Виктор Вавич (Книга 3)
Шрифт:
– Не стой! А где та книга, что ему дали? То надо узнать досконале.
Варенька
АННА Григорьевна сама открыла двери, она глянула на мужа. Андрей Степанович сдержанным взглядом водил по стене, снимая крылатку.
– Ведь его же повесят! Повесят!
– крикнула Анна Григорьевна и тряхнула за плечи Андрея Степановича.
– Саню, Саню, моего Саню!
И вдруг она быстро стала хватать со столика шляпу, перчатки, сдернула с вешалки пальто.
Анна Григорьевна почти бежала по городу, толкалась о прохожих, сбегала на мостовую, чтоб без помехи, скорей, скорей, спотыкалась. Люди на нее оглядывались,
– Впустите, голубчик, впустите.
Солдат шатался за стеклом, вглядывался в лицо.
– Кто такая? Кому?
– К Миллеру! Тиктина! Скорее, голубчик, - и она мелко барабанила пальцами по стеклу, как бабочка крыльями.
Солдат пошел. Анна Григорьевна видела, как седой камердинер с галунами слушал солдата, как пошел.
– Господи, помоги! Господи, помоги!
– шептала громко Анна Григорьевна. Парные часовые по бокам, у будок, смотрели молча, недвижно. Анна Григорьевна в тоске вертела головой, терлась плечом о стекло. "Идет, идет! Слышно, идет". Унтер-офицер сбегал по ступенькам.
– Не приказал принимать!
– крикнул солдат через двери и, сморщив брови, глядел на Анну Григорьевну.
– Пустите! Пустите!
– закричала Анна Григорьевна, и она старушечьими кулачками забила в стекло.
– Держи! Держи!
– крикнул унтер. Часовой шагнул и, придерживая винтовку, отгреб рукой Анну Григорьевну от дверей.
– Пустите!
– вырывалась Анна Григорьевна. Короткий свисток круто дернул сзади, и вот уж кто-то сзади обхватил за талию, тянет назад квартальный.
– Я не уйду! Не уйду!
– и Анна Григорьевна вырывалась, шляпка трепалась на голове, волосы лезли в глаза. Анна Григорьевна отбивалась, а он оттаскивал, оттаскивал.
– Сударыня, не скандальте! Ну-ну, не скандалить, ей-богу, в участке ночевать будешь, верно говорю.
– Пусти, - рванулась Анна Григорьевна. Но квартальный уж свистнул, и дворник подбегал от ворот.
– Отведи, отведи!
– И дворник крепко и больно взял Анну Григорьевну за локоть, толкал плечом.
– Пошли-пошли-пошли!
– приговаривал дворник.
Анна Григорьевна перестала рваться, она семенила ногами, покорно шла перед дворником, он вел ее по мостовой, вел уже второй квартал.
– Ну-ну, ступай, бабушка, а то будешь враз за решеткой. Иди! Иди! дворник подтолкнул Анну Григорьевну и пустил. Сам стоял, смотрел, куда пойдет старуха.
Анна Григорьевна долго шла по мостовой, потом ступила на тротуар. Она на ходу прибирала волосы, заправляла их под шляпку. Зашла в какой-то подъезд, поправила на себе пальто. Вышла. Пригладила прическу перед витриной магазина. На углу села на извозчика.
– На Соборную площадь, - ровным голосом сказала Анна Григорьевна.
"Как, как ее по отчеству?" - Анна Григорьевна вдруг дернула за пояс извозчика:
– Стой!
Анна Григорьевна соскочила.
– Сейчас, я в магазин, жди!
– она проюлила сквозь прохожих в книжный магазин, знакомые приказчики кланялись.
– Адрес-календарь, ради Бога, скорее.
Ей совали, - сейчас закрываем, мадам Тиктина, - без пяти одиннадцать.
–
Андреевна, Андреевна!!– шептала Анна Григорьевна на ходу.
Но Анна Григорьевна уж летела к выходу. У полицмейстерского дома Анна Григорьевна остановила извозчика.
Городовой прохаживался у освещенных дверей. Анна Григорьевна неспешной походкой шла к дверям.
– Голубчик!
– окликнула самым гостиным, самым дамским голосом городового Анна Григорьевна. Городовой бойко подшагнул.
– Голубчик! Доложи Варваре Андреевне, что госпожа Тиктина, - и Анна Григорьевна тыкала вниз серебряным рублем. Городовой быстро спрятал рубль в руке.
– Не могу-с от дверей отлучаться, извольте сами позвонить, пройдите наверх.
"Дождь, дождь!
– обрадовалась Анна Григорьевна.
– Когда я шла сдавать первую часть фонетики - дождь, и как счастливо вышло", - и вспомнилась на миг мокрая панель на Десятой линии и волнение, когда не чувствуешь походки, и Анна Григорьевна поднималась по ковровой лестнице. Нажала звонок. Перекрестилась.
– Варвару Андреевну можно видеть? Доложите, Тиктина.
– тихо сказала горничной Анна Григорьевна.
Горничная ушла. Анна Григорьевна огляделась и быстро перекрестилась еще раз. И в тот же миг горничная из дверей сказала:
– Просят. Пройдите за мной.
Анна Григорьевна шла по незнакомым натертым полам и по мебели, по буфету хотела скорей узнать, какая, какая она, эта полицмейстерша; она носом тянула запах этой квартиры, и беспокойный запах духов слышала Анна Григорьевна в коридорчике - горничная стукнула в дверь.
– Войдите!
– здоровый, кокетливый голос, и точно то же, что говорил голос, Анна Григорьевна увидела.
Хорошенькая румяная женщина с веселым любопытством глянула с диванчика. Она даже не привстала, а снизу рассматривала Анну Григорьевну во все глаза, ждала сейчас интересного.
– Садитесь!
– хлопнула Варвара Андреевна по диванчику рядом с собой. Это вы мать того студента, что Вавич арестовал? Ну рассказывайте, рассказывайте, - и полицмейстерша усаживалась поудобней.
– Слушайте, это правда, что он убил Сороченку, городового Сороченку?
– и полицмейстерша вытянула вперед сложенные губки, будто сейчас скажет "у"!
Анна Григорьевна, задохнувшись, смотрела, секунду молчала и вдруг бросилась на пол на колени.
– Господи, если вы женщина, если есть у вас сердце, женское сердце... Я ведь мать, клянусь вам всем, что есть дорогого, кровью моей клянусь - он не убийца, мой сын не убийца, он никого не убивал, клянусь вам, чем хотите, - и Анна Григорьевна сдавила руки, прижала к груди, хрустнули пальцы.
Варвара Андреевна откинулась назад и блестящими любопытными глазами глядела, что будет дальше.
– Нельзя, нельзя, чтоб сына моего...
– задыхалась Анна Григорьевна, пове... повесили. Нет! Этого не может, не может быть, - и она сложенными руками ударила по коленям Варвару Андреевну.
– Варя! Варенька!!
– вдруг вскрикнула Анна Григорьевна, на миг испугалась: порчу, кажется, порчу, а все равно!
– Никогда, никогда, - мотала головой Анна Григорьевна.
– Нет, нет, - сказала вдруг Варвара Андреевна, - садитесь, садитесь, я боюсь... вам нехорошо станет.
– Она потянулась к звонку.