Вести приходят издалека

Когда Марина Боброва выслушала все и по порядку, где-то в глубине ее души поднял голову давно задушенный крохотный червячок ее былых амбиций.

— Что? — зашептал червячок теплым вкрадчивым голосочком. — И снова упустишь свой шанс? Конечно, если тебе больше нравятся пьяные бытовухи и обкуренные подростки, ворующие у поздних прохожих мобильники, если ты уже привыкла к тому, что начальство валит именно на тебя всю эту тягомотину, если так, то и Бога ради. Молчу.

Марина еще не очень понимала, при чем тут шанс. Что можно высосать из этой истории? На первый взгляд ничего. А не на первый? А если подумать? Если допустить, что все это правда? Если проверить? Ведь можно для начала не высовываться перед начальством. Выяснить имена бывших пациентов. Если они живы, то все это чушь. А если нет?

— Мария Владимировна, поймите меня правильно, я не могу пойти к начальству со всем, что вы мне рассказали, и потребовать возбудить дело. Я не знаю, от чего оттолкнуться.

— От убийства Григорьевой.

Боброва кивнула:

— Это верно, но хотелось бы иметь какие-то более веские доказательства.

— Я понимаю, — сказала Маша, — да я, собственно, и не настаиваю на возбуждении дела, просто хочу, чтобы мои показания остались у вас в письменном виде.

— Зачем? — привычно насторожилась Боброва.

— Мне кажется, Марина Андреевна, что все это только начало. Если потянуть за ниточку Аниной смерти, может размотаться такой клубок, что мало не покажется!

— Вы собираетесь провести журналистское расследование?

— Нет, я собираюсь унести ноги с наименьшими потерями. К сожалению, это становится все сложнее, а может быть, уже и невозможно.

Тут Марина решилась.

— Значит, так. Можно, я буду называть вас просто по имени?

Маша кивнула.

— Так вот, Маша, — Марина заглянула в записи, которые делала по ходу рассказа Рокотовой, — что касается Стольникова и его метаний с похоронами, то за ним явно кто-то стоит. Не сам он принимает решения. Получается даже, что он-то эти решения принимает, но неправильные. Он сделал все, чтобы вы не встретились с э-э… Густовой. Отчитался перед своим начальником, а тот распорядился встречу организовать. И к вам посылают Густову. Мужика этого, якобы друга Григорьевой, тоже они вам подсунули. Скорее всего, он и не был никаким другом, просто Стольников не мог оставить вас без присмотра. Когда вы ездили на кладбище, за вами, естественно, следили. Если и сейчас следят, то Горошко не сегодня-завтра объявится.

— Погодите, — прервала ее Маша, — так неужели они в самом деле советуются с Цацаниди?

— Да полно! — махнула рукой Боброва. — Нет, конечно. За всем этим стоит явно живой человек, просто мы пока не знаем, кто. И я уверена, что у этой истории нормальные земные корни.

— А как же самоубийства? — возмутилась Маша. — Ведь кто-то внушил Бураковскому и Клинскому эту навязчивую идею, кто-то на них воздействовал?

— Может, и воздействовал. Только не с того света, а с этого.

Маша задумалась. Может, и правда не с того?

— Не понимаю, как это можно?

— Вот именно, нам это пока не понятно. Я предлагаю начать с проверки пациентов. Надо достать их список.

— Но как?

— Да просто! — сказала Марина. — Стольников сам нам его и даст.

Маша не согласилась:

— Ни за что не даст! Да и как я у него потребую?

— А мы не у него потребуем. Очень хорошо, что вы с Густовой не поссорились. Позвоните ей, назначьте встречу. Убедите ее, что активно ищете документы, но вам надо встретиться с одним из бывших пациентов. Тех, кто участвовал в экспериментах.

— Виктор Горошко говорил, что только сам Цацаниди знал всех пациентов.

Марина рассмеялась, и Маша тоже поняла всю наивность такого предположения: не на дому же он их оперировал!

— Скажите Густовой, что у вас есть свои сведения, так сказать, секретные приметы, связанные с адресом пациента. Примету, естественно, вы ей не скажете, как бы она ни просила, поэтому пусть тащит списки вместе с адресами. А вы потом, мол, решите, под которым львом копать.

— Думаете, притащит? — с сомнением спросила Маша.

— Притащит! — уверенно сказала Марина. — Про ребенка-то наверняка не врет, в этом я с вами согласна. Потом мы поделим эти списки между мною, вами и Осей и проверим, кто из этих людей жив, а кто умер. И как умер.

— Чего!? — Остап высунулся из-за компьютера, на котором все время, пока женщины разговаривали, тихонько раскладывал пасьянс. — Не пойдет, у меня своих дел — во!

Он провел ребром ладони высоко над своей макушкой.

— У всех дел — во! — жестко сказала Марина. — Не переломишься. Зато, если все сойдется, не дело получится, а конфетка.

— Марин, если все сойдется, нам с тобой начальство за самодеятельность головы поснимает.

Но Марину уже несла совершенно не свойственная ей бесшабашная удаль. Все-таки дошла гиря до полу. Ну не могла Марина Боброва больше квакать в болоте ежедневной рутины. И это дело подвернулось так кстати!

— Не бойся, Оська, если что, я все на себя возьму. Бумажки быстренько подгоню, как проверку по убийству Григорьевой.

Пока Марина и Остап препирались по поводу законности, а вернее, незаконности той проверки, которую они задумали, Маша напряженно думала.

Катя, может, и притащит эти списки. Их ей Стольников даст, но предварительно сделает такую выборку, что грош им цена, этим спискам. Да еще пустит по следу тех умельцев, которые в Анину квартиру лазали.

— Послушайте, — прервала она все еще споривших милиционеров, — мне кажется, мы можем и без Кати обойтись.

— Как? — заинтересовалась Марина.

— Без Кати было бы лучше, — сказал Остап.

— У Григорьевой в компьютере много интересного, — пояснила Маша. — В том числе база данных с историями болезней. Это, кстати, тоже очень незаконно. Нельзя такие документы вне клиники хранить.

Шульман с сомнением пожал плечами.

— А как мы из этих пациентов выберем тех, кто нам нужен? Или там есть прямое указание на то, кому ставились имплантанты?

— Не знаю про указания, но их там вообще не так много, я думаю, выборка уже сделана: скорее всего, это и есть те, кто нам нужен. Девять из десяти.

— Одиннадцать из двенадцати, неплохие шансы.

— Почему одиннадцать?

— Потому что стульев. Только бриллианты, как известно, были именно в двенадцатом стуле.

Маша и Марина переглянулись.

— Рискнем! — решила Марина. — Ты, Ося, сбегай в кулинарию за углом, купи что-нибудь к чаю, а я пока водичку согрею.

Остап с мученическим видом вышел из кабинета.

Марина хитро подмигнула Маше:

— С Гадой Моисеевной уже встречались?

— С кем? — удивилась Рокотова.

— С мамашей Шульман. У вас с Оськой, похоже, роман?

— Он, может быть, и думает, что роман.

— А вы?

— А у меня двое детей и полная гармония в душе. Так что с мамой я знакомиться не буду.