Вейн
Шрифт:
– Получилось, – все повторял Егор.
«Да», – равнодушно подумал Юрка. Он – поводырь. Надо же.
Лег на спину и опрокинулся затылком в снег. Ослепило белесое зимнее солнце.
Егор встревоженно заглянул ему в лицо:
– Ты как?
– Хреново.
– Из-за меня, да?
– Отвали, дай полежать.
Егор отодвинулся.
Таял снег, побежало за шиворот. Юрку тряхнуло дрожью.
Перед лицом качнулся амулет.
– Возьми. Вдруг поможет.
Юрка потер шею, казавшуюся голой без шнурка.
– Потом. Вон, – он показал подбородком
Егор запрокинул голову.
– Какое странное облако.
От горизонта до горизонта тянулась белая полоса, распушавшаяся по краям.
– Деревня! Это не облако, а инверсионный след реактивного самолета. Верхний мир. Сваливать надо в темпе.
– Почему?
– Вот приедут на «мигалке» дяденьки с автоматами, они объяснят. У тебя случайно местный паспорт не завалялся?
Покряхтев, Юрка на четвереньках подполз к узлу и сел, оставив до него одну шпалу. Принюхался. Он не мог объяснить – даже самому себе, – чем один запах отличается от другого, но понимал: узел двойной, рабочий.
– А эти… ну, – Егор мотнул головой, показывая куда-то за спину. – Нас догнать могут?
– Откуда я знаю? Вроде не должны. Попробуй вычисли, куда мы вывалились.
Черт, слабость такая, что покачивает и мелко трясет. Юрка ухватился плотнее за рельс. Или от узла сильная вибрация? Щебенка подрагивает…
– Вниз! Быстро!
Успели нырнуть в кусты – наледь посыпалась на головы. Ударило ветром. Промелькнул остроносый локомотив, и простучали колесами вагоны.
– Лихо носится, – сказал Егор, когда шум затих.
– Нормальная скорость, – приврал Юрка. Подышал на мокрые, покрасневшие руки.
Им несколько раз приходилось сигать в кусты, пропуская составы – пассажирские и грузовые. Снег забился под одежду, теперь и Егор стучал зубами. Выход Юрка нащупал и даже понял, какие ориентиры подойдут, но прорваться не получилось. Усталость ли сказывалась, узел ли был слабым, или таскать попутчика на Середину сложнее, чем вытаскивать оттуда, – он не знал. А Егор ничего не спрашивал. Заикнулся поначалу, но Юрка его так обматерил, что самому противно стало.
«Не могу больше», – подумал он.
Спина уже липкая от пота. Волосы смерзлись сосульками. Джинсовая куртка заледенела и гремит, точно железная. От ярко-белого снега слезятся глаза. Юрка зажмурился. Под веками плавали красные круги, медленно гасли и вспыхивали снова.
Что же он делает не так?! На шоссе из-под грузовика ушел, в дубоидном лесу во время пожара, в тайге под пулями, а тут… Точно!
– Угроза жизни, – сообразил он. – Я рассказывал, помнишь? И этот хмырь с винтовкой. Нельзя было оставаться, и все сработало.
– А в монастыре? Когда ты плаванием занимался.
– Ну, исключение, фиг с ним! Короче, возьми арбалет и целься в меня.
Встали. Стремя уперлось Юрке в грудь, заставив поежиться. Левой рукой Егор цеплялся за полу джинсовки.
– Считай до десяти, потом стреляй.
– Сдурел? – арбалет отодвинулся.
– Я – нет. Ты, надеюсь, тоже. Типа стреляй. Начали! Главное, держись крепче.
– Десять,
девять, восемь……Деревянные резные столбики. Степь и петляющая по ней дорога. Впереди – город, совсем не такой, каким должен быть. Это близко!
Ветер хлестнул по лицу снежной крошкой.
– Три, – голос Егора сбился.
Натянута тетива. Чуть тронь – зазвенит.
– Два.
…Совсем не холодно, там – жаркое солнце, зависшее над холмом. Ну же!
– Один.
…Дотянуться!
– Ноль.
Юрка перевел дыхание.
– Фигня. Я не верю, что ты выстрелишь.
Егор пожал плечами. Вспрыгнул на рельс. Удерживая равновесие, махнул рукой с арбалетом и сверху вниз посмотрел на Юрку.
– А вдруг? Мне очень нужно домой. А я торчу тут из-за тебя. Все из-за тебя! И Грин не пришел, и в скит отправили, и Евсея убили, и сейчас… Ты виноват! Я бы давно уже был дома, если бы не ты!
Юрка сглотнул. Арбалет снова уперся ему в грудь, но теперь стало по-настоящему страшно.
– Не веришь… Между прочим, я уже убивал. Это легче, чем кажется. Давай! Выводи! Хоть что-нибудь сделай!
Палец дрогнул на спусковом крючке.
– Десять. Девять, – чеканил Натадинель высоким от ненависти голосом.
Стремя давило все сильнее. Юрка отступил на полшага – дальше не пустил Егор, вцепившийся в куртку.
– Восемь. Семь.
У него же глаза сумасшедшие!
– Я не шучу. Шесть. Пять.
Ориентиры выкатились, точно шарик на подставленную ладонь. Юрка потянулся…
– Четыре. Я убью тебя.
Пальцы ощутили гладкое дерево, скользнули по резной грани, но не смогли ухватить.
– Три.
Он не выстрелит.
– Два!
Он не…
– Один!
Юрка зажмурился. Звенел воздух – или шумело в ушах?
– Идиот, – бесцветным голосом сказал Егор. – Я же чуть…
Толкнул в плечо, отошел.
Юрка медленно открыл глаза. Падали снежинки и таяли на пересохших губах. Болела грудь, там, где в нее упиралось стремя.
– Ты бы не выстрелил.
Егор выругался.
– Ты бы – не выстрелил! – крикнул Юрка.
Все еще шумело в ушах, и он не сразу понял, что идет состав.
– Сюда! Быстрее!
Натадинель оглянулся.
Юрка расставил ноги и пригнулся навстречу поезду.
– Руку давай! Ну!
– Сдурел?! Уходи!
– Я смогу!
– Убьешься!
Поезд оглушительно гудел, пытаясь смести мальчишек с рельсов. Юрка не слышал, что кричал Егор. Ударило воздушной подушкой.
…Резные столбики. Дорога. Город…
Стальная морда приближалась. Рев стал невыносимым. Егор пихнул в бок, но Юрка рванулся вперед и упал на колени, увлекая Натадинеля за собой.
…Вытоптанная проплешина. Горячая земля…
Серебристый металл, разрезающий воздух.
– Мама! – Кажется, он заорал.
Покатился, понимая – уйти не успеют. Хрустнуло в плече. Юрка согнулся, ожидая страшного удара, – и закашлялся, касаясь губами спорыша.
Трава пахла загустевшим от жары соком и пылью. На нее и вывернуло желчью.