Везунчик

* * *

— Да под плечи подхвати, что ты его за руки взял?! Голова по земле волочится.

— Вам легко говорить, а мне неудобно. Мою-то руку видали? И устал я сильно, третьи сутки уже его тащу. Уже сомневаться начал, что его кто-то к жизни вернёт…

— А напарник что не помогает?

— Какой напарник?

— Полтергейст.

— А — а-а! Так я его и не знаю почти. Это его напарник, Артёма. Говорит, что тот когда-то домовым был в доме его бабушки. А потом от зверья его защищал, когда дом сгорел. И, вроде, взрыв произошёл, что ли, большой. Вот он тогда полтергейстом и стал. А я не знаю, как с ним общаться. Мы же только успели познакомиться. И вот, что произошло…

— Да ровнее держи! Он и так крови много потерял. Вишь, как его поломало всего! В 'Мясорубку' угодил, что ли?

— Не — е-е… Там страшнее было, ещё и ментальное воздействие началось. Я-то с краю находился, мне меньше досталось. А он, похоже, глюков наловился всласть. Я ему кричу, чтобы уходил, а он стоит и улыбается. И тут его накрыло. Если бы не Нафаня, который всю эту гору железа на себе держал, не знаю, чем бы всё закончилось.

— Какой ещё Нафаня?

— Так полтергейст этот. Артёмка его так и звал, даже обниматься с ним пробовал. Только не получилось. Нафаня прозрачный, вот Артём сквозь него и прошёл.

— А попросить стать осязаемым никак нельзя?

— То есть, как попросить?

— Обыкновенно. Вот так: Нафаня, иди сюда. Помоги нам твоего друга тащить, а то выдохлись мы совсем.

— Ого! Ни фига себе! Как это у Вас получилось? А как легко стало-то! Может, отпустить?

— Отпустить, — передразнил голос, — ленивая нынче молодёжь пошла. Придерживай, давай. Он же тоже не железный. У него энергия подпитываться должна. Устанет — уронит. А Артёму сейчас этого не надо. И так уже весь уроненный. Как получилось… Обычно! Голосом. А у тебя его нет, что ли? Сам-то не мог догадаться?

— Так ведь всегда воевал с ними, а тут друзьями стали. Непривычно. Спасибо Вам, Доктор. А ты, Нафаня, не обижайся на меня. Я не знал… А долго нам ещё идти?

— Нет, уже близко. Почти пришли. А Нафаня ваш, каким был с рождения, таким и остался, просто немного форму в Зоне поменял. Стиль, так сказать. Чтобы, значит, под 'местную братву закосить'. Хе — хе — хе! Его раньше-то не видно было. Вернее, не всегда видно. По особым праздникам только. Сочельник, к примеру, или Рождество. Ну, и других случаев ещё несколько. А то и как луна встанет. Поля магнитные, да различные солнечные всплески. Подобные факторы всегда на собратьев Нафаниных действовали. Вот оттуда и россказни про домовых да кикимор всякие. Хочешь не хочешь, а приходится людям с ними иной раз сталкиваться. Такие дела. Ну, вот и пришли. Нафаня, справишься сам, или помочь? Справа в доме дверь в лабораторию. Вот туда его и надо — на стол. Ай, молодца! Сильная у них связь с Артёмом. Это нечто большее, чем просто дружба…

* * *

Вспышка. Свет, больно бьющий по глазам. Зажмуриться, уйти от всего этого. Здесь плохо, сыро и холодно. Куда вы меня тянете? Я не хочу! Я хочу к маме. Пусть снова обнимет, укроет и поцелует на ночь. Где мой трансформер? Он так удивительно умеет складываться и превращаться в машину. Сколько пушек на него можно нацепить! А если прикрепить ещё и крылья, то он становится непобедим. Он может всё! Он унесёт меня далеко — далеко, на Марс. И мы будем с ним искать сокровища затерянной в звёздной дали древней цивилизации… Да куда вы меня тянете?! Я не хочу… Мама!

— Ладно, не дури, открывай глаза. Пора тебе к нам возвращаться, ты же сильный. Ты можешь. Третий день, как в себя пришёл, а всё не решаешься. И вот, Нафаня тоже ждёт.

Нафаня? Ах, да, бабушка Анна рассказывала вчера про домового. Но я же вёл себя хорошо, значит, он меня любит и не будет делать так, чтобы мне снились плохие сны. А сегодня вечером ребята опять начнут пугать друг друга страшилками про чёрные дома с ужасными ведьмами и колдунами. Будут жаться плотнее друг к дружке, говорить искажёнными с подвыванием голосами, но при этом заразительно и громко смеяться, чтобы прочь отогнать собственные страхи…

— Нафаня, ты, что ли, на него подействуй, чтобы он к нам вернулся. Больно долго в себе находится.

Лёгкое прикосновение ветерка к левому уху, а потом всё более настойчивое покалывание в районе мочки. Постепенное нарастание давления и, наконец, сильное жжение.

— М — м-м… Да больно же!

— Наконец-то! Хе — хе — хе! Молодец, Нафаня. Так его! Будет знать, как притворяться. Гляньте-ка, он ещё и говорить умеет! А то лежит здесь — труп трупом. Чаю-то будешь? С вареньем. Какое желаешь? Ежевичное, брусничное, клюквенное?

От последних слов неприятно засосало в желудке. На языке почувствовался кисловатый привкус ягод. Набежала слюна. Артём понял, что сильно хочет есть, и медленно открыл глаза. Вспышка. Свет. Но в этот раз боль отсутствует. Есть голод. Организм непроизвольно сделал шумное глотательное движение. Справа раздался хохот:

— Я же говорил, что мы его сегодня поднимем! А, Леонид? А ты не верил. Знаете анекдот такой? Один сталкер другому говорит: 'Вчера мы с дядькой нажрались вусмерть!' Второй его спрашивает: 'Так у тебя же нет дядьки?' А первый отвечает: 'Ну, говорят же, что голод — не тётка'…

Вслед за словами опять раздался хохот. Решившись, Артём начал медленно подниматься. Наконец, сел. Слабостью отдавало во всём теле, отчего его колотил озноб. Хотел повернуться в сторону голосов, но не смог. Шею ломило, отчего поворот головы не удался. Тогда стиснул зубы и начал медленно, превозмогая болевые ощущения, вращать весь корпус тела. Получилось. Ноги спустились с кровати. Голые ступни приятно захолодили доски пола. Слева заиграло световыми бликами. Артём поднял взгляд. Из искрящегося образования появилось улыбающееся лицо Нафани.

— Привет, дружище! — голос хрипел и срывался, — я живой, да?

Домовой интенсивно закивал. А от окна, из которого, проходя через всё помещение, наискосок били яркие лучи солнца, раздался уже знакомый голос:

— Ну, вот и хорошо. Не зря мы тебя неделю по частям собирали и штопали. Сейчас выглядишь лучше прежнего. Вставай потихоньку и двигай к нам. Попьём чайку и поговорим о том, о сём…

Попытался резко встать, но сильная боль в районе правой ключицы заставила отказаться от задуманного. Не зная, что предпринять, опустил руки, уперевшись в кровать. И вдруг тело стало невесомым, приподнявшись в воздух. Артём в недоумении смешно задёргал ногами, пытаясь найти точку опоры, а от окна снова заговорили:

— Так, Нафаня, правильно. Помоги другу, ему сейчас тяжело. Месяц без движения, отвыкло тело от физических нагрузок. Давай его к нам, вот сюда, на табурет сажай.

Нафаня! До Артёма дошло, что старый друг вновь помогает ему. Зрение, наконец, привыкло к яркому свету. Вблизи окна располагался обеденный стол, а за ним сидели Культя и двое неизвестных. Все внимательно смотрели за производимыми полтергейстом манипуляциями и улыбались. Посреди стола находился старинного вида самовар. Под краник его подставлена фарфоровая чашка, в которую падали не удерживаемые вентилем капли воды. Несколько тарелок, кружек и блюдец. И аппетитно манящее красновато — синим оттенком варенье в глубоких пиалах.