивая!

– Она к тебе в гости приходила?

– Нет, ребята, она тоже здесь будет жить, - с улыбкой ответил я.

– Счастливый! – вздохнул кто-то. Да, сейчас я был счастлив, зная, что рядом живёт старшая сестра.

Столовая была довольно большая, в ней стояли длинные столы, рассчитанные на возрастные группы.

Никита показал мне наш стол, для младших. Он был уже накрыт. На первое был рыбный суп, потом гречка с подливкой, на третье компот с коржиками.

Сначала я с интересом смотрел по сторонам, потом уткнулся себе в свою кружку. Коржик я хотел оставить на сладкое, как вдруг кто-то взял его.

– Убери лапы! – удивлённо воскликнул я.

– Чего? – удивился парнишка лет тринадцати, бросая мой коржик в холщовую сумку. В сумке уже лежало немало коржиков.

– Верни! – я встал напротив пацана. Тот был выше меня на голову.

– Сядь! – презрительно сказал пацан, пытаясь сделать мне «смазь» по лицу. Промахнулся.

– Положи всё на место, крыса! У своих воруешь! Ребята, гоните шакала! Я пнул парнишку в коленку.