Викинги

— Наши пиявки в замке заболели и потеряли аппетит,— продолжал он, тяжело дыша,— а только пиявки помогают ему, когда у него болят зубы. Во имя Отца, Сына и Святого Духа, есть здесь у кого-нибудь пиявки?

Однако ни у кого пиявок не было, и толстый монах начал стонать в отчаянии. К этому времени он уже дошел до пристани, где стояли Орм и его люди, и тут неожиданно увидел колокол. Его глаза стали медленно выходить из орбит, и он подбежал поближе, чтобы рассмотреть его получше.

— Что это? — вскричал он.— Колокол, Священный колокол? Неужели мне это снится? Это — действи­тельно, настоящий колокол или обман Дьявола? Как он попал сюда, в эту страну темноты и злых сил? Никогда в жизни не видел я такого чудесного колокола, даже в соборе самого императора в Вормсе.

— Он называется Иаковом, в честь апостола,— сказал Орм,— а привезли мы его сюда из церкви апостола в Астурии. Мы прослышали, что король Харальд принял христианство, и подумали, что такой подарок может доставить ему удовольствие.

— Чудо, чудо! — кричал монах, плача от облегче­ния и простирая руки к небу.— Божьи ангелы повер­нулись к нам в час нужды, когда заболели наши пиявки. Но торопитесь, торопитесь! Промедление опас­но, потому что ему очень больно.

Рабы медленно потащили колокол вверх к замку, а монах беспрерывно подгонял их, чтобы они несли его быстрее. Он говорил, не переставая, как будто был не в себе, закатывал глаза, воздевал руки к небу и вы­крикивал отдельные места из Священного Писания. Орм и его товарищи поняли, что у короля болят зубы, но никак не могли сообразить, какая польза в этом случае ожидается от колокола. Но монах повторял, как им повезло, называл их посланцами Божьими и гово­рил, что сейчас все будет в порядке.

— У него осталось не так много зубов, слава Все­вышнему! — сказал он.— Но те, что остались, причи­няют нам не меньше хлопот, чем все остальные козни Дьявола во всей этой варварской стране. Потому что, несмотря на его возраст, они часто у него болят, все, кроме двух синих. А когда зубы у него начинают болеть, к нему опасно приближаться, и он беспрерыв­но кощунствует. Летом, когда у него болел коренной зуб, он чуть было не сделал мучеником брата Виллибальда, ударив его по голове тяжелым распятием, которое надо бы использовать только для снятия боли. Теперь, слава Богу, брат Виллибальд здоров, но он болел много недель. Мы вверяем свои жизни милости Божией, я и брат Виллибальд, приехав вместе с епископом Поппо в эту страну тьмы с нашим Евангелием и искусством исцеления. Но все-таки не хотелось бы становиться мучениками из-за пары старых зубов. Вырвать их нам тоже не разрешается. Он запрещает нам это под страхом смерти, поскольку говорит, что не хочет уподобляться какому-то королю Швеции, кото­рый закончил свои дни тем, что мог только пить молоко из рога. Вы видите те трудности и опасности, которым подвергаемся мы от этого короля в нашем рвении распространять веру — брат Виллибальд, мудрейший из докторов во всей Бременской епархии, и я сам, брат Маттиас, врач и регент хора.

Он остановился, чтобы передохнуть, вытирая пот со лба и подгоняя рабов. Затем он продолжал:

— Самая большая трудность, с которой мы, врачи, сталкиваемся в этой стране,— это отсутствие релик­вий, которые могли бы помогать нам в лечении, здесь нет даже ни одного зуба святого Лазаря, которые незаменимы при зубной боли, и которые можно найти в любой христианской стране. Это все потому что нам, миссионерам, приезжающим к язычникам, не разрешается брать с собой реликвии, чтобы они не попали в руки язычников и не осквернились. Нам приходится полагаться на наши молитвы, Крест и земные методы лечения, а бывает, что этого недостаточно. Так что никто из нас не может лечить при помощи духовной медицины здесь, в Дании, если у нас нет реликвий, помогающих нам, а время для этого еще не пришло. Потому что уже три епископа и бессчетное количество менее крупных священнослужителей были убиты здесь, и некоторые тела этих мучеников мы обнаружили и предали христианскому погребению, так что мы знаем, где их найти, тем не менее Святая Церковь приказала, чтобы кости епископов или мучеников не выкапыва­лись для использования в медицинских целях, пока не пройдет тридцать шесть лет со дня их смерти. И пока это время не наступит, врачам будет трудно работать в этой стране.

Он покачал головой и что-то печально забормотал про себя, но затем вроде бы вновь оживился.

— Однако,— продолжал он,— теперь, когда Бог позволил произойти такому великому чуду, мне и брату Виллибальду станет полегче. Правда, я никогда в Священном Писании не видел какого-либо специаль­ного упоминания об эффективности святого Иакова при лечении зубной боли, но в его колоколе, взятом с его священной могилы, несомненно должна быть за­ключена великая сила против всяческого зла, даже против больных зубов. Следовательно, вождь, вы точ­но являетесь посланцами Божьими мне и брату Вил­либальду и всей христианской вере в этой стране.

Орм сказал:

— О, мудрый человек, как вы можете лечить зуб­ную боль при помощи колокола? Я и мои люди были в дальних странах и видели много замечательного, но это будет самым большим чудом из всего.

— Существует два лекарства от зубной боли, о которых мы, искушенные в медицине, знаем,— отве­чал брат Маттиас,— и оба они хороши. Лично я — но уверен, что и брат Виллибальд согласен со мной в этом вопросе — считаю, что наиболее эффективным явля­ется рецепт, предложенный еще в древности святым Григорием. Вскоре вы будете иметь возможность стать свидетелем этой процедуры.

К этому времени они достигли крепостного вала с окружающей его оградой, и старый привратник отк­рыл для них большую внешнюю дверь, а другой при­вратник прогудел в горн, сообщая, что прибыли гости.

Брат Маттиас занял место во главе процессии и запел священную песню: «Вексилла регис продеунт». За ним шли Орм и Токе, а сзади них — рабы, тащившие колокол, остальные люди Орма подгоняли их.

Внутри ограды находилось много домов, которые все принадлежали членам королевского дома. Ведь король Харальд жил с большой помпезностью и еще больше любил показывать свое могущество, чем его отец. Он увеличил обеденный зал короля Горма исделал его еще более великолепным, а для его слуг ипоследователей были построены специальные помещения. Завершение строительства его кухни и пиво­варни было прославлено поэтами, а знающие люди говорили, что они даже больше, чем у Уппсальского короля. Брат Маттиас вел их к личной спальне короля, потому что сейчас, когда он постарел, король Харальд проводил там большую часть времени в окружении своих женщин и сундуков с сокровищами.

Спальня представляла собой очень величествен­ное и просторное здание, хотя сейчас людей в нем было меньше, чем раньше. Это было вызвано тем, что епископ Поппо постоянно предупреждал короля Харальда, что тот должен во всех аспектах вести жизнь христианина, и король отказался от услуг большинст­ва своих женщин, оставив только нескольких самых молодых. Те из более старших женщин, которые родили ему детей, сейчас жили где-то внутри кре­пости. Однако именно в данное утро внутри и снару­жи дома наблюдалась повышенная активность, мно­жество людей обоего пола бегало в беспокойном оживлении. Некоторые из них останавливались, чтобы посмотреть на приближающуюся процессию, спраши­вая себя, что все это может означать. Но брат Мат­тиас, прекратив петь свою песню, подобно пьяному, пробирался через толпу в комнаты короля, а Орм и Токе следовали за ним.

— Брат Виллибальд! Брат Виллибальд! — кричал он.— Есть еще бальзам в Гиллеаде! Великий король, радуйся и благодари Господа за то чудо, которое он сделал для тебя, и скоро твоя боль утихнет. Я подобен Саулу, сыну Киша, поскольку пошел искать пиявок, а вместо этого нашел святыню.

В то время как люди Орма пытались с большим трудом внести колокол в спальню короля, брат Мат­тиас начал рассказывать обо всем, что произошло.

Орм и его товарищи приветствовали короля Харальда с величайшим почтением, с любопытством разглядывая его, поскольку имя его было на слуху у всех с тех пор, как они могли что-то помнить. Им казалось странным после всех этих лет видеть его в столь болезненном и печальном состоянии.

Кровать его стояла напротив узкой стены, вблизи от двери. Она была из тяжелого дерева, высокая, полная подушек и покрывал, размеры ее были таковы, что три-четыре человека вполне могли бы разместить­ся на ней, не стесняя друг друга. Король Харальд сидел на краю, обложенный подушками, закутанный в длинный халат из меха выдры, на голове у него была желтая вязаная шерстяная шапочка. На полу около него сидели на корточках две молодые женщины, между ними стояла сковородка с горящими углями, каждая из них держала у себя на коленях по ноге короля, грея ее.

Даже самый неосведомленный человек, увидев его, инстинктивно догадался бы, что перед ним большой король, хотя признаки королевской власти отсутство­вали, а на лице у него было выражение глубокого горя. Его большие круглые глаза светились меланхоличес­ким ожиданием неизбежной агонии, когда его взгляд скользил по лицам вошедших и в конце концов оста­новился на колоколе. Казалось, что ему не слишком интересно это зрелище, он дышал прерывисто, как будто запыхавшись, поскольку боль временно отпус­тила его, и он ожидал, что она вернется и вновь начнет мучить его. Он был крепко сложен и выглядел силь­ным, с широкой грудью и мощными плечами, лицо его было большое и красное, с блестящей кожей, на кото­рой не было морщин. Волосы его были седыми, но борода густая, спадавшая ему на грудь волнами, была седеюще-желтой, хотя в середине ее пролегала узкая полоска, спускавшаяся от нижней губы, которая со­хранила свой желтый цвет полностью и в которой совсем не было седины. Лицо вокруг рта было мокрым от лекарств, которые он принимал для избавления от боли, так что оба его синих зуба, знаменитые своей длиной и цветом, блестели особенно ярко, как клыки старого кабана. Глаза его были навыкате и налились кровью, но страшное страдание светилось в них, оно же было написано на его широком лбу и в мохнатых бровях.