Викторианский Лондон

Берлиоз также одобрительно отозвался о музыкантах Филармонического общества и Общества квартета Бетховена. Он был до слез растроган, побывав на ежегодном концерте учащихся школ для бедных в соборе Св. Павла. Звук слаженно поющих 6500 детских голосов — «самое поразительное, что я когда либо слышал». Кто-то узнал его, поверх черного костюма ему набросили стихарь, после чего он занял место среди семидесяти певцов кафедрального хора.

В разных местах просторного амфитеатра [по такому случаю были специально установлены располагавшиеся ярусами скамьи] виднелись стяги каждой из школ с указанием названия прихода… в верхних рядах стояли мальчики в темно-голубых костюмах и девочки в белых платьях и шляпках… У мальчиков были медные таблички и серебряные медальки, от которых, когда дети шевелились, исходило беспрестанное сияние…

[Девочки с зелеными и красными лентами], занимавшие свою часть амфитеатра, казались заснеженным склоном, где пробиваются стебельки травы и цветов… Везде сохранялись порядок и благоговейная тишина. [654]

654

Из письма Гектора Берлиоза; Цит. по кн.: Dyonysius Lardner, The Great Exhibition and London in 1851,London, 1852.

Концерты проводились и в Хрустальном дворце в Сиднеме, где хор из 2000 голосов исполнял оратории Генделя, но они «не доставляли того удовольствия, как более камерные концерты в Эксетер-холле» на улице Стрэнд. [655]

* * *

В Воксхолле и Креморне сохранились увеселительные парки, разбитые в предыдущем веке. В Воксхолле (где ныне южный конец моста через Темзу) сохранились «мрачная тенистая аллея», «светлая речушка» и «пруд с гигантской статуей Нептуна и фигурами восьми белых коней», для подсветки которых теперь использовалось газовое освещение. Здесь показывали в живых картинах Веллингтона и Нельсона, работал цирк с конными представлениями, а «самым впечатляющим зрелищем в вечернее время» были фейерверки. [656] Но в целом парк был уже совсем не тот, что прежде, и в 1859 году, после семи «прощальных церемоний», его закрыли. Креморн, возникший позже (на другой стороне Темзы, в Челси; ныне его территория застроена; вход в него был с Кингс-роуд), открылся в 1840-е годы как увеселительный парк. Здесь имелись театр, банкетный зал, «восхитительные беседки среди кустов лаванды», зал для американского боулинга — первый (или второй) в Лондоне. Другое подобное заведение на улице Стрэнд, претендующее на первенство, было открыто в мае 1849 года. [657] «Парк прекрасен… украшен замечательными деревьями, омывается водами Темзы, почти отовсюду видна ее серебристая поверхность… Летними вечерами воздух здесь свежий и благоуханный, развлечений множество, мужчины выглядят вполне прилично… женщины хорошо одеты и благонравны». [658] Побывавший здесь в 1856 году француз Фрэнсис Вей остался под большим впечатлением. Парк предлагал

655

Strechey and Fulford, op. cit.

656

Max Schlesinger, «1820–85: Saunterings in and about London», in Xavier Baron, London, 1066–1914,Robertsbridge, East Sussex, 1997. Описание Воксхолла в пору его расцвета см. в его книге De Johnson ’s London,London, 2000.

657

О других залах для боулинга см. Cunningham, op. cit.; о зале в Креморне см.: Weinreb and Hibbert, op. cit.

658

Ritchie, op. cit.

самые разнообразные аттракционы. Посетители перемещаются от одного к другому под звуки большого колокольчика, в который звонит служитель, указывающий дорогу; за ним быстрым шагом тянется толпа… На эстраде, оформленной в китайском стиле, оркестр играет шотландский танец. Уже через минуту хорошо выровненную площадку заполнили танцующие пары… В этом танце задействованы и бедра, и плечи, а ноги, кажется, движутся сами собой… Легкомысленная молодежь, дурачась и паясничая, импровизирует, выделывая разные неприличные па. [659]

659

Francis Wey, Les Anglais Chez Eux,1856, trans. Valerie Price as A Frenchman Among the Victorians,Yale, 1936.

В сезон парк работал каждый день по пятнадцать часов, входной билет стоил один шиллинг. Днем здесь показывали живые картины, устраивали карнавальные шествия, катания на воздушном шаре, а в темное время суток проводили фейерверки, освещавшие небо на многие мили.

В 1855 году во время показа одной из живых картин произошел несчастный случай. Джейн Карлейль описывала, как на Кингс-роуд ей повстречались восемь солдат, «несущих на плечах гроб. Через 20 ярдов еще одна такая процессия. Я поинтересовалась у прохожего, что произошло. „Вечером в Креморне было большое представление, где показывали штурм Севастополя [недавний эпизод Крымской войны] с участием 30–40 солдат; вдруг подмостки провалились, и некоторые напоролись на штыки“». [660] В 1864 году Годдард, «Летающий человек», поднялся отсюда на воздушном шаре на высоту 5000 футов, но попал на шпиль церкви Св. Луки в Челси и погиб. Лирическое описание Креморна содержится в одной из книг о проституции; [661]

660

J. A. Froude (ed.), Mrs Carlyle’s Letters,London, 1883.

661

William Acton, Prostitution,London, 1870 (2 ^ndedn).

Можно гордиться самым красивым увеселительным парком Лондона. Известно, что в нем бывало до 15 тысяч человек, а ночных посетителей — 1500–2000… К десяти вечера стар и млад, как обычно, покидали его пределы… Большие вязы, зеленые газоны, лужайки, где росла герань, киоски, храм и пагода, «громадные подмостки» и стеклянный круг… освещались 1000 газовыми фонарями… Было слышно, как шелестят тополя, как, склоняя друг к другу головки, словно переговариваются тюльпаны, как плещет маленький фонтан, скрытый зеленью.

Далее автор все-таки возвращается к теме проституции. После десяти вечера в парках находились 1000 мужчин высшего и среднего класса и 300 проституток, но все это не бросалось в глаза: проститутки не приставали к мужчинам, «выглядели хорошенькими, вели себя пристойно».

Лондонские общественные парки были открыты для всех. В Ист-Энде не осталось свободных пространств, поля Спитлфилдса давно уже были застроены. В 1841 году на 290 акрах, приобретенных несколько далее застроенной территории Хакни, приступили к разбивке парка Виктории, предназначенного «служить легкими северо-восточной части Лондона». [662] Территория была болотистой, почву укрепляли землей, доставлявшейся со строительства лондонских доков. [663] Потребовалось длительное время, чтобы парк достиг своего великолепия, но уже к 1850 году он «прибавил здоровья жителям Спитлфилдса и Бетнал-Грин». [664] Здесь имелись «большой водоем, очень красивые аллеи, хорошо распланированные и сделанные со вкусом»; [665] футбольное поле, на котором в числе прочих в 1865 году играла и команда футбольной школы лондонского Сити, [666] поля для крикета, лодочная станция на пруду, где находился островок с выстроенной на нем китайской пагодой. Но здесь же оставалось помещение «для бедных рабочих, которые в субботнее утро» уходили чтобы обеспечить себе тишину и покой, и избежать «безбожников, которые пытались навязать им свои взгляды», то есть атеистов. [667] Одна женщина, описывающая свое детство в Бетнал-Грин, сохранила самые идиллические воспоминания о парке Виктории. Она родилась в 1855 году и стала седьмым ребенком в семье, где их было четырнадцать:

662

Cunningham, op. cit.

663

Adam Hart-Davis, What the Victorians Did for Us,London, 2001.

664

Cunningham, op. cit.

665

Из неопубликованного дневника Чарльза Пью. Charles Pugh, Bodleian MS Eng. Misc. d.467, listed in Creaton, op. cit.

666

A. E. Douglas-Smith, The City of London School,1965 (2 ^ndedn).

667

R. W. Vanderkiste, A Six Years’s Mission Among the Dens of London,London, 1854.

В день, когда устраивалась большая стирка, я и старшая сестра не ходили в школу, а присматривали за младшими. Летом это было настоящим развлечением, потому что в семьях, как правило, было много детей, и обычно старшие девочки, а иногда и мальчики, оставались дома смотреть за малышами. Обычно мы собирались вместе… и с младшими братьями и сестрами и детскими колясками отправлялись в парк Виктории. Редко у кого имелись свои коляски, но их можно было взять напрокат по цене 1 пенни для одного ребенка или 1 1/2 для двоих. В одноместную всегда можно было посадить двух, а в двухместную — троих, а то и более… Мы устраивали в парке под деревьями пикник, намазывая на хлеб патоку, и возвращались домой вечером в окружении уставших, но довольных ребятишек. [668]

668

M. L. Davies (ed.). Life as We Have Known It,London, 1931.

Она не указала точно, когда были те счастливые времена, но поскольку в 1867 году девочку уже отдали в услужение, это происходило до той поры. Должно быть, она немало радовалась и бесплатному питьевому фонтанчику, устроенному там в 1861 году Анжелой Бердетт Куттс.

Еще одним новым местом отдыха был Баттерси-Парк. Территория, где он был разбит — на южном берегу реки напротив Челси, — считалась малоперспективной: «болотистое место с озерцами», [669] отделенное от реки лишь узкой намывной дамбой и часто затопляемое. До 1846 года здесь обитали лондонские отверженцы, цыгане еженедельно проводили тут ярмарку, где сбывали краденых лошадей. Место приобрело столь дурную славу, что члены Комитета по городскому благоустройству выкупили здесь 320 акров земли, из которых 198 акров отводились под общественный парк, а остальные — под строительство домов. Парк был открыт в 1853 году, в нем было сооружено красивое озеро (существующее и поныне), а в 1864 году открылся ботанический сад с субтропическими растениями (он не сохранился).

669

Pugh, op. cit.

Старинные королевские парки тянутся через центральный Лондон подобно зеленому ожерелью: у подножия Букингемского дворца парк Сент-Джеймс, вокруг дворца Грин-парк, а далее, на площади Гайд-парк-корнер, Гайд-парк, переходящий на западе в Кенсингтон-гарденс. К северу у края застроенной территории расположен Риджентс-парк. Фридрих Энгельс, который во всем видел темную сторону, отметил, что «каждую ночь человек по пятьдесят разного возраста собираются вместе в парках, поскольку нет у них иного пристанища». [670] Но на этот раз от его взора ускользнуло иное, более мрачное явление. Манби, прогуливавшийся в Сент-Джеймсском парке в июле 1865 года часа в четыре дня, отметил, что все незанятые места «были заполнены мужчинами и женщинами в лохмотьях. Сторож сказал ему, что это „безработные мужчины и несчастные девушки, большинство из которых — бывшие служанки, лишившиеся места и оказавшиеся на улице в столь бедственном положении, что для них нет иного способа прокормиться кроме занятия проституцией… Они приходят в парк очень рано, как только открываются ворота“». Манби продолжал: «весь их вид выражал состояние упадка и безысходности… Лишь по одну сторону тропинки я насчитал человек сто пятьдесят». [671] Мейхью вспоминал, как один правительственный чиновник сетовал, что «парки буквально наводнены» крысами. [672]

670

Фридрих Энгельс, Положение рабочего класса в Англии.

671

Hudson, op. cit.

672

Mayhew, Vol. III.

Ипполит Тэн считал парк Сент-Джеймс «живописным уголком Англии: большие вековые деревья, трава, полная луговых цветов, озеро, населенное утками и другими водоплавающими птицами, коровы и овцы, пасущиеся на вечнозеленых угодьях». [673] Озеро действительно «населяли» птицы 21 вида общим количеством более 300. Они принадлежали Орнитологическому обществу, которое построило на островке посреди озера домик, где пернатые устраивали гнезда и выводили птенцов. В 1857 году над озером был сооружен подвесной мост, с которого, как утверждали посетители, открывался один из самых прекрасных видов в Лондоне. В Сент-Джеймсском парке были установлены газовые фонари, но, видимо, освещение было недостаточным; он пользовался дурной репутацией из-за слонявшихся здесь темных личностей, в числе которых были как солдаты из расположенных поблизости казарм, так и те, кто промышлял грабежами. Но кто мог быть невиннее, чем продавцы молока, содержавшие восемь коров в восьми стойлах (а зимой вдвое меньше) и получившие лицензию от министра внутренних дел с тем, чтобы дети и «люди болезненные, которым предписано пить свежее молоко», могли пить парное, только что из-под коровы. [674] Грин-парк служил санитарным кордономмежду Сент-Джеймсским и Букингемским дворцами и оживленной Пиккадилли. Здесь ничего особенного не происходило. «Грин-парк и Сент-Джеймсский парк являлись местами отдыха среднего класса, представители которого обычно ходили пешком и не располагали большим количеством свободного времени, а потому не могли проводить досуг вдалеке от дома». [675] Туристы, прибывшие с севера страны посмотреть Лондон и Всемирную выставку, имели здесь возможность в полной мере ощутить контраст: «после долгого хождения по городу, мы растянулись на траве, и я даже немного вздремнул». [676]

673

Edward Hyams, (trans. and ed.), Taine’s Notes on England,London, 1957.

674

Mayhew, Vol. II. Если вам приходилось, пусть будучи еще ребенком, пить парное молоко сразу из-под коровы, мои симпатии на вашей стороне. Это очень противно.

675

Wey, op. cit.

676

Из неопубликованного дневника У. С. Белла. Цит. по кн.: Creaton, op. cit.

«Люди богатые, имевшие собственные выезды, являлись постоянными посетителями Риджентс-парка и Гайд-парка». [677] Гайд-парк представлял собой обширную зеленую территорию площадью 340 акров. «Уникальная возможность в самом центре большого города увидеть великолепные экипажи с прекрасными лошадьми и лакеями в красивых ливреях, безмятежно пасущихся коров, овец и коз, а среди них элегантных женщин в шелках и кружевах». [678] В лондонский сезон «каждый вечер с 17.30 до 18.30 здесь можно было полюбоваться на проезжавших в роскошных экипажах представителей английского высшего света». [679] Ипполит Тэн утверждал:

677

Wey, op. cit.

678

Ibid.

679

Cunningham, op. cit.