Ветвь оливы

На мгновенье воцарилась гробовая тишина, а потом девушки без тени веселья, но неудержимо, расхохотались.

— Почему он не воспользовался радио? — подозрительно спросила Изабелла. — Он теперь знает все наши частоты.

— Вероятно, он находит это хорошим тоном, — предположила Диана.

Письмо было написано на языке, являвшемся потомком почти всех земных языков, и ни одного из них в отдельности. Тем не менее, оно было написано чернилами и, вероятнее всего, гусиным пером, а на некоторых буквах еще остались еле заметные легкие песчинки. Такой же анахронизм как мы сами. Привычные вещи и совершенно неуместное содержание.

«Здравствуй, старый друг!

Вот я и убедился, что это именно ты, а не тот, за кого предпочитаешь себя выдавать. Только ты мог так просто уйти из ловушки, в этом тебе помогли и твой опыт и твой авторитет, которым мой друг Квазарий ничего не мог противопоставить, несмотря на подробные инструкции и, казалось бы, обретенный иммунитет к старым авторитетам. Интуиция меня еще не подводила. Ты не мог не знать, какую все происходящее может представлять опасность, и какие это открывает возможности. Особенно, какие открывает возможности… Не правда ли? Именно поэтому ты выжидаешь и ведешь себя так осторожно, не нанося уверенного удара. Который, впрочем, ни к чему бы не привел. Ты же понимаешь, что это стало бы погоней за тенью. Но нужна ли эта погоня? Мы ведь разумные цивилизованные люди. Может быть, единственные цивилизованные люди в этом юном несовершенном мире. Других таких здесь больше нет. И как таковые, мы можем решить наши разногласия мирным путем. Нам следует наконец встретиться лицом к лицу, с открытой душой, и поговорить. Конечно, мне следует объясниться. Даже извиниться за то, что я чуть было вас не уничтожил, вместе со всем «старым» будущим, которое теперь, когда мы здесь, может смениться куда более прекрасным и счастливым, ко всеобщему благу, которое стоит того, чтобы ради него бороться, отказаться от старого, от бесконечной череды проб и ошибок.

Но позволь мне рассказать обо всем подробнее при встрече. Думаю, я могу объяснить тебе если не все, то многое. И смею надеяться, что ты выслушаешь и, может быть, поймешь и даже примешь мою точку зрения, теперь, когда я могу доказать, что то, о чем я говорю — возможно и не является пустыми фантазиями. Исключено ли полностью, что мы можем стать союзниками?

Но я понимаю — все это преждевременно, и нам нужно встретиться наконец по-настоящему. Пусть это будет нейтральная территория. Пусть это будет легендарный в наших краях «Лесной домик». Предположим, сегодня в час, после полудня, если ты согласен.

Я жду твоего ответа.

Искренне твой, Ралес Линн».

Прочтя письмо, я быстро перечитал его снова, потом еще раз, чуть медленнее, а потом посмотрел на часы.

— Успеваем ответить десять раз… — Я бросил письмо на письменный стол, схватил валявшееся сверху перо и принялся искать чистую бумагу — куда ее тут переложили, пока не было меня и Мишеля?.. Ага, вот, под исписанными листами.

— И все-таки, наступать еще раз на одни и те же грабли, с одним домиком… — с сомнением проворчала Диана.

— Дорога отсюда до его замка займет никак не больше часа, — задумчиво сказала Изабелла. — И я знаю, кого мы можем отправить с ответным письмом…

— Кого? — пораженно спросила Диана, посмотрев на Изабеллу с выражением, ясно говорившим: «И ты, Брут?!..» Пожалуй, я поразился не меньше и тоже посмотрел на Изабеллу выжидающе.

— Жиро, к примеру, — невозмутимо ответила Изабелла. — У нас ведь в замке сейчас полно хранителей.

— Не отдам, — сухо сказал я. — А разве посланец не дожидается ответа?

— Дожидается, — подтвердила Диана.

— Тогда оставьте моих хранителей в покое.

— Большую часть времени они смотрят в стенку и улыбаются. Был шанс для кого-то хоть немного развеяться, — Изабелла пожала плечами.

— Да, хороший из Линна союзничек… — пробормотал я. — Но вы уж извините, сразу говорить «нет» я не буду. Никто из нас не хочет «погони за тенью».

Диана, порывисто подалась вперед, опершись обеими ладонями о край стола.

— Скажи-ка, что мы можем сделать с этим домиком? Подвести новые войска во время переговоров? Постараться нейтрализовать его прямо при встрече?

— Ты имеешь в виду — убить?

— Мне все равно, какое слово для этого ты употребишь!

— А может быть, стоит просто встретиться? И выслушать его?

Диана смотрела на меня с тревогой, недоверчиво. Серые глаза каждое мгновение меняли цвет.

— Ты говоришь это всерьез или нет?

— Всерьез. Я хочу знать, чем именно он руководствовался. Мы должны побольше узнать его здесь, о нем, о его планах, мыслях, заблуждениях, состоянии рассудка. Иначе — это уже погоня за тенью. Прямо сейчас. Он для нас всего лишь абстрактная величина, о которой мы ничего не знаем, кроме того, что он делает «что-то не то». Но что он сам думает об этом? Насколько вообще далеко заходит или не заходит его злонамеренность?

— А разве нам не достаточно?

— Нет. Не достаточно. Как мы можем даже считать его врагом, если ничего о нем не знаем?

Диана ошарашенно открыла рот.

— Да о чем ты говоришь???

— Нет, я вовсе не о «презумпции невиновности», — оговорился я. — Хотя и о ней можно было бы еще подумать, но тут мы зайдем в совсем уж дремучие дебри, если начнем предполагать, что именно или кто именно и когда мог на него повлиять. Если возможно, что мы влияем на других людей и на события в других эпохах, то, гипотетически, и мы от этого риска не избавлены. Мы об этом знаем лучше других. Но я все равно сейчас не об этом. Я говорю о том, что мы не знаем точно, что именно он делает и почему ему это удается. Как он умудрился создать опасность там, где ее вероятность так низка? И это при его-то, мягко говоря, несовершенном, как мы полагаем, состоянии рассудка. Мы должны понять, что он теперь из себя представляет. Какой-то части его личности мы никогда не знали, пусть о чем-то догадывались и строили предположения. И мы тем более не знали его в последние годы жизни здесь. Узнать своего врага — разве это не то, что нужно, чтобы подобные ситуации больше не повторялись? Чтобы, может быть, самим не стать однажды такими же.

— Ты уверен, что уже не становишься таким же? — спросила Диана после паузы, довольно холодно. Но под этим напускным холодом было просто волнение. Опаска. Она хотела предостеречь.

— Уверен. Сумасшедшие не относятся к своему состоянии критически. А я пока отношусь.

Диана фыркнула.

— Если только тебе это не кажется. С твоей-то уверенностью!

— На самом деле, я допускаю такую возможность. Поэтому, что бы я ни сказал, конечно, это будет условностью. И было бы странно ожидать другого.

— Довольно с меня, — проворчала Диана. — Пиши что хочешь, и делай что хочешь! Но ты не хочешь даже обезопасить себя? И не хочешь попробовать закончить все прямо сейчас?

— Диана, — я со вздохом откинулся на спинку кресла. — Ты же прекрасно понимаешь, что он сам этого от нас ждет. Он знает, что мы можем попробовать сделать, так будет ли он рисковать, если мы дадим ему хоть малейший повод сомневаться и перейти сразу к сражению или исчезнуть? Ты думаешь, его остановит какое-то там вероломное нападение, когда он знает, что мы не располагаем никаким серьезным оружием? Он будет готов и подстрахуется.

— Тем более! Зачем ты соглашаешься на эту встречу?

— Это игра, — сказал я. — Правила которой он может соблюсти, пока это его заинтриговывает и развлекает. А мы, тем временем, узнаем больше. Если мы не будем ему угрожать, он тоже позволит себе расслабиться и отложить удар на потом. И чем мы рискуем? Из всех нас я поеду на встречу один. Ну, разумеется, не считая хорошего отряда сопровождения…

— Черта с два!

— Чем меньше добыча, тем менее интересно ему самому из-за нее рисковать. И он тоже будет гадать, что бы это значило. Это его развлечет. Не хочу ни спугнуть его, ни потерять шанс узнать поближе. А там… кто знает? Может, при должной импровизации все выйдет так, как ты хочешь…

— Он может и не заблуждаться на твой счет, братец. Может только притворяться, чтобы ты недооценивал состояние его рассудка. Думаешь, его это не развлекает? Уж наверняка еще как!

— И все же я хочу с ним поговорить, понять, что такое он делает с этим временным потоком, на самом ли деле это может быть фатально. Если кота не раскопать, даже не узнаешь, жив он или мертв, — заметил я аллегорически. — Разве мы не к этому стремились? Не к ответным действиям?

— Ну что ж, раскапывай! — воскликнула Диана. — Тоже мне, Шредингер… Подумаешь, тезка. Да, и еще! Тебя спрашивал один мальчишка.